Этот старик не был похож на заклинателя. Даже если физическое состояние заклинателей ухудшалось, когда они находились при смерти, они все равно почти никогда не выглядели по-настоящему старыми. И все же аура, которую он излучал, не принадлежала смертному.
Старик едва доставал до груди Чэн Цяня. Заметив, что дверь открылась, он медленно поднял голову. Глаза его были непроницаемыми, как у слепого, но взгляд напоминал острие заржавевшей иглы.
Он внимательно оглядел Чэн Цяня с головы до ног, а затем, шевеля отвисшим уголком рта, шепотом сказал:
— Молодой человек, пусть семь Больших Бедствий уже закончились, но три беды5 и девять несчастий, еще не свершились.
5 三灾 (sānzāi) будд. три бедствия (малые — голод, мор, война; великие — гибель неба, земли и всего сущего).
Вокруг воцарилась мертвая тишина. Никто не желал говорить о том, почему этот старый хрыч вдруг явился к месту отдыха группы Янь Чжэнмина с таким видом, будто пришел на похороны. На глазах у всех собравшихся он, шаг за шагом, вышел из башни Красной птицы.
Зрачки Чэн Цяня сузились.
— Старик, ты…
Однако старик больше не обращал на него внимания. Медленно, словно ему было тяжело двигаться, он прошел мимо Чэн Цяня прямо к Янь Чжэнмину и тихим голосом произнес:
— Глава клана, пожалуйста, следуйте за мной. Мой господин оставил кое-что для вас.
Прежде чем Янь Чжэнмин успел ответить, старик уже развернулся и вышел на улицу, по-видимому, абсолютно уверенный, что юноша последует за ним.
Янь Чжэнмин поспешно помахал рукой Ли Юню, а затем побежал за стариком. Усвоив урок из инцидента с «флиртом», Лужа с сомнением заметалась между Чэн Цянем и Ли Юнем, а затем решительно спряталась в рукаве Чэн Цяня, оставив Ли Юня позади, словно служанку, обязанную привести «горчичное зерно» в порядок.
Под восхищенными, возмущенными и растерянными взглядами толпы они последовали за появившимся из башни стариком. Никто не осмелился произнести ни слова. Башня Красной птицы открывалась каждый год, вот уже на протяжении ста лет. Если внутри действительно было что-то стоящее, то это «что-то», несомненно, уже забрали. Все могущественные заклинатели заботились о своей репутации, поэтому никто из них не желал опускаться до подбирания остатков. Ну, а те, кто пришел сюда попытать удачу, были обычным сбродом. Никто не мог возразить.
Прямо перед стариком, окружавшая башню стена яростного жара, разделилась надвое, открывая проход, чтобы остальные тоже могли войти. Поскольку лед и пламя издревле противостояли друг другу, Шуанжэнь громко зажужжал. Чэн Цянь смог это вынести, но почувствовал себя крайне неуютно. В этот момент ему в спину вдруг впился очень злобный взгляд. Юноша тут же оглянулся и пробежал глазами по оставшейся позади толпе. Там, вдалеке, он увидел повозку избалованного мальчишки, которого они ранее уже успели проучить.
«Он просто ничтожный ребенок, еще даже не достигший стадии слияния», — решил Чэн Цянь и отвел взгляд.
Тем не менее, то ли из-за того, что в районе башни Красной птицы было слишком жарко, то ли из-за чего-то еще, но его сердце переполняло беспокойство, будто что-то вот-вот должно было случиться.
Старик шел очень медленно, и им потребовалось некоторое время, чтобы добраться до башни. Над полуразрушенным входом висело несколько ржавых колокольчиков. Словно чувствуя приближение чужаков, колокольчики слегка покачивались, глухо позвякивая. Старик с трудом открыл дверь и тихо произнес:
— Входите.
— Старший, мы пришли сюда не ради башни Красной птицы. Просто мой учитель запечатал нашу гору и оставил ключ, часть которого — пароль, хранившийся у старейшины Сюя. Мы здесь лишь для того, чтобы… — начал было Янь Чжэнмин.
Но старик, казалось, ничего не слышал. Он прервал его и снова повторил:
— Входите.
В башне царила кромешная темнота. Нахмурившись, Янь Чжэнмин приподнял подол своего ханьфу и шагнул вперед. Снаружи клубился нестерпимый жар, но внутри было холодно и влажно. От столь неожиданного контраста и внезапного перепада температур волосы вставали дыбом.
Затаив дыхание, старик принялся, один за другим, зажигать фонари. В башне пахло землей, и не было ни одного окна. Это немало угнетало.
Тело Чэн Цяня было сформировано из божественного артефакта. Он мог не знать о сокровищах этого мира, но очень хорошо чувствовал светлую или темную Ци, содержавшуюся в таких вещах. Однако, оглядевшись вокруг, он понял, что это место вовсе не было легендарной сокровищницей. Напротив, здесь было совершенно пусто. Это была просто башня с четырьмя стенами.
Старик повел их по узкой лестнице на самый верх, где стояла, тщательно вырезанная из камня, статуя. Это была настолько изящная работа, что изображенный на ней человек казался живым. Статуя принадлежала худощавому мужчине с ясными глазами. Его тонкие брови придавали лицу немного женственный вид.
Старик поклонился камню и сказал:
— Мастер, гости пришли.
Как оказалось, эта статуя была не кем иным, как Сюй Инчжи, владыкой башни Красной птицы.
Вспомнив, что у него все же есть просьба, Янь Чжэнмин поспешно напустил на себя самый смиренный и вежливый вид. Юноша вел себя так, будто имел дело с реальным человеком. Он остановился на небольшом расстоянии от старика и, как и подобает младшему, вежливо поприветствовал:
— Прошу прощения, что побеспокоил вас, господин.
Старик бросил на него быстрый взгляд. Хотя лицо его ничего и не выражало, он, вероятно, остался доволен увиденным. Старик зажег для каменной статуи немного благовоний, затем достал из-за алтаря древнюю деревянную шкатулку и протянул ее Янь Чжэнмину.
— Я — дух этой башни, чья жизнь поддерживалась духовной энергией моего господина. Мой господин скончался давным-давно, и башня Красной птицы вот-вот встретит свой конец. Я волновался, что не успею вернуть это вашему уважаемому клану, но теперь я, наконец-то, могу обрести покой.
Янь Чжэнмин открыл деревянную шкатулку и увидел внутри три старые медные монеты.
Удивленный, он в замешательстве посмотрел на духа башни.
Но старик не стал ничего объяснять, только махнул рукой и сказал:
— Это твое.
Затем он повернулся, превратился в зеленый дым и влетел в голубую лампу, висевшую над каменной статуей.
Янь Чжэнмин не осмелился прикоснуться к трем древним монетам, ведь он понятия не имел, какую тайну они могли в себе хранить. Он собирался было спросить Ли Юня, знавшего, по его словам, «все на свете», как вдруг колокольчики, висевшие у входа в башню, громко зазвенели. Фонарь над головой каменной статуи замерцал, со всех сторон, шурша, поползли бесчисленные тени. Вдруг, неизвестно как пробившись через защиту башни, к Янь Чжэнмину потянулась белая, как мел, рука.
«Смерти ищешь?» — подумал Янь Чжэнмин.
Прежде, чем рука успела приблизиться к нему, аура меча рассекла ей запястье. Кисть отлетела в сторону, но ни капли крови не пролилось из раны. Лишь странное темное облако соскользнуло на землю и тут же превратилось в бесчисленных черных, как смоль, змей. Твари жадно уставились на людей.
Человек с отрубленной рукой вышел из темноты. Это был тот самый избалованный мальчишка, с которым они уже успели столкнуться ранее. Все его тело было окутано необычайно тяжелой энергией, а на лице застыла странная улыбка. Стоило ему только открыть рот, как оттуда, вместо человеческой речи раздалось шипение.
Фонарь над каменной статуей мигнул и погас. Вопреки всем ожиданиям, дух башни оказался лишь старой черепахой6, спрятавшей голову в панцирь.
6 缩头乌龟 (suōtóu wūguī) трус (досл. черепаха, которая спрятала голову в панцирь).
— Что это такое? — тихо спросил Чэн Цянь
Ли Юнь покачал головой. Демонические существа действительно могли овладевать людьми, но этот испорченный ребенок, похоже, не был одержим. Он больше походил на того, кто сам был демоническим совершенствующимся.
Однако, они сражались с ним днем. Этого просто не могло быть.
