— Увы, стая собак⁶ уже здесь. Маленький старший брат, я должен идти.

⁶ Здесь слово употребляется в бранном значении.

Сказав это, он оттолкнул Шуанжэнь, и его когти со скрежетом царапнули лезвие. Хань Юань повернулся, чтобы уйти, но меч Чэн Цяня не отпустил его. Громко лязгнув, ледяной клинок снова столкнулся с драконьими когтями.

— Ты вошел в Дао через внутреннего демона. Что это за демон? — чеканя каждое слово, сказал Чэн Цянь.

Выражение лица Хань Юаня снова изменилось. Сжав в ладони сгусток черного тумана, он наотмашь ударил Чэн Цяня в грудь.

Застигнутого врасплох юношу тут же отбросило назад.

Вновь обратившись демоническим драконом, Хань Юань взмыл вверх и отлетел от него на приличное расстояние.

— Вместо того, чтобы спрашивать про моего внутреннего демона, — дракон развернулся в воздухе, лицо Хань Юаня мелькнуло над его огромной головой, и на нем появилась свирепая и ироничная улыбка. — Лучше бы тебе спросить старшего брата, что за демон скрывается в его сердце. Вот только боюсь, ты не осмелишься услышать ответ.

С этими словами дракон ринулся прямо на север, увлекая за собой темные тучи.

Звуки рога смешались с чьими-то криками. Со всех сторон вспыхнули лучи яркого света, тут же устремившись в небо. Это больше напоминало сигнальные огни. Ли Юнь подошел к Луже и медленно сложил ее огромные крылья. Не жалея сил, юноша поднял ее на спину и осведомился:

— Что происходит? Кто это?

Чэн Цянь рухнул вниз с высоты птичьего полета. Он был весь в крови и едва держался на ногах. Янь Чжэнмин тут же поспешил поддержать его и тихо произнес:

— Не торопись.

Нянь Дада сделал шаг вперед, намереваясь поприветствовать неизвестных гостей, но Тан Чжэнь прервал его.

— Не надо любезностей. Это сигнал Инь-Ян и Семицветный огонь. Они из Управления небесных гаданий. Если ты решишь поприветствовать их, у тебя могут возникнуть проблемы. Следуйте за мной, — произнес Тан Чжэнь.

Ли Юнь посмотрел на Янь Чжэнмина, затем на Чэн Цяня, и тот, вспомнив, что забыл представить своих знакомых, тут же поспешил исправить эту оплошность.

— Совсем забыл. Этот господин — старший брат Тан, Тан Чжэнь.

Услышав это, Янь Чжэнмин решительно произнес:

— Даою, прости, что побеспокоили тебя. Идем!

Вся компания последовала за Тан Чжэнем. Они двигались очень быстро и в мгновение ока преодолели сотни ли. Тан Чжэнь, показывавший им дорогу, привел их к развалинам храма. Не останавливаясь, он использовал киноварь Ли Юня, чтобы возвести вокруг развалин печать.

Очевидно, Тан Чжэнь был очень хорошо осведомлен в подобных делах и уже много лет изучал искусство создания печатей. В считанные секунды полуразрушенное святилище оказалось скрыто от чужих глаз.

Ли Юнь опустил Лужу и с готовностью бросился на помощь старшему. В то же время Чэн Цянь и Янь Чжэнмин подперли двери, чтобы защитить их, и молча прислонились к створкам, пытаясь восстановить дыхание.

В этом году ночь праздника середины осени обернулась самой настоящей смутой.

Внезапно, Чэн Цянь спросил:

— Старший брат, что это за внутренний демон, которого ты поймал в тот день в башне Красной птицы?

Всю жизнь держать его рядом с собой.

Внутренние раны Янь Чжэнмина еще не зажили, но он так сильно испугался, что едва не задохнулся от кашля.

Чэн Цянь серьезно посмотрел на своего старшего брата, который, так сильно лил слезы¹, что едва не подавился кровью, но решил, что в этом не было ничего, что стоило бы скрывать. Он снова продолжил:

¹ 梨花带雨 (líhuā dài yǔ) — красавица льет слезы.

— Хань Юань сказал, что твой внутренний демон — это то, о чем я не осмелюсь узнать. Однако, я подумал, что бояться здесь нечего. Даже если ты собираешься восстать против нашего учителя и предков, никого из них больше нет рядом. Ты можешь просто рассказать об этом. Может быть, тебе это поможет.

Какой очаровательный болван...

Выслушав его праведные речи, Янь Чжэнмин вдруг почувствовал себя загнанным в угол. Он бросил на Чэн Цяня тусклый взгляд, и выражение его лица стало еще печальнее. С минуту глядя в его честные глаза, Янь Чжэнмин бессильно махнул рукой:

— Убирайся.

Все сладкие слова, которые он себе представлял, на самом деле оказались вымыслом. Янь Чжэнмин обнаружил, что в жестокой реальности самым частым, что он говорил Чэн Цяню, было: «убирайся».

Чэн Цянь нахмурился, не понимая причину этого бессмысленного гнева, но, обуздав свои чувства, он терпеливо произнес:

— Старший брат, даже у смертных, чьи дни заняты дровами, рисом, маслом и солью², бывают моменты, когда их что-то беспокоит. И нет ничего странного в том, что те, кто, также как и мы, идет по долгому пути самосовершенствования, порой оказываются в тупике.

² 柴米油盐 (chái mǐ yóu yán) (букв. дрова, рис, масло и соль) — будничный, повседневный.

— В этом действительно нет ничего странного. Совершенно ничего. Разве я что-то такое говорил? — из-за непристойных мыслей в его голове, стыд Янь Чжэнмина быстро превратился в гнев, и он тут же отпустил в адрес Чэн Цяня ряд насмешек. Но стоило ему произнести эти слова, как он сразу же почувствовал, что это и в самом деле было неразумно. Однако, собрав всю волю в кулак, юноша все же решил идти до конца. — Ничего я тебе не скажу. Уходи!

Чэн Цянь ничего не ответил.

Под его непонимающим взглядом Янь Чжэнмин еще больше разозлился. Он долго смотрел на Чэн Цяня, представляя, как притягивает его к себе и кричит ему: «Никак не можешь оставить эту тему? Мой внутренний демон — это ты, ублюдок!»

К сожалению, он мог себе это только представлять. Снаружи Янь Чжэнмин остался неподвижным, как лед³, но его сердце металось во все стороны⁴, словно большая обезьяна.

³ 冰雪 (bīngxuě) — лед и снег (обр. в знач.) сильнейший холод, ледяной.

⁴ 上蹿下跳 (shàng cuān xià tiào) — обр. метаться, носиться во все стороны.

В конце концов, ему пришлось собственноручно убить ее. Будучи образцом рациональности, он выбрал подход «с глаз долой — из сердца вон» и отвернулся от Чэн Цяня.

После короткого ночного разговора и гораздо более продолжительной борьбы Янь Чжэнмин вдруг вознамерился продолжить их холодную войну.

Чэн Цянь немного помолчал и внезапно сказал с улыбкой:

— Ну, я не буду тебя расспрашивать. В любом случае, я думаю, ты будешь в порядке.

Янь Чжэнмин покосился на него.

— Ты можешь развлечь себя сам… — добавил Чэн Цянь.

Заметив, что на лице главы его клана и, по совместительству, старшего брата вот-вот разразится буря⁵, будто бы он горел от желания наказать его, Чэн Цянь впервые в жизни решил действовать по ситуации.

⁵ 山雨欲来 (shān yǔ yù lái) ссылается на: 山雨欲来风满楼 (shān yǔ yù lái fēng mǎn lóu) — надвигается ливень в горах, весь дом пронизан ветром; обр. вот-вот разразится буря. Напряжённая обстановка, сложная ситуация.

Сокрушаясь о том, что императрица становился все более и более угрюмым и его все сложнее было уговорить, он достал из своего длинного рукава тонкую палочку и разжал ладонь. Палочка вытянулась, уплотнилась и превратилась в меч, украшенный золотом и нефритами. Это был тот самый меч, который преподнес Чэн Цяню владыка долины Нянь Минмин, перед тем как юноша отправился в путь.

Чэн Цянь передал оружие Янь Чжэнмину и с тонким налетом лести, спросил:

— Разве твой клинок не сломался? Воспользуйся этим. Пусть он мне и не нравится, но это хороший меч. Позже, я найду для тебя что-нибудь получше.

Янь Чжэнмин бросил на меч короткий взгляд и тут же с явным отвращением отвернулся.

— Убери его. Как бельмо на глазу.

На это было больно смотреть… Чэн Цянь оказался отвергнут. Юноша потер переносицу, и решил не обращать на это особого внимания. Долгие годы его старший брат жил как избалованный богатый господин. Конечно же, его предпочтения были слишком высоки. Вполне естественно, что он не согласился бы принять столь грубо сделанное оружие.