Несмотря на ступор, я все-таки догадался сразу по приезде домой отзвониться Иванычу. Отчет в телефонном формате ему не понравился, и теперь гоблин начал трясти меня как грушу в надежде, что нападает более внятная информация. С собой он очень кстати притащил фор Симеона. Главный пророк гоблинов привычно мялся чуть в сторонке от разбушевавшегося сородича, выражая своей маловыразительной для человека физиономией раскаяние и сочувствие.

Попытка как-то сжато описать произошедшие события и свои ощущения оказалась бесполезна, и инспектор профессионально вытянул из меня все, вплоть до моих домыслов и галлюцинаций. Этот разговор уже традиционно прошел у барной стойки. У меня за такой преградой появлялось пусть иллюзорное, но все же спокойствие. Ну а что? Спереди крепкая стойка, за спиной картина с ангелом, чем не дзот, призванный защитить меня от разбушевавшегося гоблина?

Переход Иваныча от формы брызжущего ядом и едкими вопросами гоблина к застывшей фарфоровой статуэтке, как всегда, был до оторопи резким. Воспользовавшийся возникшей тишиной Симеон робко попросил:

— Назарий, вы не могли бы сварить мне кофе с чуточкой коньяка?

— Конечно, фор Симеон, с удовольствием.

Я действительно испытал удовольствие от вежливого обращения ко мне со стороны хоть одного представителя этой склочной расы. Специфические отношения с моим куратором не то чтобы начали напрягать, но на них приходится тратить все больше нервного ресурса. А вот с пророком было легко, и я без лишних предисловий задал интересующий меня вопрос:

— Фор Симеон, скажите, у меня может прорезаться дар прорицателя?

Гоблин выдал звук, который с большой натяжкой можно было бы назвать квакающей трелью. Благодаря изрядному опыту общения с Ивановичем я знал, что так у них проявляется веселость, в общем, смех у них такой.

— Нет, Назарий, пророком стать вы не сможете, потому что уже имеете один дар. Разумных с двумя дарами не бывает. А то, что вы наверняка подметили за собой способность предчувствовать неприятности, всего лишь соединение интуиции и развитая вашим даром оценщика возможность получать дополнительную информации из окружающего мира и проводить подсознательный анализ. Скажу больше, половина моих предсказаний основывается именно на аналитической работе. Вы даже не представляете какие просторы открыли для нас разработки ваших ученых в математическом анализе.

В принципе, что-то подобное я предполагал и сам, так что не стал углубляться в тему, просто сварил тонизирующего напитка нам обоим, и мы мирно кофейничали до того момента, как «проснулся» Иваныч.

— Так! — резко выкрикнул инспектор, едва не заставив меня поперхнуться, а мой компаньон по кофейной церемонии чуть не облился горячим напитком.

Гоблины обладали потрясающей реакцией и ловкостью, так что Симеону удалось удержать равновесие, ничего не расплескав.

— Сема, ты хоть что-нибудь понял?

— Нет, но в отличие от тебя я пока не занимался анализом, — с непривычной для него ядовитостью фыркнул прорицатель. — Думаю, Назарию компания двух застывших чучелок не доставила бы большого удовольствия.

— Ничего страшного, он бы прикорнул третьим истуканом. Ползает как сонная муха, — без малейшего сочувствия к моим душевным терзаниям и нервному перенапряжению огрызнулся инспектор. — Ты лучше скажи, ничего в голову не приходит? Что за дрянь сидит в этой пирамиде и чем она может грозить всем нам? Нет ли шанса на то, что оно как-то связано… — Инспектор так резко осекся и выразительно покосился в мою сторону, и это заставило меня серьезно напрячься.

— Не уверен, — явно поняв, на что именно намекает инспектор, медленно протянул фор Симеон. — Я ничего не чувствую, а гадания дали настолько расплывчатый результат, что это либо вообще не касается нашего друга, либо кто-то намеренно закрывает грядущие события.

— Ну и кто у нас такой могучий, что способен застить взгляд даже тебе?

— Да кто угодно! Предсказание вещь очень хрупкая, и малейшее вмешательство может размочалить крепкую нить вероятности на целый веник неопределенностей. Я тебе это уже сотню раз объяснял, а ты все требуешь от меня точных и определенных ответов. Это так не работает!

Передо мной явно разгорался какой-то застарелый спор между старыми друзьями. Они тут же перешли на гоблинский и начали что-то друг другу доказывать. Причем Сема так разошелся, что в этот раз о правилах приличия пришлось напоминать инспектору.

— Так, хватит! — перешел он на общий. — Ты прав, Назару незачем выслушивать наши с тобой дрязги. В общем, иди и тряси там своими костями и перьями, но выдай мне хоть что-то вразумительное.

— Так, господа, — решил я вмешаться, пока гости не свалили из моего дома. — Ничего не хотите рассказать мне насчет того, что там со мной связано или не связано?

— Не хочу, — в упор заявил мне инспектор, а прорицатель лишь виновато развел лапками.

— А если я начну так же отвечать на ваши вопросы? — Раздражение заклубилась во мне темной тучей.

— Попробуй, — совершенно спокойно ответил гоблин, и я понял, что действительно выиграть в этой игре не смогу. Пока не смогу.

Нельзя сказать, что мне так уж сильно надоело вот это вот подчиненное состояние в разговорах с гоблином. Имелись у такого положения вещей определенные плюсы, но выравнивать наши отношения все же нужно. По крайней мере потихоньку.

— Иван Иванович, я не так уж много прошу. Просто ответы на некоторые вопросы. У меня вообще такое ощущение, что о связанных со мной странностях не знаю только я. Ведь ваш разговор с Пахомом и упоминание равновесия относятся к этим вот вашим переглядываниям? Со мной связано какое-то предсказание, но вы почему-то молчите? О том, что не хотите расстраивать меня, даже не заикайтесь. Плевать вам на мое душевное спокойствие, и на то, выживу я или нет, кажется, тоже.

— Назарий, — решил вмешаться в наш с инспектором спор пророк. — Поверьте, мой старый друг очень беспокоится о вашей безопасности.

Инспектор на это возмущенно крякнул. Впрочем, на меня эти их совместные выступления никак не подействовали.

— Что вы там напророчили? — стараясь быть жестким, но не грубым, спросил я напрямую у фор Симеона.

Он покосился на инспектора и, не увидев там никакого ожесточенного отрицания, все же пояснил:

— Я не стану повторять вам свои слова насчет неопределенности предсказаний, сами все слышали. Дело в том, что, когда закончилась та история с теневым големом, я все равно продолжил чувствовать нить вашей судьбы, вплетенную в общую сеть равновесия этого города. Роль не основная, при этом важная, но с чем она связана, я по-прежнему понятия не имею. Возможно, это имеет какое-то отношение к вашему попаданию в пирамиду, а может, и нет. Сказать большего я просто не в состоянии. Четкие, ясные и понятные предсказания получаются в одном случае из ста. Все остальное — туман, который нужно разгадывать, и по большому счету именно в этом и состоит главная работа прорицателя. Так понятнее?

— Спасибо, фор Симеон. Так действительно понятнее.

Прорицатель примирительно кивнул, а вот инспектор надулся как жаба и не проронил ни слова до самого выхода из моего дома. Я же запер дверь за гостями и, несмотря на то что ложиться спать еще рано, все же забрался в кровать и попытался уснуть. Мысли о странном поведении гоблинов разогнали дрему, но через каких-то полчаса нервное перенапряжение все же дало о себе знать, и я вырубился.

Утро я встретил полным сил и в какой-то степени оптимизма. Так как никаких особых дел на сегодня назначено не было, решил, что нужно бы вернуться к привычному режиму, прерванному недавними событиями. Плотно сидевшая внутри меня лень постоянно норовила толкнуть на манкирование не самыми приятными занятиями, прикрываясь экстренностью сложившихся обстоятельств. Но сегодня никаких поводов у нее не было, поэтому, с хрустом потянувшись, сразу же перешел к делу: утренняя гимнастика и медитация. Затем будут тренировка со щитом в подвале, душ и завтрак.