Когда я дошел до цели и повернулся, то увидел, что девушка успела не только развернуть кокон, но и устроиться в нем. А вот мне вскоре пришлось пожалеть о своем благородстве. В плаще я, конечно, не замерз, но любой, кто хоть раз пытался уснуть в верхней одежде, поймет разницу.

Вчерашнюю ночь трудно назвать спокойной, поэтому все быстро уснули. В конце концов, сон сморил и меня. Даже Миран не стал требовать бдения — то ли поверил в надежность оркских защитников, то ли просто устал затыкать все дыры в охране, при полном безразличии не только других телохранителей, но и самого Йохана.

К счастью, моя джентльменская жертва оказалась не такой уж болезненной. Утром орчанки-тюремщицы притащили не только еду в большом котле, но и спальные принадлежности Зархи. Похоже, вождь был хоть и строгим, но не полностью отмороженным отцом.

Следующие три дня обитатели подземного убежища перенесли по-разному. Телохранители изнывали от скуки, а Йохан даже позеленел от безделья и тоски. Оно и понятно — мажор из золотой молодежи, вечно таскающийся по раутам и вечеринкам, начал скучать еще во время затворничества в доме отца, а теперь его направили в дичайшую глушь и законопатили в какой-то подвал.

Как ни странно, веселей всего было мне, и не потому, что я такой уникальный, просто рядом оказалась очень интересная личность, орчанка Зарха. После моего благородного жеста она постоянно крутилась рядом, хотя временами меня одолевали смутные сомнения — уж больно оценивающе посматривала в мою сторону сероглазка. Вблизи глаза Зархи казались сосредоточием тумана, и долго смотреть в них было просто невозможно — начинала кружиться голова, а в мозг лезли не самые приличные мысли.

И все же мою скуку она развеивала не гибкой фигурой и красивыми глазками, а довольно информативными рассказами.

— Ну, шаманы вряд ли признают, что ты им помог, — задумчиво сказала Зарха и бросила веточку в водоворот. Говорила девушка почти без акцента, намного лучше, чем ее отец.

Кусок деревяшки описал два круга и исчез. Мы расположились на краю искусственного водоема, который находился чуть в стороне от спуска в подземелье. Здесь протекающий по дну балки ручей сначала попадал в круглый бассейн, а затем уходил вниз.

Несмотря на удушающую жару вокруг, желания прыгать в этот бассейн не было. И дело не в водовороте, а в том, что вода в ручье была очень холодной. Да и вообще местная жара имела не природную, а магическую суть, и обычной водой ее не остудить. Так что приходилось полагаться на защитный амулет и свойства моего плаща, а на воду просто смотреть, получая хотя бы психологическое облегчение.

Мои товарищи по затворничеству были лишены этого зрелища, как и вида открытого неба. Их попытки выбраться наружу пресекались бдительными стражами. Для Зархи же подобных преград не существовало. Она была хоть и опальной, но все же дочерью вождя. Вот и сейчас девушка задумчиво сидела у бассейна, бросая в него все, что попадется под руку.

— Знаешь, мне так не казалось. — Тряхнув головой, я оторвал взгляд от зеленовато-смуглой спины и добавил после некоторого раздумья: — Дух, который лез в пробоину в защитном поле, выглядел более чем убедительно.

И, лишь высказав эту мысль, я понял, что сболтнул лишнее.

Зарха резко обернулась и впилась в меня внимательным взглядом, а затем, откинув голову, весело рассмеялась. С маской на лице ее смех приобретал звенящие металлические нотки.

— Не напрягайся ты так. Шаманам твой секрет уже известен. Как ты думаешь, зачем Вурын-Хар так внимательно тебя осматривал? Они знают, что ты способен видеть духов, как и то, что ни на что более твой дар не годен. Так что на славу великого душелова можешь не рассчитывать.

И здесь облом! Хотя расстраиваться особо не стоило. Иметь дело с теми же маруками — удовольствие ниже среднего.

— Ну, если они знают о моем умении видеть невидимое, почему считают, что я напрасно потратил темную кость?

— Потому что после этого им бы пришлось признать, что свои запасы костей они попросту зажулили.

Вообще она сказала что-то вроде: «Спрятали под балахоном», — но мне проще было перевести ее фразу именно так.

— То есть кость они мне не возместят?

— Даже не надейся. В нашем клане только мой дед умел делать такие кости, и после себя он оставил их слишком мало, чтобы раздавать странным чужакам.

Обидно, конечно, но, если честно, я особо и не надеялся. Кстати, насчет защиты против духов… В памяти всплыли злость и отчаяние, с которыми я пытался разломать крепкую кость. Оба раза мне просто повезло, и не факт, что это везение продлится и дальше.

— Зарха, у тебя есть какая-нибудь пилочка, ну, то, чем ты подпиливаешь свои…

Ну и как тут скажешь, не называть же ее звериные когти ноготками.

— Когти? — хрипло расхохоталась орчанка. — Есть, конечно. Держи.

Она явно хотела метнуть в меня выуженной из поясного кошеля полоской стали как ножом, но затем передумала и просто передала из рук в руки. Странные порывы и еще более странное их сдерживание. Ой неспроста она со мной так ласкова.

Достав из кармана плаща последнюю кость, я начал аккуратно подпиливать ее посередине.

— И что ты делаешь? — с любопытством подсела ближе Зарха.

— Порчу очень ценный артефакт, — попытался я пошутить, но, увидев беспокойство в глазах собеседницы, пояснил: — Когда рядом беснуется темный дух, начинают трястись руки и все такое прочее, а кость, зараза, очень крепкая. Может, вам, оркам, она как тростинка, а нам приходится напрягаться.

В ответ орчанка фыркнула.

— И нечего здесь фыркать, — притворно возмутился я. — Всех твоих заслуг в плане силы — так это то, что ты родилась от своих родителей, а не в человеческой семье. Так что гордиться здесь нечем, как и не за что презирать более слабых телом. Вот если бы ты сумела побороть Вырарху, тогда была бы тебе честь и хвала.

Любви друг к дружке у младшей жены вождя и ее дочери явно не наблюдалось, потому что из-под железной маски донеслось приглушенное рычание.

— Вот и я о том же. — Злость орчанки меня только рассмешила. — Ладно, не рычи, лучше скажи, не повредят ли кость такие надпилы?

— А мне-то откуда знать?

— Так уж и неоткуда? — хитро улыбнулся я орчанке. — Мне казалось, что ты знаешь все.

— Не все, только то, что мне рассказывал дедушка.

— Это тот, который умел делать темные кости?

— Не только кости, у него был даже один марук, — с вполне понятной гордостью за деда сказала Зарха.

От неприятных воспоминаний у меня по спине пробежался холодок.

— А трудно сделать марука?

— Очень трудно и очень опасно, — чуть склонив голову набок, ответила орчанка. — Когда дед делал Тихого Охотника, ему пришлось сначала отбивать его от других духов, а затем самому защищаться от своего питомца. Но мой дедушка был сильным шаманом и душеловом. Он справился.

Девушка замолчала. Я закончил пилить кость, решив, что для ее повреждения теперь хватит не очень сильного удара. Вернув пилочку хозяйке, я задумался о том, куда бы закрепить кость, чтобы сделать ее активацию еще более оперативной. После пары попыток я просто поместил ее во внутренний карман плаща с левой стороны, у сердца.

Некоторое время мы просидели молча, и я решился затронуть щекотливую тему:

— Зарха, а зачем ты погрызла своего мужа, неужели он такой страшный?

— Нет, Акарханар — видный воин, но в его жилах течет сильная кровь, и я не могла позволить ей смешаться с моей.

— Почему?

— Если в священном браке рождается сильный шаман, то его воспитывает отец, а не мать.

— И что в этом плохого? — искренне удивился я.

Орчанка обожгла меня свирепым взглядом.

— Мать шамана, воспитанного отцом, — всего лишь тень своего мужа и кормилица сына. А если шамана и тем более душелова воспитает мать, она получит право входить даже в совет старейшин. — Чуть подумав, Зарха добавила: — Если заслужит это право умом и достойно прожитой жизнью.