— На самом деле нет, — начал оправдывать свой народ Истан. — У нас много добрых людей, просто вы заперты в башне с самоговорящим названием, и это делает ваше восприятие Роглуара довольно однобоким.

— И какое название у этой башни?

— Придворные прозвали её башней Страха.

— Всё что, так или иначе, имеет отношение к Таймару, зовётся очень устрашающе, — проговорила Китэрия, вспомнив остров Плача и небесную покровительницу князя.

— Да, — вздохнул Истан, будто стыдясь за родственника, — иногда мне хочется думать, что в этом виноваты звёзды. Но ведь вы — видящая, наверное, узнали его не хуже моего и уже поняли, что это вряд ли так.

— Честно говоря, я не понимаю вашего брата, — призналась Китэрия. — Он очень сложный и противоречивый человек. Но одно я знаю точно — плата за силу, которой он владеет, непомерно высока, и даже для такого как он, она порой бывает неподъёмна.

— Не понимаю, о чём вы?

— Я пока и сама не очень-то понимаю. Если бы мне были доступны его мысли…

— А они вам не доступны?

Китэрия рассмеялась.

— Я видящая, а не телепат.

— А это не одно и то же?

— Ну что вы, конечно нет! Телепат лишь читает мысли себе подобных. Вот например, если б я могла это делать, я узнала бы о чём думаете вы, все ваши подданные, и возможно даже мысли императора бы прочла, но вот тайны в голове ат-этэри Каовельи так и остались бы для меня тайнами.

— Потому что он выше вас по рангу, — догадался Истан.

— Угу.

— А если бы телепатом был простой человек, то он мог бы читать лишь людей, и то тех, кто ниже по касте, — продолжал додумывать принц.

— Совершенно верно.

— Но что тогда видите вы?

— Я вижу то, что называется потоками сил. Могу распознать их стихийный источник. Вижу, как и с какой скоростью течёт энергия, а ещё я замечу поражения — изменения в «структуре» или энергоузлы, например. Могу увидеть магию, когда она оставляет паутину.

Огайра сидел в благоуханном саду своего друга Вольгера Грута и в недоумении взирал на небо, где ещё пару часов назад мерцала кровавая звезда. Её зловещий свет разливался, будоража людские сердца сотни лет, а теперь погас. Маг встревожился не на шутку, потому как подозревал, что угасание звезды было преждевременным.

Смерть светила, тем более столь близкого к роглуарским землям не могла пройти незамеченной. Яркие вспышки на небе озарили бы даже самые глубокие пещеры мрачного круга. Но ничего подобного не было и в помине. Кровавая звезда просто тихо погасла, а вероятнее всего исчезла. Опытному магу это пропажа показалась зловещей.

Сил после ранения у него по-прежнему было не много, лихо растраченная мана восполнялась медленно. И всё же, рискуя растратить те крохи, что он успел накопить, Огайра принялся отыскивать след кровавой звезды. Воскресив в памяти её образ, он снял с него «слепок», а затем погрузился в срединный мир теней. Там он подошёл к самой Гране, где в сизом мареве бродили души неуспокоившихся и заблудших. Но Таймары там не оказалось. Тогда маг принялся блуждать своим внутренним взором в мире живых, силясь нащупать хоть слабый отсвет звезды.

Мощь когда-то исходившую от этой красной точки в небе, сложно было не почувствовать, но силы Огайры были истощены, к тому же слепка снятого с образа в памяти было недостаточно. Несколько часов к ряду маг напрягал внутривидение, ощупывая все доступные ему пространства, в надежде набрести хоть на слабый след и наконец ему это удалось. Совсем обессиливший и уже почти утративший надежду, он уловил еле ощутимый отпечаток её витала.

Нисколько не удивившись, что звезда, которую прозвали кровавой, несла в себе людскую жизненную силу, Огайра надумал узнать место её нахождения. Разжившись в обрядовых залах своего наставника каменной чашей с серебряной водой, он зажёг огонь, чтобы черпать из него силу. Раньше ему хватило бы и пламени свечи, но сейчас маг был настолько слаб, что с трудом смог вызвать видение, даже заимствуя энергию большого костра. Правда видение это оказалось настолько слабым и беспрестанно ускользающим, что проку от него было не больше чем от миража.

Маг не знал толком, что ищет и это сильно усложняло задачу. И все же одно он понял совершенно ясно — мана звезды не утрачена, а вот сама она ни жива, ни мертва. Да и была ли она звездой? Этот вопрос настолько озадачил Огайру, что, не теряя времени, он поспешил в библиотеку Вольгера.

Блуждая среди высоких полок с запылившимися манускриптами и фолиантами, маг разыскивал старинную книгу заклинай Токейлы — жемчужину кеевой коллекции. Грут хвастал, что сумел заполучить её почти за бесценок, когда Огайра впервые попал в Роглуар. Тогда у мага этот труд не вызвал особого интереса, потому что заклятья заточения не были его коньком. Но сейчас он хотел проверить одно из своих предположений, а для этого ему необходимо было освежить в памяти детали одного старинного обряда.

Книга нашлась довольно быстро, но того что он искал, в ней не оказалось. Маг надумал разжиться нужной информацией в других рукописях и неожиданно наткнулся на фаджио. Огайра удивился, что Вольгер хранит столь личную вещь в библиотеке, куда имеют доступ его гости. Ведь фаджио не простой свиток — это договор о неразглашении неких тайн, которые, как привило, были связаны с запрещённым колдовством.

Не будь Огайра предан своему другу он, вероятно, прочёл бы свиток. Но постольку маг не имел привычки совать нос в личные дела наставника, он лишь засунул пергамент подальше, чтобы на него не наткнулся чей-нибудь недобрый глаз.

Прокопавшись средь плотно заставленных полок до вечера, Огайра нашел то, что искал. В древней, чуть не рассыпавшейся у него в руках книжонке, он прочел о «ледяной сфере безмолвия». Этот особый кокон не мог сотворить ни один из магов, потому как ткался он из энергетических нитей этэри и Высших. Кокон служил либо защитой, либо темницей. В его пределах переставали действовать законы Вселенной; время останавливалось и всё замирало в том виде, в котором было туда помещено.

В книге не было подробного описания механизмов, но давались примеры безмолвных сфер. Для сохранности чего-либо «замораживалось» всё, что попадало в границы ларчика. Но если эту магию использовали в качестве тюрьмы для живого существа, то сознание пленника продолжало бодрствовать, находясь в замкнутом пространстве полной обездвиженности. Для пущего эффекта такие одиночные камеры прятали в срединных мирах. Землянам они казались далекими звёздами, но в действительности сферы находились не дальше двадцати-тридцати световых лет от какого-либо круга.

Если кровавая звезда, след которой всё же сумел уловить Огайра, когда-то была живым существом, не исключено что её поместили в такую вот сферу. Представить более беспощадную кару невозможно. А если вспомнить, как давно это светило зажглось в темных роглуарских небесах, то становилось ясно, что прегрешение сотворенное узником сферы поистине чудовищно.

За то долгое время, что Таймара находилась в заточении, её разум должен был основательно повредиться. Магу хотелось верить, что это и есть причина, по которой ему видится, что звезда застряла на границе миров, но чутьё подсказывало, надо искать другое объяснение. Существо с такой бешеной силой убить не так-то просто. И всё же кто-то похитил звезду из срединного мира и похитил не сейчас, а примерно лет двадцать с небольшим назад. То есть незадолго до рождения князя, названного в её честь.

Магу это совпадение показалось чрезвычайно странным. К тому же Грут рассказывал, о её необычайном воздействии на будущего императора. Оставалось лишь гадать, какова была её сила прежде, если даже слабый шлейф, что она оставила после своего ухода с небес, опьянял сознание князя?

Огайра задумался, а влияла ли кровавая звезда ещё на кого-то столь же сильно или императорский подкидыш был единственным на кого распространялась её магия? Ответа не находилось, но одно Огайра знал почти наверняка — защиту, о которой говорил Грут, она даровала лишь Таймару, и это говорило об их тесной связи.