Нэвра открыла рот, чтобы закричать, но из её глотки вырвался лишь хрип. Китэрия знала как опасен клёкот её сестры, он мог свалить с ног и слона, но не здесь и не сейчас. В этих убогих землях дышать-то было проблематично, не то, что использовать тайное оружие виху.
Нэвра плюнула князю в лицо, но его это, похоже, лишь позабавило, он надавил ножом на горло побежденной этэри, и на белой коже проступила голубая полоса крови. Китэрия, не отрывающая взгляда от всего происходящего, вздрогнула, испугавшись, что князь сейчас убьёт её сестру, но Таймар её опять удивил.
— Давай так, — проговорил он, — я оставлю тебе жизнь, чтобы ты и дальше вынашивала планы по спасению своей сестры, если ты скажешь мне, что в ней такого ценного.
Этэри промолчала.
— Почему ты назвала её лилулай? — продолжал князь допрос. — На высшем слоге это значит, что-то вроде «смотреть».
— Не совсем, — сдалась-таки Нэвра, видимо рассудив, что живой она пригодится своей лилулай больше, чем мёртвой. — Но ты близок к пониманию.
Князь улыбнулся и, уяснив по отстраненному взгляду этэри, что большего от воительницы не дождётся, поднялся вместе с нею. К нему тут же подбежал Маруха, старающийся не смотреть на горящие жёлтым пламенем кошачьи глаза этэри, и протянул железные кандалы. Таймар заковал не в меру прыткую добычу и, шлёпнув её по упругим ягодицам, подтолкнул к повозке, в которую Харух уже втаскивал Китэрию.
— Что, капитан, чуть было не упорхнула пташка? — посмеиваясь, спросил Таймар.
— От меня так просто не уходят, — прорычал Харух, глядя при этом на Китэрию.
— Ну так если ты всё ещё надеешься получить желаемое, советую тебе следить не за этой нежной фиалкой, которая и шагу тут без помощи не ступит, а за женщиной-кошкой, — уже без тени юмора проговорил князь, зажимая рану, что нанесла ему Нэвра.
Харух виновато потупил взгляд и, пристегнув женщин к бортам тарантаса, выпрыгнул из него, чтобы закинуть туда валяющегося на земле жреца, избитого рабочими, которых он ещё недавно чуть не до смерти напугал своими кружениями.
— Вам нужно обработать рану, — обратился к Таймару Маруха, глядя, как из его князя уходит кровь, а вместе с нею и сила.
— Благодаря нашему любвеобильному капитану это теперь некому сделать, — прохрипел князь, старясь стянуть порез оторванным от рубахи лоскутом.
— Позвольте, я помогу, Ваше Высочество, — подала голос служанка, стоявшая всё это время неподалёку от повозки, прижимая к груди лепёшки, приготовленные для этэри.
Таймар обернулся и, глянув на дрожащую, но всё же предложившую помощь женщину, подозвал её. Та подошла, склонила голову.
— Что это у тебя? — спросил он, кивнув на лепешки.
— Это хлеб для ваших… ваших… — служанка замялась не зная, как назвать пленённых этэри.
— Для моих рабынь? — понял Таймар.
— Да, — поспешно согласилась служанка, — они… они, Ваше Высочество, не едят мяса, вот я и подумала…
— Хвалю, — протянул Таймар, внимательно осматривая женщину. — Люблю думающих слуг. Давно ты тут работаешь?
— Да, Ваше Высочество?
— Нравится?
— Ну-у-у, — протянула женщина, не смея поднять на князя глаза.
— Ладно, не отвечай, кому может нравиться такая дыра? Залезай в повозку. Со мной до острова поедешь, рану по дороге обработаешь, а потом Китэрию посмотришь, — велел Таймар и запрыгнул в тарантас, да так легко будто и не ранен был вовсе.
Оказавшись внутри, он бросил беглый взгляд на жреца, поняв, что отделали его работяги основательно.
— Поторапливайся, женщина, у тебя больше работы, чем я предполагал, — недовольно проговорил князь, облокачиваясь о борт телеги и прикрывая глаза. — А вы, бестолочи, живо за рычаги и погнали уже, — велел он Харуху с Марухой.
Те подорвались и, рассевшись по разным бортам, принялись тянуть взад-вперед какие-то рычаги, приводящие в движение скрытый, крутящий колеса механизм. Китэрия отметила, что технический прогресс у роглуарцев на очень низком уровне, и подивилась, что Таймар сумел справиться с виманой, посадив её в морские воды. Хотя, возможно, он с нею и не справился, а просто утопил лучшее техническое судно во всех человеческих кругах.
Пока роглуарцы устраивались на местах, а потом разгоняли тарантас, она украдкой наблюдала за Таймаром и сейчас, когда он делал вид будто спит, Китэрия решилась поднять на него открытый взгляд и рассмотреть рану. Она была не глубокой, но кровоточила, и лилулай чувствовала, как мужчина борется с болью, старясь не думать о ней.
Повозка набирала скорость, а этэри всё смотрела на окровавленного Таймара и молилась о том, чтобы он оклемался. Не то чтобы она переживала о здоровье князя, просто девушка понимала, что на сегодняшний день он единственная преграда меж ней и Харухом. Если он к ночи истечёт кровью и умрёт, капитан обязательно воспользуется моментом и тогда уже… Китэрия зажмурилась и глубоко вздохнула, борясь с накатывающим отчаянием, а потом снова подняла взгляд на князя и от неожиданности чуть не подавилась вздохом. Таймар продолжал сидеть на полу повозки, позволяя служанке обрабатывать свою рану, но вот глаза его были теперь открыты. Он смотрел на неё изучающим заинтересованным взглядом хищника.
— Что значит лилулай, Китэрия? — спросил князь, улыбнувшись одними губами, и от этой улыбки у этэри чуть было не остановилось сердце.
Она нервно сглотнула и, притянув к подбородку колени, спрятала в них лицо, услышав хриплый смешок победителя.
— Не говори ему кто ты, сестра, — шепнула ей на ухо Нэвра, наблюдавшая за ними. — Я хорошо знаю эту породу воинов. Пока он не разузнал о тебе всё, не отдаст этому уроду с бешеными глазами.
Китэрия чуть заметно кивнула и сжала руку сестры, изо всех сил стараясь не расплакаться. Она хотела обнять Нэвру, прижаться к её крепкому, упругому телу как к скале, за которой можно спрятаться от ненастья, но их движения были ограничены. Сделанные из палантинов веревки сменили холодные тяжелые цепи, что сковывали запястья и голени, к тому же опоясывали всех троих, не давая возможности разбежаться в разные стороны или хотя бы достаточно высоко поднять руку.
Вскоре от невозможности свободно двигаться у неё по телу разошлась ломота, сводящая нежную и не привыкшую к таким мучениям девушку с ума. Китэрия пыталась отвлечься, разглядывая однообразный, но не лишённый некой сумеречной, таинственной прелести пейзажи. Они долго ехали по узкой, выдолбленной в скале дороге, а потом их телега вывалилась на обрывистую тропку. Правым бортом они прижимались к нависающей скале, а вот левым норовили угодить в пропасть.
Китэрия осторожно глянула вниз, и её тут же закружило, в глазах потемнело, и она лишилась чувств. В сознание девушка пришла от того, что сердобольная служанка брызгала ей в лицо водой.
— Не бойся, милая, — попыталась успокоить её женщина, — мы не упадем вниз, если все будем сидеть тихонечко и не дёргаться.
Нэвра перевела ей слова женщины, и Китэрия кивнула, поблагодарив служанку за заботу, а потом отвернулась. Она не хотела, чтобы эта добрая и смелая роглуарка видела, как она — этэри из самого Доли-Яо трясётся от страха при малейшей опасности, нервно теребя спутанные волосы. Её руки, привыкшие искать успокоения в шелковистых прядях, даже будучи в кандалах, накручивали на пальцы локоны, а звон цепей, похоже, раздражал князя.
— К-хе, — басисто прохрипел он, обратив на себя внимание.
Китэрия обернулась, встретив недовольный взгляд, и положила руки на колени.
— Так-то лучше, — проговорил Таймар и, прикрыв глаза, попытался забыться.
По скалистой дороге путники ехали почти до самых сумерек, князь подгонял уставших мужчин, потому как никому не хотелось ночевать над обрывом, но хилый Маруха совсем выбился из сил, и тогда Таймар сменил его, несмотря на то, что служанка его отговаривала.
— Ваше Высочество, — лепетала она, — рана опять начнёт кровить, если вы не останетесь лежать.
— Если я останусь лежать, женщина, — ответил он ей, — вы все сдохните.
Служанка с тоской посмотрела на князя, но спорить не стала, потому что Таймар был прав. Она лишь туже перевязала его рану, чтобы та снова не открылась, но это не особенно помогло, и вскоре вся нижняя часть рубахи у князя уже была в крови. Но он будто и не замечал этого, неустанно работая рычагом туда-сюда, туда-сюда, и ещё до наступления темноты они успели сойти с опасного участка дороги. А перед Китэрией открылся совершенно умопомрачительный вид, которого она в родном доме никогда не увидела бы. Прямая полоска горизонта, где серые пустынные земли встречались с невообразимо прекрасным небом, приковала взгляд девушки, заставив позабыть и о Харухе, и о князе, и даже о ноющем теле.
