— Скажите, зачем вам все это?

Она явно ожидала от меня совсем другого, поэтому замерла на секунду, зло блеснув глазами. Еще раз пыхнуло едва уловимой энергией разрушения, а потом она сбросила маску дурочки:

— Власть.

— Над мужиками? — сначала не понял я.

— Над собой, над своим телом. Вы не понимаете, что чувствует тот, кто может прорваться за путы навязанной формы.

Я задумался и присмотрелся к девушке внимательнее, теперь не высматривая детали ее модификаций, а пытаясь ощутить энергетический фон. Сильно мешали декоктные духи, явно с какими-то феромонами и другой дрянью, но мне удалось отсечь все постороннее. Увы, несмотря на все старания, энергии творения от внесения в ее тело изменений так и не ощутил. Было что-то, чего я пока не мог понять, но точно не привычное мне ощущение причастности к чему-то высшему.

— Соревнуетесь с богом? — спросил я, прищурив в глаза.

Вот теперь осознанно пытался вызвать ее злость, чтобы ощутить тот непонятный флер, который находился на грани восприятия.

— А что в этом плохого? — не моргнув глазом ответила эта странная особа. — Вы из тех фанатиков, которые считают, что бог создал женщину лишь для родов?

— Ни в коем случае! — вполне искренне открестился от подобных обвинений. — Фанатик сказал бы, что нельзя осквернять дарованное всевышним тело. Но я не фанатик, а прагматик, и меня волнует простейший вопрос: зачем? Что это, стремление к пусть и малопонятному мне совершенству или…

Фразу я тактично не закончил, предоставляя ей возможность догадаться самостоятельно.

И она догадалась, потому что дурочкой точно не была.

— Ты намекнул на то, что я глупая? — Теперь в ее голосе не было щебетания и мурлыканья, а сквозили холод и предупреждение на грани угрозы.

Наконец-то она открылась, и мне удалось почувствовать ее энергетическую суть в полной мере. Благо мой дар почти на полную. Нет, это было совсем не то, что у Йохана: не дверца в преисподнюю, а так, форточка в неприятную слякоть. Может, у кого-то неподготовленного исходящие от нее эманации вызвали бы озноб, а я лишь мило улыбнулся пытающейся напугать меня красотке.

— Нет, не глупая. Просто эмоциональная и, возможно, недальновидная. Я совсем не сужу, просто делюсь взглядом со стороны.

Лорикет тут же изменилась в лице и повернулась к Бисквиту:

— Вам пора уходить.

Мой зеленокожий друг, так и не проронивший за все время спора ни слова, надулся, словно обиженный ребенок. Он вскочил с кресла и буквально выволок меня из гримерки. Пока шли на улицу, орк источал флюиды жгучей обиды, и лишь когда мы оказались перед фасадом заведения, выплеснул все наружу:

— Вот зачем нужно было обижать эту милую девочку? Я привел тебя как друга, а ты взял и нахамил ей. Не понравилась, так нужно было просто попрощаться и уйти.

— Зачем, говоришь? — непонятно почему начал заводиться и я. — Бисквит, помнишь, мы обсуждали с тобой энергию разрушения, которую я чувствовал на местах убийств?

— Ты сейчас о чем? — недовольно тряхнув головой, рыкнул на меня орк.

— О том, что есть разумные, излучающие эту энергию! Разумные, способные убивать не задумываясь. Для которых не существует моральных барьеров. Это либо психопаты, либо настолько циничные существа, что для них ценность чужой жизни не значит ничего.

— Хочешь сказать, что она такая? — рыкнул на меня орк, но напугать не сумел.

— Хочу, — ответил я, глядя в глаза нависающему надо мной здоровенному пришлому.

— А ты сам помнишь, что все эти откровения оценщиков находятся на грани субъективности? — вместо того чтобы прибить меня, спросил орк. — Большая часть из того, что вы ощущаете, является вашей же фантазией.

Наконец-то Бисквит обуздал свой гнев. Наружу полезла его наиболее адекватная ипостась ученого. Беда только в том, что мой дар являлся чем-то находящимся за пределами доказуемого и измеряемого. На Большой земле многие ученые до сих пор не могли понять и принять магию, потому что ни один из придуманных ими приборов не способен засечь влияние артефактов и чародеев на окружающий мир. А здесь у нас налицо следующий шаг развития профессионального недоверия. Ни один из магических девайсов орка не способен зафиксировать энергию творения и ее производные. Все это способны ощутить только мы, оценщики. Ну и, как любому ученому, что чуждому магии земному инженеру, что даже такому крутому артефактору, как орк, поверить кому-то на слово сложно. Да им это что серпом по одному месту. Раньше мой друг сдерживал себя, но сейчас бедолагу прорвало.

— Вот именно, большая часть, — не унимался я, хотя понимал, что этот разговор ни к чему хорошему привести не может. — Но что-то же я почувствовал?

— Свою энергию разрушения, — фыркнул орк, вложив в этот звук весь свой скепсис.

— Почему это мою?

— Да потому что никто из оценщиков ее не чувствует.

А вот это уже было обидно и, мало того, опасно. Мне никто не говорил, но я просто чувствовал, что если усомнюсь в своих ощущениях, то потеряю свой дар. Так что отступать не стоит.

— Или не говорит таким, как ты, потому что реакция будет неадекватной. Да вы и с энергией творения не можете согласиться, а если вам кто-то навесит на голову еще что-то не измеряемое вашими игрушками, так вообще начинаете с ума сходить. Блин, Бисквит, о чем мы сейчас с тобой спорим? Если ты считаешь, что я зря обидел хорошего человека, то давай прямо сейчас вернусь и извинюсь. Ну что, идем?

И тут Бисквит почему-то стушевался и надулся:

— Никуда мы не пойдем.

Ну и как его понимать? Ладно, нужно замять это дело, потому что ссориться, по сути, с лучшим другом мне совершенно не хотелось.

— Слушай, давай махнем рукой на всех этих странных птичек и поедем к нашим девочкам, которые тоже с тараканами в голове, но тараканы эти понятные и дамы хотя бы на ощупь привычные.

Кажется, я нажал на правильную кнопку в его оркской душе. Зеленая физиономия тут же расплылась в клыкастой улыбке:

— Поехали.

С этой Лорикет что-то явно не так. Орк попытался защитить ее, но почему-то слишком быстро сдулся. Конечно, можно было бы докопаться до сути этого дела, но я не хотел портить вечер, получивший хоть какой-то шанс снова стать приятным. А еще у меня имелись планы на другую птичку, у которой из изменений в дарованном ей то ли природой, то ли кем-то свыше теле только татуировка соловья на лодыжке. Может, есть что-то еще, скрытое одеждой. Вот именно это я и собирался выяснить, вместо того чтобы копаться в странностях отношений пришлого и дамочки, которую человеком-то уже назвать трудно. Я вообще хотел выкинуть из головы это происшествие, но, увы, без последствий наш поход за развлечениями не остался.

Мы все-таки сумели исправить этот вечер. Как только добрались до костров в парке художников, орк сразу же умотал во тьму, буквально подхватив под мышки обеих своих танцулек. А я все-таки проверил, нет ли у Оли дополнительных татуировок. Нашел одну, маленькую, в виде ромашки на неких округлостях. Пришлось, конечно, пережить пару неприятных секунд, когда Заряна с осуждением смотрела на мои заигрывания с ее пусть и не самой близкой, но все же подругой. Нужно отдать должное, рыжая была девочкой умной и со своими эмоциями, пусть и прилагая определенные усилия, все же справиться сумела. Ночевать у Оли я не остался и где-то часам к трем ночи оказался дома. Опять был обруган фуки. Пришлось накормить ее шариком энергии. И, наконец-то получив высочайшее соизволение, отправился спать.

После недавней перестрелки мое желание осваивать силовой щит лишь укрепилось. Так что с утра после медитации и разминки отправился в подвал. Когда посмотрел на запускающий мячики аппарат, вспомнил о подлянке Бисквита, за которую эта зеленомордая сволочь так и не ответила. Ладно, значит, не будем подставляться, тогда не получим синяк на мягкое место.

После парочки дней, наполненных то беготней со стрельбой, то скандалами, спокойное течение бытия даже порадовало, но ненадолго. Сам не знаю почему, но свои мечты о жизни в великом магическом городе я так и не воплотил. До сих пор не обследовал Белый город, не посетил самые злачные места Серой и Черной Женевы, даже поход в логово модификантов закончился совсем не так, как мне виделось в юношеских грезах. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: наши мечты редко коррелируются с реальностью. Особенно ярко это чувствовалось в субботу, наступившую через два дня после скандала в «Золотом павлине». После утренней тренировки и кормежки энергией прожорливой Фа я занялся самыми нелюбимым, но необходимым для любого владельца недвижимости делом. А именно еженедельной уборкой. Да, можно было бы пригласить клининговую компанию, но от одной мысли, что по моей берлоге будут шариться какие-то левые пассажиры, наваливалось ощущение дискомфорта. Поэтому приходилось самому вытирать пыль и пылесосить. Так что нет ничего удивительного, что прозвучавший в разгар этого не самого приятного процесса марш имперских штурмовиков, вопреки обыкновению, не вызвал никаких негативных эмоций.