Чэн Цянь не сомневался, что учитель уже проснулся, но все еще притворялся спящим, намереваясь понаблюдать за тем, поладили ли братья. Теперь, когда младший плакал, Чэн Цянь, как старший, не мог притвориться, что ничего не заметил. Он отложил старую книгу и, придав лицу доброе выражение, спросил: «В чем дело?»
— Впереди река. Я хотел поймать рыбу для учителя и старшего брата, но на берегу оказалась собака, она побежала за мной, — сказал Хань Юань.
Чэн Цянь вздохнул. Конечно, же он боялся злобных собак. Взгляд Хань Юаня метался вокруг, по его словам, собака облаяла его за то, что он собирался поймать рыбу для учителя и брата, но потерпев неудачу, он обратился за помощью к Чэн Цяню — как мог старший брат струсить?
Он взял большой камень, взвесил его в руке и встав, снова заговорил, не меняя выражения лица:
— Хорошо. Я пойду с тобой.
У Чэн Цяня родился план. Если, по какой-либо случайности, они все же встретят собаку, он ударит младшего брата по голове камнем, убедится, что голова его раскололась, как арбуз, и бросит на растерзание этой собаке.
Однако, к тому времени, как они добрались до берега, животное уже исчезло, оставив лишь ряд следов.
Чэн Цянь посмотрел вниз и некоторое время изучал их. Он заключил, что «злобная собака» была меньше одного чи 6 в длину и, вероятно, являлась просто маленьким бродячим щенком.
6 Чи — традиционная китайская мера длины, около 30 см.
«Хань Юань, ублюдок! Трус! Идиот! Хвастун! Бездельник! У тебя нет чувства стыда, и ты не знаешь ничего, кроме как лебезить перед учителем!»
Чэн Цянь мысленно отчитал Хань Юаня, заложив руки с камнем за спину, при этом взгляд его, направленный на никчемного младшего брата, все еще оставался мягким. Он был не в настроении бить его сейчас. Чэн Цянь не хотел утруждать себя обидами.
Когда они вернулись с рыбой, их учитель уже «проснулся» и с удовольствием посмотрел на них.
Как только Чэн Цянь встретился взглядом со стариком, у него в животе, почему-то, появилось ужасное чувство и его чуть не вырвало.
Прежде чем он успел что-то сказать, Хань Юань неуклюже поднялся. Он рассказал историю о том, «как старший брат хотел съесть рыбу, как ему удалось нырнуть в реку, чтобы поймать еще, и как он, Хань Юань, победил собаку, голова которой была размером с быка».
Чэн Цянь: …
Он чуть не рассмеялся от всех талантов своего младшего брата.
Около полутора месяцев Чэн Цянь путешествовал со старым шарлатаном и маленьким хвастуном.
В конце концов, они добрались до клана Фуяо.
Поначалу Чэн Цянь не испытывал восторга, ожидая увидеть что-то похожее на свободную общину. Он думал, что клан Фуяо, вероятно, был старым храмом на пустыре, где нужно жечь благовония и низко кланяться основателю, одетому соответствующим образом и всегда гуляющему с улыбкой на лице.
Но увиденное превзошло все его ожидания.
Клан Фуяо занимал целую гору, с трех сторон окруженную водой. Подняв глаза вверх, Чэн Цянь ясно увидел яростные зеленые волны и деревья, колышущиеся на ветру.
Щебет птиц и насекомых время от времени смешивался с криками журавлей. Иногда ему удавалось мельком заметить белые силуэты в небе и почувствовать магическую ауру, скользящую над горой. От подножия к вершине вели пологие ступени, которые, очевидно, часто подметали. Маленький ручей сбегал вниз с чистым и протяжным журчанием.
У горной гряды величественно возвышались старые каменные ворота, покрытые мхом. Два символа «Фуяо» написанные на них, отличались небывалым изяществом и энергичностью линий, как летающие драконы и танцующие фениксы.
Чэн Цянь не мог сказать, хороший это был почерк или плохой. У него сложилось впечатление, что два символа вот-вот оживут и вылетят за ворота, будто они действительно могли взмыть в небо и нырнуть в море.
Это место не было какой-то небесной горой, скрытой от взора туманом и облаками, где люди освобождались от мирских забот. Но все же здешние края хранили в себе природу неописуемой красоты. Как только Чэн Цянь ступил на каменную лестницу, он почувствовал, что с каждым вдохом становится все легче.
Сквозь просветы между зелеными листьями виднелось небо размером с ладонь. Ощущение необъятности, которое можно было почувствовать, глядя наверх со дна колодца, затопило Чэн Цяня, заставив почувствовать себя так свободно, что ему захотелось кричать и смеяться.
Но Чэн Цянь сдержался — он не осмеливался кричать дома, чтобы его не избил отец, да и сейчас не станет: на случай, если потеряет благопристойность, которую приобрел, находясь в компании своего презренного младшего брата.
Мастер погладил обоих своих учеников по головам и ласково сказал:
— А теперь идите, примите ванну, зажгите благовония и переоденьтесь.7 Мы пойдем навестить…
7 Подготовка к торжественному случаю, иногда требуется сделать это быстро.
«Основателя, который всегда улыбается?» — беззаботно подумал Чэн Цянь.
— Первого старшего брата, — сказал их учитель.
Неприятный разговор с беспутным сыном
Зачем учителю так официально навещать своего ученика?
Чэн Цянь и Хань Юань пришли в полную растерянность, а их учитель продолжал, будто хотел запутать их еще больше:
— Ваш первый старший брат простодушен, не нужно его бояться. Просто ведите себя, как я.
Что он имел в виду, сказав «просто ведите себя, как я»?
Так или иначе, Мучунь чжэньжэнь с успехом превратил легкую растерянность своих маленьких учеников в абсолютное недоумение.
Проходя сквозь ворота, они увидели нескольких детей, следовавших вдоль журчащего ручья.
Все они были подростками, к тому же, выглядели очень умными и красивыми, словно золотые мальчики 1 настоящих бессмертных. Их рукава изящно развевались без всякого ветра.
1 Золотые мальчики — слуги бессмертных.
Глядя на них, даже Чэн Цянь, заносящийся всю дорогу, почему-то испытал чувство неполноценности, не говоря уже об ошеломленном Хань Юане.
Из-за чрезмерной чувствительности Чэн Цянь самопроизвольно занял оборонительную позицию. Его взгляд стал строгим, он выпрямил спину и попытался скрыть свое любопытство и невежество.
Лидер младщих адептов увидел Мучунь чжэньжэня издалека, и его смех достиг ушей новоприбывших, прежде чем юноша успел подойти.
— Глава клана, где вы были на этот раз? Как вы стали таким лохматым? Где… Где вы похитили молодых господ? — спросил он совершенно непринужденно.
Чэн Цянь внимательно изучил каждое его слово и фразу, но не нашел в них ни капли уважения, будто бы младший адепт приветствовал не «главу клана», а «дядюшку Ханя из соседней деревни».
Мучунь чжэньжэнь против такого нисколько не возражал. Он беззаботно улыбнулся, указав на Чэн Цяня и Хань Юаня:
— Это мои недавно принятые ученики. Могу я попросить тебя помочь им устроиться
— Где мне их поселить? — улыбнулся младший адепт.
— Этого — в Южном дворе, — Мучунь чжэньжэнь небрежно указал на Хань Юаня. Затем он опустил голову и случайно или намеренно встретился взглядом с Чэн Цянем.
Непринужденная улыбка Мучунь чжэньжэня внезапно исчезла. Помолчав немного, он почти торжественно произнес:
— Отведите его в боковой павильон.
На самом деле «боковой павильон» был не павильоном, а небольшим уединенным двориком, находящимся в отдалении. По одну сторону стены протекал спокойный ручей, а по другую находился бамбуковый лес, казавшийся чрезвычайно мирным.
Вероятно, лес рос здесь много лет, потому что даже ветер, проносящийся сквозь него, словно окрашивался в изумрудный цвет. Весь двор напоминал собой бамбуковое море, где свежая зелень очищала разум от желаний.
По обе стороны от дверей горел Вечный огонь, украшенный более изящными амулетами, чем «фамильная реликвия» семьи Чэн. Мягкий ореол его не дрожал от ветра. Между лампами висела табличка с иероглифами «Тихий и мирный». Видимо, их и два символа «Фуяо», увиденные Чэн Цянем ранее, написал один и тот же человек.
