Князь смотрел в них, как смотрят в окно, за которым вот-вот должна разыграться некая сцена, но шли минуты, а никакого действия не происходило. Он лишь острее ощущал, как её взгляд проникает в самую глубь его разума. При этом красивое, хоть и слегка припухшее от слёз лицо этэри, оставалось непроницаемым, но Таймар знал, что за этой хрупкой ширмой спрятано много тайн и обид, в том числе и на него.
Опасаясь, что во время последнего визита оборвал своим поведением некие тончайшие струны её души, он встал, желая осмотреть лилулай. Неспешно подойдя к ней, князь откинул её неубранные волосы назад, провел тыльной стороной руки по затянувшемуся шраму и вдохнул её запах непохожий ни на что в его мире, но столь чарующий, что его закружило в омуте ассоциаций. Он тут же вспомнил Валамар, с его просторами, красками, обилием света и тепла. Несомненно, она пахла как всё самое прекрасное в лучезарном краю роскоши. Она пахла изобилием, но в то же время от неё исходил и аромат женщины.
Во всем теле князя вдруг запульсировала вскипающая кровь. Дыхание сбилось, а по телу прошлась судорога, словно некий незримый барабанщик вторгся в него, будоража тело и душу.
Поначалу Таймар отшатнулся, решив, что это очередное колдовство. Но непростительная красота валамарки уже отуманила его разум, и сопротивляться ей не было никакой возможности. Князь снова приблизился к этэри, которая обратилась вдруг в статую. Отрешённую, но всё такую же благоуханную и тёплую, как и её дом.
Он положил свои широкие ладони на её мерно вздымающиеся плечи и медленно опустил бретель пеньюара.
Белоснежная как рассыпчатый снег кожа покрытая розовыми спиралевидными татуировками обожгла его, но он уже плохо владел собой, а потому продолжил неспешное изучение своей новой собственности. За первой бретелькой последовала вторая, оголив ослепительный торс чужестранки.
В полумраке кельи девушка светилась тусклым жемчужным светом, напоминая каждой клеточкой своего колдовского тела, что она не человек, а более совершенное и изысканное создание. И тут князя закружил умопомрачительный водоворот чувств, захотелось всецело обладать этим совершенством. Его словно примагничивало к ней. И когда князь прижался к сахарному телу Китэрии, неотвратимая волна одержимости накрыла его с головой.
От неё исходил такой сладостный ток, что Таймар, прикрыв глаза, забылся, утопая в вересковых волосах. Он ласкал её обнаженную спину, дурея от желания и какой-то щемящей тоски. А этэри продолжала стоять недвижимым изваянием, и только мягкость её восхитительного тела говорила в эту минуту, что в руках Таймара не статуя, а живая, дышащая, чувствующая и до опасного притягательная женщина, которую он ввёл в оцепенение.
Эта её недвижимость и нежданная покорность совершенно раскрепостили князя. Он приподнял свою добычу, сделав пару шагов, отделяющих их от узкой постели и, уложив на меха, скрыл под своим могучим телом.
Таймар хотел видеть её лицо, хотел смотреть в глаза незнакомки, что всецело завладела его чувствами и волей, когда она станет по-настоящему его. Но Китэрия закрыла свои восхитительные очи. Лишь её высокая упругая грудь поднималась всё чаще, хотя князь и догадывался, что вовсе не от желания, завладевшего им самим.
— Посмотри на меня, — потребовал он, сдавленным, утробным голосом, но этэри не откликнулась, продолжая изображать статуэтку.
В эту минуту внутренний зверь Таймара спал и не хотел причинять девушке боль, он лишь жаждал её покорности. Но маленькая ведьма и так сейчас была в его власти. Её хрупкое, налитое теплом и совершенно особенным чужестранным соком тело принадлежало ему, дышало для него и грело только его одного, несмотря на то, что Китэрия изо всех сил старалась показать, что ей чужды человеческие страсти.
Прежде Таймар не обратил бы на отчуждённость лежащей под ним рабыни ни малейшего внимания. Он просто взял бы то, что его по праву победителя, не задумываясь даже, угодно ли это его собственности. Но сегодня всё было иначе, потому что под его колотящимся, словно таран в ворота сердцем, трепыхалось загнанной в клетку птахой, сердечко неведомого существа, нимфы, сирены, богини… И хоть Таймар пребывал в чаду вожделения, он понимал, что это особенный момент и особенная женщина. А ещё он осознавал, что не был для неё победителем, потому что на этой белой коже алели знаки её клана, но не клеймо рабыни, и взять её как обычную наложницу он не мог. Но мог заставить желать его! Это Таймар умел, потому что, в сущности, ценил женские прелести и умел быть не только грубым владельцем, но и ласковым хозяином.
Таймар решил подарить этой снежной принцессе наслаждение, которого её святоши не могли и представить. Чтобы она на собственном опыте прочувствовала, что роглуарцы живут не только страхом и болью, но и несказанными удовольствиями, которые дарят друг другу в редкие часы уединения.
Он не торопясь, касался её тела разгоряченными губами и запускал в шелковистые волосы пальцы, окутывая ореолом страсти. Таймар хотел исследовать её обнаженный торс, но он не привык к столь долгим ухаживаниям, собственное нетерпение толкало его вперёд.
Князь поднял голову, чтобы вновь взглянуть на лицо этэри. Оно больше не было бесстрастным. Чуть припухшие от его поцелуев губы Китэрии дрожали, а по щекам телки тонкие, влажные ручейки слёз.
— Открой глаза, — вновь потребовал князь, задыхаясь от желания и злобы.
На этот раз этэри послушалась его. Она распахнула свои драгоценные очи, и на Таймара излилась тонна страха и мольбы. Божественное существо в разы превосходящее его, умоляло своего обладателя пощадить. Её взгляд буквально кричал, — «всё что угодно только не это!».
В первое мгновение князь чуть было не подавился негодованием, но тут виноградные губы Китэрии разомкнулись, и она чуть слышно произнесла:
— Пожалуйста.
Друзья, я ищу новые площадки для публикации своих работ. Если история вам нравиться и вы не хотите ее потерять, добавляйтесь в друзья в контакте. Я не уверена, что в связи с сегодняшними положениями дел, у меня будет возможность и дальше публиковаться здесь. Пишите в письме, что вы мои читатели.
Это было то мгновение, в которое Таймару почудилось, будто сотни трубачей возвещают о его поражении. Перед ним лежало самое невероятное создание, доселе встречаемое им. Лежал ключ к вратам Валамара. А он собирался использовать это существо также бездарно, как и её прежний хозяин.
Подобно тысяче воронов запертых в клетке и рвущихся наружу, билось его отчаянное желание. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного, ведь прежнее вожделение, утоляемое также быстро, как и просто, ни шло ни в какое сравнение с этим клекочущим вулканическим биением изводившим и тело и разум. И все же эта минута прозрения, в которую Таймар понял, что овладев ею, погубит ту хрупкую связь, что всё же образовалась меж ними, спасла их обоих.
Бросив воспалённый взгляд на плачущую красавицу, он встал с постели и вышел вон. На лестнице, облокотившись о перила, стояла печальная Алия. Женщина подняла на своего господина взгляд, в котором читались лишь безграничная преданность и готовность выполнить любую его прихоть. Она согласна была подчиняться ему беспрекословно, как делала всегда, ибо она не мечтала ни о чём кроме этого. Таймар видел, что в её глазах горит тот же огонь желания, что и в его собственных.
Повинуясь внезапному порыву, он схватил её за руку и развернул лицом к стене, запрокидывая ворох юбок. Услужливая наложница простила своему господину и грубость, и жёсткий напор. Она ликовала, торжествовала и наслаждалась мигом блаженства, который, впрочем, был не таким уж и кратким. Князь терзал свою рабыню, как давно не охотящийся коршун.
Поначалу ошалевшая от счастья Алия, уже не только стонала под неистовым напором своего владыки, но и кричала в голос. На шум сбежались служанки. Но завидя, что Таймар вновь бесчинствует как буйный зверь, попрятались по своим комнатам в надежде, что их минует участь несчастной Алии.
Ещё долго башню Страха разрывали вопли рабыни, дождавшейся внимания своего князя. И возможно, желание Алии сгубило бы её, не пожелай Таймар взглянуть на её лицо. А случилось это от того, что в пылу охватившего его безумия, он вдруг перестал понимать, что вообще происходит. Тот эпизод, в котором он покинул комнату этэри и налетел на поджидавшую служанку, выпал из его памяти. Князь был абсолютно убеждён, что горячее тело, бьющееся под ним в судорогах, принадлежит чужестранке. Когда же он увидел широко распахнутые глаза Алии, нисколько не похожие на очи Китэрии, то в ужасе отшатнулся, толкнув обессилевшую женщину.
