— Хань сяою, ты можешь покинуть Массив десяти сторон. Сегодня я без приглашения последую за вами на гору Фуяо, надеюсь, там я смогу обрести приют. Через пару дней мы с тобой отправимся в Шу, и ты вернешься на Южные окраины. Ну-ну, не стоит делать такое лицо. Все это началось из-за тебя, тебе это и исправлять. Таков закон⁸.

⁸ 天经地义 (tiānjīng dìyì) — закон неба и принцип земли (обр. в знач.: непреложная истина).

Брови Янь Чжэнмина едва не сползли с лица, он пробормотал:

— Незваный гость? Разве я давал на это согласие?

Ответом на его вопрос был смех Шан Ваньняня.

Янь Чжэнмин выпрямил спину, бросил короткий взгляд на обеспокоенного Чэн Цяня и растерянную Лужу, а после схватил Чэн Цяня за запястье и потянул за собой:

— Идем.

Лужа тут же последовала за ними. Она казалась такой очаровательной и счастливой.

— Старший брат, четвертый брат тоже может пойти домой?

Янь Чжэнмин был слишком ленив, чтобы обращать на нее внимание. Он тихо спросил Чэн Цяня:

— Какое отношение ко всему этому имеет Тан Чжэнь? Сяо Цянь, он ничего тебе не говорил?

Чэн Цянь нахмурился и тут же почувствовал себя неуютно.

— Он сказал мне, что хочет спасти Хань Юаня и запереть его на горе Фуяо.

— Разве это плохо? — осведомилась Лужа.

— Ну и чушь! Он не это хотел тебе сказать, — бросил Янь Чжэнмин. — Ты что, не слышал его? Он имел в виду: «Если этот человек не сможет остаться на горе Фуяо, просто убейте его, во избежание».

Рука Чэн Цяня скользнула по ножнам Шуанжэня. До самого последнего момента, пока происходящее не стало слишком очевидным, он готов был простить Тан Чжэню все, что тот пытался скрыть. Он не желал в нем сомневаться.

Дружба благородных людей была хрупка, но им нужно было хоть немного доверять друг другу. Однако теперь Чэн Цянь вынужден был признать, что старший брат оказался прав.

— Они хотят отыскать Поглощающую души лампу. Я пойду с ними, — сказал Чэн Цянь.

— Я тоже пойду! — воскликнула Лужа.

— Ни в коем случае, — решительно возразил Янь Чжэнмин, — стоит тебе только покинуть дом, как с тобой тут же случится какое-нибудь несчастье. А ты ... — он оглянулся на Лужу и несдержанно выругался. — Закрой свой клюв и иди за мной!

Что еще мог сказать Чэн Цянь? Янь Чжэнмин попросту прервал его взмахом руки:

— Завтра я сам поговорю с владыкой Шаном и постараюсь как следует оценить ситуацию... Действительно ли этот старик один из Четырех Святых? Как такое возможно, он ведь сумасшедший?

Старший брат умело находил недостатки в других, и мог без труда разгадать их суть.

В ту ночь Чэн Цянь не спал. Избавившись от Янь Чжэнмина, он просто медитировал в павильоне Цинань.

Вдруг, юноша что-то почувствовал. Будто что-то вот-вот должно было произойти.

Внезапно двери во внутренний двор павильона Цинань распахнулись. Чэн Цянь открыл глаза. Перед ним стояли Ли Юнь и Лужа.

— Где старший брат?

— Что? — пробормотал юноша.

— Владыка горы Белого тигры мертв.

Ты наша королева...

Янь Чжэнмин вышел из своих покоев. На его красивом лице не было ни следа сонливости. Юноша поднял руку, сжал окоченевшее плечо Чэн Цяня и спросил:

— Как он умер? Я ничего не почувствовал. Как мог всемогущий Шан Ваньнянь просто взять и тихо скончаться?

Янь Чжэнмин был настоящим наследником печати главы клана. Он мог почувствовать как ветер шевелит траву на горе, а его божественное сознание способно было дотянуться до Долины демонов с заднего склона. Он был намного сильнее, чем Мучунь чжэньжэнь, чей дух когда-то вынужден был ютиться в теле полумертвой ласки.

— Не знаю, — нахмурившись, ответил Ли Юнь. — На горе Белого тигра жил ребенок, он не был совершенствующимся. Ночью он проснулся и увидел, что в комнате владыки Шана горит свет. Вдруг, в окне появилась странная тень. Мальчик зашел в дом, чтобы спросить, все ли в порядке, но там больше никого не было. Пойдемте посмотрим вместе.

Чэн Цянь встал и направился к месту назначения, один за другим перебирая в уме всевозможные коварные планы. Он выглядел обеспокоенным.

Вдруг, юноша резко схватился за свою руку, что должна была «слушать небо и землю». Ему показалось, что она вот-вот сгорит, но на гладкой поверхности его кожи не было ни следа.

Пальцы Чэн Цяня сильно дрожали. Жжение быстро перекинулось на его ладонь и выше, а затем охватило все тело.

Он тут же почувствовал слабость и головокружение, и Шуанжэнь, висевший у него на поясе, внезапно покинул ножны. Клинок гудел и вибрировал.

Янь Чжэнмин и Ли Юнь мирно переговаривались между собой, но, оглянувшись, они увидели, что Чэн Цянь не мог даже охнуть. Покачнувшись, Чэн Цянь опустился на колени. Выражение его лица было таким жутким, что юноша легко сошел бы за мертвеца. Это напугало Янь Чжэнмина до полусмерти.

Рука Чэн Цяня инстинктивно сжала ножны ледяного клинка. Но холодная сталь тоже была теплой. Все вокруг отдалялось от него. Юноша услышал торжественный¹ звук, казалось, он пришел откуда-то из прошлого. Густой и сильный, он тут же взволновал его внутренний дворец. Его не до конца восстановившийся изначальный дух с трудом сдерживал такой напор. Он едва не раскололся на тысячу осколков.

¹ 黄钟大吕 (huáng zhōng dà lǚ) — хуанчжун далюй (хуанчжун название «первой мужской» ступени китайского хроматического звукоряда). Древнекитайская музыка делилась на двенадцать ступеней, шесть для Инь и шесть для Ян. Далюй (кит. муз.: название «первой женской» ступени китайского хроматического звукоряда первый из шести ритмов Ян, его тон самый мощный и громкий) — четвертый из шести ритмов Ян в двенадцати ступенях. В старину его использовали, чтобы описать музыку или дикцию как величественную и торжественную.

В этот момент в его тело хлынула огромная сила, мгновенно отрезав Чэн Цяня от всего остального мира и заблокировав его бурлящий изначальный дух.

Рот юноши наполнился привкусом крови, но он изо всех сил пытался сосредоточиться на внутреннем дворце. Он увидел, как чье-то могущественное и непостижимое сознание превратилось в тень. Это был Шан Ваньнянь. Тот самый, который по слухам только что умер.

Глядя на изначальный дух Чэн Цяня, Шан Ваньнянь нахмурился и спросил:

— Что с тобой произошло? Почему твой изначальный дух в таком состоянии?

Чэн Цянь на мгновение лишился дара речи.

Шан Ваньнянь перевел взгляд на него и вздохнул. Его божественное сознание распространилось по всему телу юноши, и его фигура превратилась в десятки тысяч звезд. Мало-помалу он помог Чэн Цяню привести себя в порядок.

Чэн Цянь слышал лишь, как он сказал:

— Твой изначальный дух поврежден, поэтому тебе невыносимо слушать о наследии цянькунь... К сожалению, я могу лишь запереть его в твоем внутреннем дворце и ждать.

На что его пытались подбить?

Шан Ваньнянь добавил:

— Я слышал, что способность слышать небо и землю давно утеряна. Приняв свое наследие, я всю жизнь искал талантливого человека. Но лишь перед смертью, наконец, нашел. Так как мы с тобой связаны друг с другом, я хотел передать это тебе, но в тот день было не самое подходящее время… На все воля небес, должно быть, мне просто не повезло.

Невезение, длившееся целую вечность. Голос Шан Ваньняня оборвался, и Чэн Цянь почувствовал, как что-то течет по его рукам, сквозь его меридианы, вливаясь прямо во внутренний дворец. Как только цянькунь подчинился ему, юноша увидел, что странный след в виде человеческого уха, символизировавший умение «слушать небо и землю», внезапно вспыхнул. В самом сердце его внутреннего дворца разлился яркий свет, а затем все угасло.

— Ты все-таки...

— Мое физическое тело умерло. Я предвидел, что когда-нибудь это произойдет, но не думал, что этот день настанет так быстро. Тц, боюсь, теперь у вашего клана будут проблемы, — сказал Шан Ваньнянь.

— Что происходит? — осведомился Чэн Цянь.

Шан Ваньнянь обернулся, молча посмотрел на него, открыл было рот, но не издал ни звука.