Что происходило после того, как мужчины оставили их, девушки могли только гадать, но, судя по хрустким и тупым звукам ударов, которыми князь награждал капитана за неповиновение, — ничего хорошего. Этэри сидели в обнимку. Нэвра пыталась унять дрожь своей сестры, которая впала в исступление. Сиху тоже что-то говорил ей, стараясь утешить, но лилулай не слышала его. Она махала руками, отгоняя призрак отвратительного капитанского лица, что никак не желал отлипать от неё. Через полчаса к ним заглянул Таймар, застав пленницу в состоянии, граничащим с помешательством.

— Что он сделал? — лаконично спросил князь у Китэрии, рыдающей на руках у сестры.

— Ничего хорошего, — ответила за неё Нэвра. — Не видно, разве?

— Что конкретно он с ней сделал? — потребовал князь более развёрнутого ответа.

— Пока только напугал, я даже боюсь представить, что будет, когда…

— Напугал и всё? — недоверчиво переспросил Таймар.

— Ну да, а что этого мало?!

Таймар опалил девушек яростным взглядом, потерев разбитые в кровь костяшки, и, выругавшись, оставил одних.

Всю оставшуюся дорогу капитан не сводил своих хищных, недобрых глаз с обреченной Китэрии, а Таймар не сводил глаз с Харуха. Этэри начала понимать, что стала тем самым колышком, который каменоломы вбивают в упругое тело скалы, дабы оно, набрав влагу, постепенно распёрло её, расколов на части.

Взяв в плен неведомых им созданий, воины мрачных земель понятия не имели, что с ними делать. Конечно, за исключением Харуха, тот благодаря удивительной твердолобости и выдающейся толстокожести не то, что не ощущал, но даже и не подозревал, со сколь отличными от него существами имеет дело. Даже подглуповатый Маруха держался с этэри по возможности почтительно, где-то в глубине своего никчёмного сознания понимая, что, пленив служителей храма, поступил опрометчиво. И лишь Таймар хоть и не испытывал сожалений (скорее даже наоборот), лучше прочих осознавал значимость новых рабов.

Никто, кроме капитана, не претендовал на жриц Доли-Яо, как на особ женского пола, и это становилось проблемой, потому что вконец обуревший от страсти Харух, совершенно перестал себя контролировать, беспрестанно цепляя Китэрию и раздражая тем самым князя. В конце концов, пленных пришлось пересадить в нос повозки, а на женщин накинуть стянутый с капитана плащ, чтобы тот не соблазнялся их прелестями.

Так Китэрия и Нэвра лишились единственной радости — лицезрения хоть и унылых, но всё же по-своему интересных окраин Дей-Айрака, где вдоль дороги раскинулись невысокие скалы, поросшие мхом и вереском.

К концу пятого дня путники прибыли к заливу, где у князя был свой причал с кораблями и лодками. Отправив механическую повозку обратно в каменоломни и загрузившись в небольшой кораблик, трое роглуарских воинов вместе со своей добычей поплыли к острову. Китэрия ещё не знала, что это за место, но даже издали она чувствовала, как от клочка земли, светящегося вдалеке фонарями, тянет особенной, непонятной ей роглуарской жизнью.

Пока ехали к Бычьему острову, Харух всё расспрашивал князя, отчего они не двинулись сразу в столицу, до которой можно было добраться всего дней за десять? Ему не давал покоя вопрос, зачем имея обузу, делать такой крюк, ведь княжеский остров был в стороне от Вайрука?

— Бычий остров ближе столицы, — коротко объяснял князь. — А отличная темница у меня и там есть.

— Но разве ты не хочешь показать пленных отцу?

— А ты? — спросил князь, в упор глядя на капитана и понимая, что ответ будет отрицательным.

Таймара очень настораживала скверная история, произошедшая с капитаном. Конечно, Харух всегда был неуёмным сластолюбцем и мог перемять несколько баб за вечер. Не раз случалось и так, что несчастные не выдерживали его напора и просто отдавали концы прямо в постели. Но он никогда не терял при виде женщины головы. Когда Харух встречал красотку, реагировала лишь его нижняя часть тела, ни мыслей, ни тем более сердца капитана девушки не затрагивали. А как только он утолял свой голод, сразу же забывал о них, становясь лучшим воином в его армии.

Князь терпел недостатки капитана и даже жертвовал ему провинившихся рабынь, но лишь потому, что тот был выдающимся мечником. Теперь же он видел, что злосчастная рабыня, которую его воин привёз домой, повредила ему рассудок. Не имевший дурной привычки перечить Харух, вдруг совсем потерял голову от желания, не осознавая, что в руки ему попалась не просто подстилка с цветными волосами, но удивительное создание из другого мира, способное открыть Роглуару его тайны.

Таймар и сам был не прочь приласкать эту чаровницу, но в отличае от капитна он понимал, что на кону нечто большее, чем плотские радости. К тому же он всерьёз начал подозревать, что Китэрия околдовывает их и делает это намеренно, дабы посеять смуту меж солдатами вражеской армии.

«Если мои догадки верны, — думал князь, разглядывая сидящую в лодке лилулай, — то везти её в город крайне опасно. Такой женщине место в гареме на Бычьем острове, где одни бабы да евнухи».

Прибыв на землю, принадлежавшую ему и только ему, Таймар вдохнул полной грудью манящей запах свободы, яблок и пряного лавандового масла.

— Приведите новеньких в порядок и разместите в темнице верхнего двора, — велел он, набежавшим со всех сторон стражникам. — И да, мужчину не портить, он нужен мне таким как есть.

— Отчего в темницу, князь? — изумился Харух.

— Ну не в своих же покоях ты их оставишь? Забыл, как Нэвра управляется с оружием?

— Нет, не забыл, — хмуро ответил капитан. — Но может хотя бы…

— Китэрия ещё опасней, — перебил солдата Таймар. — Эта барышня тебе все мозги набекрень свернула, а хер узлом завязала. Ты мой лучший воин, Харух, я неспроста сделал тебя капитаном, но порой, ты меня просто убиваешь своей непроходимой тупостью. Она не просто женщина, — она этэри, обслуживающая Пирамиду. Все эти существа наделены особым даром. В детстве я отчего-то представлял себе их сообщество, как некое воинское братство, и Нэвра подтверждает эту теорию. Даже библиотекарь и старик сражались лучше, чем Маруха или Галор. И только Китэрия уступает нам в искусстве боя. А это значит, что у нее какой-то иной, очень ценный и, возможно, редкий дар, иначе её братья и сёстры по вере не сражались бы за неё так отчаянно. К тому же она знает несметное количество секретов про Валамар. Эти пленные — лучшие трофеи, что мы могли доставить в наш круг, а ты так бездарно хочешь ими воспользоваться.

— Но почему нельзя использовать её как языка днём и как бабу по ночам? — продолжал недоумевать Харух.

— Да потому, что она девственница, дубина! — не выдержал Таймар. — Так просто тайны своей родины она не раскроет. Мне нужны рычаги давления на неё и лучший из них — это ты. Ни для кого не секрет, что бабы боятся тебя, как смерча.

— Подумаешь, пару тройку рабынь уходил, — буркнул Харух. — С кем не бывает?

Таймар не стал спорить с капитаном, тем более, что тот действительно был не одинок в своих пороках.

— Поумерь свой пыл, Харух, по крайней мере, пока я не закончу с допросами, — проговорил князь, удаляясь в свой замок.

Допросы Таймар намеревался начать в этот же вечер. Ему не терпелось узнать, что за тайны скрываются в этой фарфоровой головке с неотразимым личиком, поэтому наскоро приведя себя в порядок после длительного путешествия, он перекусил и отправился в подземелье, где лучшие каменщики его империи отстроили казематы для особо строптивых.

В сыром, пропахшем плесенью и болью подвале он обнаружил всю троицу. Новые рабы жались в дальний угол маленькой камеры и глядели на него исподлобья. Таймар окинул взглядом грязных, затравленных этэри, которые на враждебных землях уже начинали терять свой былой лоск хладнокровного величия.

— Я же велел привести пленных в порядок! — гаркнул он на тюремщика.

— Д-д-да, мой князь, но эта девушка, — он показал трясущимся пальцем на ощерившуюся Нэвру, — даже будучи в кандалах, она умудрилась убить двух конвоиров.