Ему всегда казалось, что у этого юноши камень в груди. Ничто в мире его не волновало, и ничто не могло заставить его преклонить колени.

Эта случайно обнажившаяся хрупкость разожгла в душе Янь Чжэнмина странное пламя. Он наклонился к Чэн Цяню и отвел пальцами пряди его волос. Чем больше он смотрел на этого юношу, тем сильнее он ему нравился. Не удержавшись, Янь Чжэнмин наклонился и поцеловал Чэн Цяня в переносицу:

— Что случилось?

Но Чэн Цянь ничего не ответил. Глядя на старшего брата, он устало подумал: «Неужели он тоже когда-нибудь предаст меня?»

Каждый раз, когда Янь Чжэнмин видел Чэн Цяня, его сердце начинало странно зудеть, но юноша слишком беспокоился о его теле. Он не осмелился прикоснуться к нему и лишь спокойно спросил:

— На что ты смотришь?

Чэн Цянь долго не сводил с него глаз, как вдруг улыбнулся и с облегчением подумал: «Я ведь все это выдумал, верно? Я дам ему все, что он пожелает. Я отдам ему свою жизнь, если она ему потребуется... Он не предаст меня».

Янь Чжэнмин не имел способности видеть чужие мысли, он не знал об этой безмолвной клятве любви. Юноша внезапно облизнулся. На его лице читался неприкрытый голод, у него был поистине бесстыжий рот. Но вдруг Янь Чжэнмин сдержанно отстранился и сказал:

— Раз у тебя тяжело на сердце и ты чувствуешь себя плохо, ты должен хорошенько выспаться. Я.... ну, я могу поскорее закончить с делами и остаться с тобой.

Чэн Цянь промолчал.

Порой его старший брат и правда напоминал какой-то очень редкий вид.

Отбросив всю свою нежность, Чэн Цянь произнес:

— Ох, как же это раздражает.

Подняв руку, он аккуратно отстранился от Янь Чжэнмина и добавил:

— Не утруждай себя. Мне еще нужно кое-что сделать. Ты можешь спать один.

— Подожди, ты ведь только что очнулся...

Но Чэн Цяня и след простыл.

Янь Чжэнмин ошеломленно замолчал.

Если он не мог свести счеты с хозяином павильона Цинъань, то он решил свести счеты с бамбуковой рощей у павильона Цинъань.

Подойдя к дому, где поселился Тан Чжэнь, Чэн Цянь обнаружил, что тот уже ушел. Внутри осталась лишь небольшая шкатулка с прикрепленной к ней запиской. В записке говорилось: «Мне больше не нужно это хранить. То, что лежит внутри — это «притягивающая души нить». У меня не было возможности отдать это тебе, но, боюсь, больше я не смогу ее использовать».

«Притягивающая души нить» могла на время вытянуть душу Хань Юаня из тела. Тогда они могли бы воспользоваться возможностью и уничтожить внутреннего демона, не боясь причинить юноше вред.³

³  投鼠忌器 (tóu shǔ jì qì) — бросил бы камень в крысу, да боится перебить посуду (обр. в знач.: воздержаться от действия, из страха перед последствиями; опасаться причинить вред невинным; действовать с оглядкой, осторожничать).

Каждая строчка кровавой клятвы содержала слова «демонический дракон». Если им действительно удастся убить внутреннего демона, сможет ли настоящий Хань Юань повесить всю вину на него и избежать пятисотлетней ссылки на Южные окраины?

Чэн Цянь сжал записку в кулаке и глубоко вздохнул. В прошлом, он бы уже побежал с этой шкатулкой к Янь Чжэнмину.

Но теперь Чэн Цянь не знал, чему верить. Почему Тан Чжэнь отдал это ему именно сейчас?

Он не хотел, чтобы Хань Юань отправился на Южные окраины из лучших побуждений, или просто наделся, что воды станут еще грязнее?

И... почему он так поспешно уехал?

Чэн Цянь поднял голову и увидел мелькавший за стеной вычурный драконий халат Хань Юаня.

Хань Юань поспешно объяснил:

— Этот назойливый старик, Шан Ваньнянь, мертв. Какое-то время им будет не до разговоров со мной, потому я решил прогуляться к вам и осмотреться. Что у тебя в руке?

Чэн Цянь на мгновение задумался, но врать не стал.

Выслушав его, Хань Юань небрежно уселся на стену и сказал с самодовольной ухмылкой:

— Выбрось это. Это бесполезно. Думаешь, старший брат купится на эту чушь? Не то, чтобы он не знал, что такое внутренний демон... Не бывает так, чтобы две души делили одно тело. Это ведь не переселение, в конце концов.

— О, он вновь превратился в «старшего брата»? Больше он не «глава вашего клана»?

Хань Юань оказался пойман с поличным.

— Он просто ищет способ помочь тебе, на случай, если они действительно захотят тебя убить. По крайней мере, «две души в одном теле» весьма неплохое оправдание, — произнес Чэн Цянь.

Хань Юань уперся руками в край стены позади себя и посмотрел на бескрайнее ночное небо над горой Фуяо. Мгновение спустя он сказал:

— В этом нет необходимости, маленький старший брат. Я понял, что просто не могу найти себе оправдания.

Чэн Цянь прислонился к стене гостевого дворика и поднял голову. Один из них сидел, другой стоял, но теперь они находились на одной стороне, ходили под одним и тем же небом. Казалось, сейчас они были близки, как никогда.

— Вы трое отправились в Долину демонов, чтобы спасти меня. Второй брат признался мне, что это он надо мной подшутил. Мне всегда казалось, что Ли Юнь просто смазливый красавчик. Я не ожидал, что он когда-нибудь станет мужчиной, — Хань Юань вытянул ноги и окончательно расслабился. Если бы не величественный и тяжелый драконий халат, он запросто сошел бы за нахального воришку.

— Только потом я понял, что он просто очень умный, — произнес Хань Юань и, понизив голос, добавил. — Я угодил под влияние «души художника» и случайно убил тебя. Маленький старший брат, если бы мы поменялись местами, что бы ты сделал?

Чэн Цянь не проронил ни слова. Он тоже был участником тех событий, но ведь от праздной болтовни спина не заболит⁴.

⁴  站着说话不腰疼 (zhànzhe shuōhuà bù yāoténg) — букв. от праздной болтовни спина не заболит (обр. болтать без дела; легко сказать, сложно сделать).

Хань Юань, казалось, полностью ушел в себя, он продолжил:

— «Душа художника» не свела бы тебя с ума, и ты бы точно не прыгнул в море. Освободившись, ты бы тут же пришел обратно с повинной. Возможно, старшие братья действительно обвинили бы тебя, а может быть и нет. Последнее слово осталось бы за ними, тебе негде было бы спрятаться.

Чэн Цянь горько улыбнулся и сказал:

— Из-за того пакетика с кедровыми конфетами, купленного много лет назад, ты до сих пор такого высокого мнения обо мне?

Хань Юань тихо рассмеялся, и едва заметные морщинки у его глаз исчезли. Его лицо оставалось таким же молодым, но взгляд внезапно переменился.

— На самом деле я не боюсь того, что со мной сделают старшие братья. Я знаю, что они ничего не сделают. Но мне так стыдно, маленький старший брат, что я больше не могу этого выносить. День ото дня, это такая пытка. Со временем все это превращается в жестокость и злобу.

— Ты же знаешь, что мы не виним тебя, — сказал Чэн Цянь.

— Притворяться, что ничего не знаешь, не означает и в самом деле ничего не знать, — отозвался Хань Юань.

Чем больше ты осознаешь, тем глубже чувство вины.

Никто не обвинял его, потому он сделал это сам.

— Ты можешь спрятаться на время, но ты не сможешь убегать всю жизнь. Теперь я это понимаю. Пока еще не поздно, дай мне посмотреть на гору Фуяо.

Они оба надолго замолчали.

Внезапно, Чэн Цянь вскинул руку. Сидевший на стене Хань Юань заметил это и, наклонившись, легко похлопал его по ладони.

И с этим звонким хлопком все предательства и интриги сошлись на поле брани и в миг исчезли без следа.

— Ладно, пугающий старший брат, разве ты не хочешь сходить к младшей сестре и извиниться?

— Завтра, — смущенно сказал Хань Юань, — сегодня уже слишком поздно. Она уже такая большая девочка. Искать ее среди ночи не слишком хорошая идея... Я не привык видеть ее взрослой.

Чэн Цянь тоже глубоко переживал по этому поводу. Но стоило ему только открыть рот, как в соседнем дворе что-то взорвалось, разбрызгивая повсюду искры, словно взбесившийся фейерверк. В огне мелькнул силуэт красного журавля, и огромная птица опустилась на большое дерево.