— Старший брат, если забота о династии не наше дело, то почему мы должны сделать все, чтобы остановить этого демонического дракона? — спросил Ю Лян.

— Где вся мудрость священных писаний, что ты учил? Скормил собакам? Разве ты не знаешь, что «ураган не может длиться целое утро, а ливень не может лить целый день»? — У Чантянь вздохнул. — Ты знаешь хоть один демонический клан, что просуществовал достаточно долго? Они, конечно, весьма могущественны, но все они исчезают также быстро, как появляются. В любом случае, эти темные заклинатели совершенно не заботятся о том, какой ущерб приносят их деяния. Это не значит, что они непременно жаждут власти. Это значит, что они жаждут неприятностей. И мы не можем позволить им уйти безнаказанными.

Окутавшая усадьбу Фуяо аура медленно таяла. Должно быть, их необычный заклинатель меча постепенно подчинял ее себе. Вдруг У Чантянь что-то заметил. Некоторое время спустя он вновь заговорил тихим голосом:

— Тогда убийца демонов пошел по Темному Пути. Сейчас и Управление небесных гаданий, и клан Фуяо пришли в упадок. Все так… Думаю, через несколько дней их глава вернется из уединения. Нанесем им еще один визит.

На стадии «входа в ножны», чтобы успокоить ответную реакцию меча, Янь Чжэнмин должен был медитировать день и ночь. Повреждения, вызванные драконьими замками, почти зажили. Поскольку его изначальный дух снова был свободен, Янь Чжэнмин быстро пришел в себя. Юноша осмотрелся вокруг и понял, что даже внутренний демон вынужден был отступить.

Главная беда внутреннего демона заключалась в том, что стоило ему только появиться, и избавиться от него было не так-то просто. Чем больше внимания на него обращали, тем настойчивее он преследовал владельца. Возможно, наилучшим выходом было бы просто плыть по течению.

Янь Чжэнмин, наконец, открыл глаза. Юноша потер лоб, чувствуя непомерное облегчение от продвижения на новый уровень. Он подумал, что с его характером ему, возможно, не стать самым могущественным заклинателем меча в истории, но и этого ему было вполне достаточно.

У него все еще оставались вопросы касательно клинка, который Чэн Цянь принес в его внутренний дворец. Их техники владения мечом вышли из того же истока, что и деревянный меч клана Фуяо, но, так как они были разными людьми, каждый из них понимал все это по-разному. Даже взгляды одного и того же человека со временем могли измениться.

Когда Чэн Цянь вступил на путь заклинателя, он обратился к деревянному мечу, но со временем стал больше полагаться на стиль морского прилива. Все стили разнились между собой, у каждого была своя уникальная философия, свои сильные и слабые стороны. Однако, чем сильнее они становились, тем больше они понимали, что оба этих стиля превосходно дополняли друг друга. Когда Янь Чжэнмин вложил свой клинок в ножны, он следовал за приливом. Если бы не это, вряд ли он смог бы так быстро успокоить ауру меча.

И…

Возможно, то была лишь иллюзия влюбленного человека, но Янь Чжэнмину показалось, что внутри деревянного лезвия находилась частичка души Чэн Цяня. Пускай воля меча и пришла из деревянного клинка клана Фуяо, но он был окружен неописуемо холодной Ци. Этот холод не был частью ауры меча, но в то же время он не проявлял никакой враждебности. Деревянный клинок находился во внутреннем дворце Янь Чжэнмина, как верный страж. Он никуда не исчезал, но и не спешил сливаться с окружением.

Янь Чжэнмин сделал глубокий вдох и почувствовал приятный аромат успокаивающих разум благовоний. Благовония уже успели догореть, и, так как окна в комнате были настежь открыты, оставшийся запах был очень слабым. Юноша потянулся и встал, намереваясь зажечь их вновь. Только тогда он увидел Чэн Цяня, спящего на соседнем диванчике.

Янь Чжэнмин застыл на месте.

Испугавшись, он тут же отступил назад. Простояв так некоторое время, юноша на цыпочках, осторожно, как грабитель, двинулся к месту, где спал Чэн Цянь.

Должно быть, нелегко было создать деревянный меч клана Фуяо. Янь Чжэнмин не мог себе представить, что могло настолько истощить кого-то с уровнем совершенствования Чэн Цяня, что тот накрепко заснул.

Тело Чэн Цяня было создано из камня сосредоточения души. Когда он спал, он не издавал ни звука, словно был всего лишь частью интерьера, просто мебелью. Янь Чжэнмин на цыпочках подошел к нему. Сделав пару шагов, он внезапно выпрямился. Юноша подумал, что поведение крадущейся за едой мыши не подходит главе клана.

Подойдя ближе, Янь Чжэнмин негромко кашлянул, но Чэн Цянь даже не пошевелился.

Тогда он наклонился и внимательно посмотрел на спящего юношу. По мере того, как расстояние между ними сокращалось, в сердце Янь Чжэнмина внезапно поднялось непреодолимое желание поцеловать Чэн Цяня в лоб.

В конце концов ему удалось взять себя в руки и отступить.

Янь Чжэнмин чувствовал, что не может этого сделать. Спящий Чэн Цянь казался ему удивительно невинным.

Юноша печально улыбнулся и слегка коснулся пальцами чужих волос.

— «Вознестись на небеса или нырнуть в подземный мир». Как ты мог сказать нечто подобное? Ты хоть понимаешь, что это значит? Ты должен следить за своими словами.

Возможно, во всех трех мирах только кто-то столь же ненаблюдательный, как глава клана Янь, мог назвать Чэн Цяня «невинным».

Клан Фуяо порождает влюбленных

Чэн Цянь был из тех людей, что не желали ни останавливаться, ни расслабляться ни на секунду. Он не спал уже бог знает сколько лет, и теперь ему снился поистине сказочный сон. Во сне он не был могущественным заклинателем, способным управлять стихиями и без опаски встречать молнии с небес, он был бедным скромным ученым. Он был так беден, что вместо того, чтобы выбросить отсыревшую писчую бумагу, юноша сушил ее под солнцем. А еще он облизывал сухую кисть, чтобы вновь использовать оставшиеся на ней чернила. Чернила слегка горчили на кончике языка. Когда у него было мало работы, он впадал в настоящее отчаяние.

Ах да, еще у него была жена. Его супруга носила грубую домашнюю одежду и постоянно жаловалась, что он жил в беспорядке и не любил переодеваться. Однажды она прислонилась к дверному косяку, взяла в руки чайную чашку и проворчала:

— Ты так беден, что экономишь даже чай.

Чэн Цянь ответил, не поднимая глаз:

— Разве это не делает из меня отличную партию для визгливой женщины?

— Визгливая женщина? — человек у двери усмехнулся. — Почему бы тебе не взглянуть на меня еще раз?

Чэн Цянь смущенно поднял взгляд. В проеме стоял надменный молодой господин, одетый в белое, и смотрел на него со странной улыбкой. Его персиковые глаза были полны неописуемого очарования.

Сердце Чэн Цяня забилось чаще. Мгновение спустя он проснулся, но еще долго в растерянности оглядывался по сторонам.

Какое-то время он сидел в оцепенении. За окном сияла яркая луна и далекие звезды. В комнате царила осенняя прохлада, и кто-то заботливо накрыл Чэн Цяня тонким одеялом. На мгновение ему даже показалось, что он вновь стал обычным смертным.

Янь Чжэнмин сидел у дверей спиной к Чэн Цяню и наигрывал мелодию на бамбуковом листе, служившем ему своеобразной флейтой. Он играл, совершенно не попадая в ноты и нисколько не волновался о спокойствии домочадцев.

Столь уникальный музыкальный талант его старшего брата грубо выдернул Чэн Цяня из объятий грез. Желание бросить в голову Янь Чжэнмина курильницу полностью смыло все возникшее во сне притяжение. Не удержавшись, Чэн Цянь многозначительно кашлянул:

— Почему бы тебе не пойти в свою комнату и не поиграть там?

Сводящая с ума мелодия «флейты» стихла. Не оборачиваясь, Янь Чжэнмин невозмутимо произнес:

— Я играю здесь вот уже три дня. Насекомые из рощи, вероятно, похватали свои семьи и сбежали прочь. Лишь ты один ничего не видишь и не слышишь.

Затем он, наконец, повернулся. Его лицо было совершенно спокойным, как неподвижное озеро, а в глазах, словно в глубоких колодцах, плескалась темнота ночи. Но, когда он заговорил, его голос был подобен пламени.