Он был самым настоящим демоном. На небесах и на земле не было равных ему. Не было ничего, что смогло бы его остановить. Люди внизу были лишь горсткой муравьев, ползающих у него под ногами.

Он был повелителем призраков, а все призрачные тени — его щитами. Он один стоил целой армии.

Лист золотого лотоса был уничтожен. Но стоило ли дожидаться следующего раза?

Остались ли в этом мире достойные противники?

Самомнение Тан Чжэня не знало границ, и он, в конце концов, поддался зову Темного Пути. Если кто-то из темных заклинателей видел кровь, будь то Тан Чжэнь, Хань Юань или даже Тун Жу... они тут же становились неуправляемыми.

Даже получив два сильных удара, окутанный кровавым туманом демонический дракон все равно отказывался отступать. Тан Чжэнь снисходительно посмотрел на него и произнес:

— Тебе не кажется, что это просто смешно? Миллионы разъяренных душ должны принадлежать мне. Это моя судьба. Оставшись здесь, ты лишь обрекаешь себя на напрасную смерть. Зачем тебе это?

Но даже в этот момент дрянной рот Хань Юаня не желал закрываться. Видя чужую радость, он зло усмехнулся и ответил:

— Я постоянно слышу, как уважаемые и добропорядочные люди разглагольствуют о «справедливости». И порой мне невероятно стыдно за них. Но я никогда бы не подумал, что брат Тан обратится к Темному Пути. Стоит тебе открыть рот, как тебя тут же хочется заткнуть. Пожалуй, у тебя действительно талант. Что же твоей заднице на месте не сиделось?

Огромные когти Тан Чжэня крепко впились в его тело. Хань Юань глубоко вздохнул, силясь удержать форму демонического дракона. Однако, юноша не собирался молчать:

— Ты...ммм... в этом новичок? Тогда я должен поведать тебе о том, что мы, отступники, постоянно так говорим. Это такая шутка!

Тан Чжэнь беспомощно улыбнулся ему.

— Все никак не уймешься⁸.

⁸ 不见棺材不落泪 (bù jiàn guāncái bù luòlèi) — не проронит слезу, пока не увидит гроба; обр. не сдаваться, держаться до конца, не терять надежды; не униматься.

Хань Юань злобно заревел. Тело демонического дракона достигло своего предела, его кровь готова была вскипеть.

Дракон болезненно зарычал, но тут же крепко стиснул зубы, стараясь сдержаться. Казалось, что вся его жизнь была чередой успехов и неудач, но на деле, он попросту плыл по течению, не в силах этого изменить.

Когда нужно было действовать, он отступал, а когда нужно было отступить, он не мог с этим смириться.

Все эти годы он либо с болью следовал по неверному пути, либо горько сожалел о неправильном выборе.

Возможно, такие люди как он лишь на пороге смерти осознают, что такое «чувство меры».

— Небеса... — тихо прошептал Хань Юань. — С древних времен мой клан Фуяо шел по пути человечности. Какое отношение весь этот бред имеет к нам?

Внезапно, стоявшая поодаль Лужа вновь обратилась в красного журавля и не раздумывая бросилась на Тан Чжэня. Она хотела закричать, но так и не нашлась, как к нему обратиться. Обозвать его «ублюдком» было равносильно тому, чтобы обругать себя. Но этот человек все равно не заслуживал того, чтобы называть его «отцом».

Так и не решившись, Лужа попросту выдохнула на Тан Чжэня сгусток истинного пламени Самадхи, сжигая схватившую Хань Юаня призрачную тень.

— Лужа! Живо назад! — закричал Ли Юнь.

— Прочь отсюда! — сердито бросил Хань Юань. — Это только между нами, демонами! При чем тут какая-то толстая майна?!

— Сам ты толстый! Весь твой род толстый! — едва не плача, заголосила Лужа.

Тан Чжэнь равнодушно обернулся на девушку, и призрачная тень вновь стиснула свои безжизненные когти, силясь схватить птицу за крыло.

Но Лужа ловко скользнула по воздуху, укрывшись бушующим огнем. Сейчас она напоминала настоящего феникса. Яростное пламя сожгло всех окруживших ее призраков, и девушка вновь обратилась к Тан Чжэню:

— Пусть я и не родилась в крови, — кричала она, — но однажды я стану самой могущественной королевой монстров на свете! Я родилась красным журавлем! У меня нет отца!

Веки Тан Чжэня дернулись. Огромные призрачные когти внезапно рассеялись, а после вновь собрались воедино и устремились за Лужей.

— Осторожно! — воскликнул Ли Юнь.

Огромная призрачная рука схватила журавля за шею. Лужа забилась, отчаянно пытаясь вырваться, рассыпая вокруг ворох огненно-красных перьев. Тан Чжэнь посмотрел в ее глаза, и на мгновение его охватила странная неуверенность. Однако, это чувство тут же потонуло в холодной жажде убийства.

Вдруг, откуда ни возьмись, появилась странная птица. Птица бросилась вперед, открыла клюв и выплюнула деревянный амулет. Коснувшись Лужи, амулет вспыхнул ослепительным белым светом. Тан Чжэнь отпрянул прочь. Амулетом оказался заклинанием «Нитей марионетки», собственноручно вырезанным Тан Чжэнем почти двести лет назад. Королева монстров так и не воспользовалась им, и теперь он вернулся к своему первоначальному владельцу.

Тем временем, птичий-демон пронесся мимо и воскликнул:

— Яйцо короля и королевы, скорее, беги... А!

Вдруг, призрачная тень Тан Чжэня стрелой обрушилась на демона, пригвоздив его к земле. Несчастный несколько раз дернулся и испустил дух.

Клинок, заморозивший четырнадцать государств*

Эти глупые темные заклинатели, чьи мозги были размером с бобы, только и могли, что притворяться, будто в их жизни было хоть что-то ценное. В отличие от людей, чьи сердца полнились любовью и ненавистью, им всегда было этого мало. Человеческое сердце не стоит на месте и однажды, все может измениться до неузнаваемости.

Из-за стремительно расширяющегося проклятия Бянь Сюя, тело демонического дракона Хань Юаня быстро достигло своего предела. Его плоть начала рваться изнутри. Одновременно с этим, словно разделяя его боль, раздвоенная душа юноши принялась переругиваться между собой.

— Не тебе осуждать других, — насмехался внутренний демон, — ох, в конце прошлого месяца ты боролся за то, чтобы уничтожить всех людей в этом мире. А что теперь? Луна еще сделала полный круг, а ты, едва узнав, что тебя не выгнали из клана, внезапно стал святошей и обеспокоился судьбою человечества? Тц... ты стал прилежным, как зрелая женщина, и всю ярость твоего демонического дракона смыло красными водами¹.

¹ 癸水 (guǐshuǐ) — букв. менструация.

— Если эти красные воды в какой-нибудь из месяцев смоют тебя, я найду себе тихое место, стану монахом, и всю оставшуюся жизнь буду только есть и читать священные писания... Твою мать, может, подменишь меня на время, я больше не могу?!

Демон фыркнул и, на удивление, прислушался к его словам, тут же переняв контроль над телом.

В какой-то момент граница между душой демона и душой Хань Юаня стала менее заметной.

Тан Чжэнь равнодушно отбросил птичий труп в сторону. Как когда-то, много лет назад, будучи в недрах горы Дасюэшань, отбросил свое собственное тело. С горстью зажатых в руке красных перьев, он выглядел так, будто только что избавился от многолетнего хлама.

Опустив обоженную силой «Нитей марионетки» руку, он с ненавистью посмотрел на Лужу. В его глазах читалось явное желание убивать.

— Надоеда.

Тан Чжэнь покинул тело призрака, пострадавшего от его собственного амулета, и его изначальный дух без труда разделился между кружившими вокруг призрачными тенями. Эти жуткие создания разом распахнули глаза. Мужчины и женщины, старые и молодые, в их взглядах читалось нетерпение. То, что творилось вокруг, было похоже на настоящий кошмар.

Ли Юнь первым осознал опасность. С мечом в руках, он немедленно бросился к растерявшейся Луже, схватил красного журавля за тонкую ногу и без лишних слов оттащил в сторону, как мешок. Одновременно с этим он открыл свою сумку, вытащил оттуда пригоршню каких-то вещей и подбросил их вверх, словно рассыпающая цветы небесная красавица.

Прежде, чем он успел закончить, призрак, находившийся ближе всех к Луже, внезапно взорвался. Взрывная волна прокатилась мимо. Если бы Ли Юнь помедлил, Лужу бы это не убило, но «Нити марионетки», способные выдержать лишь один удар, тут же бы разрушились.