Ну ничего себе заявленьице!

– Не откажите еще и в этой услуге, – продолжил в какой-то даже просящей интонации судья. – Если вы не сможете отговорить ее, то действительно придется обратиться к этим вашим мозгоправам…

Я хотел спросить, от чего именно нужно отговаривать Лизу, но, глядя на опять осунувшегося судью, передумал. Все равно сейчас узнаю. И еще меня волновало, узнала ли девушка о моей роли в ее спасении от отца или частично имитировала свое бессознательное состояние?

Вызванный колокольчиком лакей провел меня в сад возле дома. Уже темнело, но в беседке на столе горела магическая лампа, неплохо освещая окрестности.

На лавочке возле беседки сидела какая-то бабка в монашеском наряде.

Довольно необычное начало.

Еще более странной ситуация стала, когда я вошел в беседку и увидел вторую монашку, вдобавок закрывшую лицо вуалью.

– Елизавета Викторовна?

– Побудьте со мной, – полным трагизма голосом сказала девушка.

Если честно, мне даже стало немного легче. Раз у нее есть силы разыгрывать тут небольшую драму, значит, все не так уж плохо.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я, присев подальше от обряженной в черное фигуры.

Она не ответила на мой вопрос, но через минуту сама спросила дрожащим голосом:

– Теперь вы не сможете быть со мной, ведь я уже не чиста?

Ну и что мне на это сказать? Я ведь не этот долбаный алиенист! Догадываюсь, что ожидаемым ответом были бы признания в любви, уверения в том, что ничто не может омрачить ее светлый образ в моих глазах и обещание защищать от невзгод всю жизнь…

Но ни фига подобного сказано не будет. Пусть меня обзовут черствым мерзавцем, но на подобный подвиг я не способен в принципе. Жить с нелюбимой только из благородных побуждений и жалости – есть тупость несусветная. В итоге искалечу не только свою жизнь, но и ее. К тому же никак не могу отделаться от ощущения, что меня сейчас опять тупо разводят.

Не стану обвинять в подлости девушку, которая прошла через такие испытания. Возможно, это просто защитная реакция ее мозга. Тогда Лизе точно нужно пообщаться с алиенистом, коль уж здесь нет нормальных узкоспециализированных психологов. От себя могу предложить лишь слова ободрения:

– Елизавета Викторовна, наша плоть – это всего лишь одежда для души. Кровь отмоется, а грязь отпадет сама собой. Душу человека может запятнать только он сам – подлостью, предательством и потаканием своим порокам. Остальное лишь тень, которая уйдет без следа. Если бы я любил вас, все происшедшее не имело бы никакого значения. И не будет иметь для того, кто любит вас по-настоящему.

Вот честно – это все, на что я способен как утешальщик и интеллигентный человек, если, конечно, могу себя так называть. На большее мой застарелый цинизм не способен.

Лиза наклонилась еще ниже, и ее плечи задрожали.

Пора сматываться. Я молча встал, так как понятия не имел, что еще можно сказать, а затем вышел из беседки. Мимо меня тут же промелькнула монашка. Обняв Лизу, она начала по-бабьи подвывать, успокаивая ее.

Я шел по саду и пытался осмыслить поведение Лизы. Было бы совершенным свинством сказать, что она сама во всем виновата, хотя ее ночной поход к гадалке отдает идиотизмом.

Кто бы говорил?! Сам хорош! Ну а как еще можно оценить наш пикник на болотах? Что, нельзя было наклюкаться ниже по течению Стылой или вообще в «Старом охотнике»? Порой мне кажется, что душа Игнаши все же осталась в своем теле и временами подталкивает меня к безрассудным действиям. Это, конечно, вряд ли, но подобные желания и стремления дают повод для усиления осторожности.

Топинск я покидал в сумбурных чувствах, а вот Евсей радовался поездке, как ребенок. Он выглядывал в окно, крутился в своем кресле и с удовольствием съел почти все, что приготовила в дорогу баба Марфа. Да и вообще казак вел себя словно застоявшийся жеребец. Или это так сказались его вчерашние походы по дамам?

Как ни странно, общество жизнерадостного здоровяка подняло настроение и мне.

В Омске мы практически без задержек пересели в транссибирский экспресс и двинулись уже в сторону столицы. Я лишь успел съездить в резиденцию генерал-губернатора, дабы лично доложиться и получить ценные указания, коих было не так уж много. Князь лишь приказал не позорить его и не лезть в серьезные неприятности. Он знал о чем говорил, потому что являлся единственным человеком в Сибири, кому было известно о моих приключениях в Китае. И я его понимаю – меня посылали в Цинскую Империю свидетельствовать на судебных разбирательствах, а не рубить голову драконьему оборотню, да еще и императорских кровей. Мало ли что этот малахольный видок может учудить теперь уже в родной столице, а бедному генерал-губернатору потом красней за своего протеже.

Возвращаясь на вокзал, я заскочил в свою любимую букинистическую лавку и вынес оттуда неплохую такую связку книг.

Ввиду отсутствия Интернета и даже презираемого мной в родном мире телевизора, развлекаться приходилось литературой. Бедная Лиза в городской библиотеке собрала неплохую коллекцию довольно пристойных романов, которые и скрашивали мне свободные от других дел вечера. Да и в омских книжных лавках имелся большой выбор. Стиль развлекательной литературы этого времени немного странноват, но я быстро привык.

В этот раз вместе с приключенческими книгами я захватил с собой путеводитель по Москве под оригинальным названием «Заметки провинциала». Автор родился и жил в столице, но его взгляд на Москву, специально ориентированный именно на тех, кто впервые посещал город, мне понравился. Да и слог у писателя приятный. Нужно поискать другие его произведения.

Путь до Москвы даже на экспрессе оказался долгим, и мы убивали время как могли. Когда надоедало чтение, я поддавался уговорам Евсея поиграть в шашки. Эта сволочь никак не соглашалась осваивать шахматы, а вот в стремительные, как кавалерийский бой, шашки казак умудрялся выигрывать у меня три партии из четырех. И это при том, что я же и обучил его этой игре.

Первые дни за окном мелькали картины подавляющего царствования живой природы. Среди лесов и лугов лишь иногда попадались редкие деревни и небольшие городки. Заселенность Сибири и в этой реальности не поражала воображения. Лишь иногда относительно большие города разбавляли общую тенденцию.

Постепенно, с приближением к западной части империи обработанные участки начали превалировать над дикими ландшафтами, а затем деревни вообще сомкнулись своими полями, оставляя лишь редкие выпасы и рощицы.

Как я давно заметил, народ здесь жил получше, чем в моем мире в соответствующий исторический период. Но ничего странного в этом нет. Магия здесь не только была направлена на улучшение качества жизни горожан, но и распространялась на сельскую местность. И здесь нужно особо отметить влияние церкви. Она без всяких оговорок поддерживала распространение магически измененных зерновых, и никто не бегал с кадилом за энергоселекционерами в фанатичном чаянии изгнать из них бесов. Да и как бедным церковникам выкроить время на борьбу с магически усиленной рожью, если у них упыри с погостов сбегают да незарегистрированные оборотни пугают народ до медвежьей болезни? Тут уж не до жиру.

В общем, народ в империи жил неплохо – селяне выглядели опрятно и изможденным видом иностранцев не ужасали. Так что местным революционерам немногим легче, чем церковникам, – поди еще найди здесь недовольного пролетария и голодного крестьянина. Зверством самодержавия тоже никого не запугаешь, потому что оно было не таким уж абсолютным и деспотичным. Да и сословность общества являлась лишь формальной.

В столицу империи мы прибыли в час пополудни. И перед тем как наш поезд вошел под арку Ярославского вокзала, я успел подивиться многим чудесам этого города. В Москве мне не доводилось бывать и в прошлой жизни, так что особо сравнивать не с чем. И все же некоторые несоответствия бросались в глаза даже мне. Старая Москва оказалась наполовину построенной из дерева. Я словно попал в город-музей деревянного зодчества. Ближе к вокзалу, конечно, попадались в основном каменные здания, а вот в средней части сплошные терема в прямом смысле этого слова. «Заметки провинциала» меня немного подготовили, но реальность все равно оказалась круче описания. В книге конечно же подавались доходчивые пояснения такому чуду, нарушавшему все мыслимые и немыслимые правила пожарной безопасности моего мира.