Вот откуда такие ассоциации? Ни жены, ни тем более мопса у меня отродясь не было.

Лишь после того, как я сумел хоть как-то свыкнуться с мраком энергии разрушения, липшей ко мне словно деготь, удалось различить нити энергии творения, скрытые под черной коростой. А вот с этим работалось намного легче, и я сразу же многое узнал о конструкции, ну и чуть-чуть о том, кто ее создал. Задумка была достаточно хитрой. Все это проволочное безобразие для специалиста должно было иметь определенный смысл. Так что грамотный сапер стал бы с уверенностью резать вот этот вот зелененький и эти два синеньких проводочка. Ну и улетел бы в страну вечной охоты вместе с кучей жандармов и почти сотней мелких орчат. Очень подлая штука.

В бомбе было много созданных автоматически, практически без участия людей деталей, не имевших ни капли энергии творения. Отдельные артефакты несли сугубо утилитарную роль и об общем устройстве давали слишком мало информации, но дело в том, что, соединяя все вместе, без сомнения талантливый артефактор и инженер создал некую общность, являющуюся новым целым, несущим немалый заряд энергии творения. На самом деле устройство не имело никакого механизма обезвреживания, но слабое место я все же ощутил. Причем оставил его не создатель бомбы, а тот, кто сделал детонатор.

Если выдернуть вот эту вот штуку, то энергия, необходимая для запуска свернутого в тугой комок мощного заклинания, начнет уходить в пространство, и через десять минут бомбой можно будет хоть в футбол играть. Для инициации мини-армагеддона нужна прорва энергии, и сейчас мы ее просто стравим в окружающее пространство. Как и говорил фор Симеон, таймер сработает через двадцать минут, но ничего запустить уже не сможет — конечно, если никто из пришлых за это время не потревожит силовые линии. Только осознав, что сегодня здесь никто не умрет, я заметил, как затекли плечи. Так что практически с хрустом распрямился и даже застонал, а затем еще и оглушительно чихнул. Когда повернулся к ожидавшим конца моих действий зрителям, то насладился ошарашенным видом гоблинов, сделавшегося салатовым Бисквита и мелькнувшего в другом конце зала хвоста сбежавшего Тик-туна. Тут ничего удивительно нет: мышоуры геройскими задатками никогда не обладали. Абсолютно невозмутимым оставался только Бенедиктус.

Кто бы сомневался.

Чихнув еще два раза, я бодрым шагом направился обратно под сверлящими меня взглядами представителей разных рас.

— Ты когда-нибудь меня угробишь, — недовольно квакнул Иваныч, а фор Симеон осуждающе качнул головой.

— Увы, дражайший шеф, — печально ответил я, — не с моим счастьем.

— Прекрати паясничать! — абсолютно неоригинально заявил гоблин, но было видно, что он не сердится. — Рассказывай, кто сделал бомбу?

— Человек, — посерьезнев, ответил я.

— Это плохо. Это очень плохо, — приуныл мой куратор, и я внезапно подумал, что стоит поделиться с ним возникшей догадкой, пусть и неубедительной даже для меня самого.

— Знаете, Иван Иванович, мне кажется, что бомбодел не является террористом, а всего лишь выполнял чужой заказ.

— Ты уверен?

— Нет, конечно, — ошарашил я гоблина, который явно ожидал от меня другого ответа.

Он ведь привык, что чужие сомнения в профпригодности обычно вызывали у меня раздражение и пылкие попытки доказать свою правоту.

— Обоснуй, — холодно потребовал гоблин.

— Не думаю, что террорист, делая бомбу станет думать о фекалиях. Вы ведь все равно будете искать эти очумелые ручки, так внесите в вводные наличие сварливой жены и мопса.

— Мопса? — недоверчиво прищурился инспектор.

— Ну, это такая собачка…

— Я знаю, что такое мопс! — начал терять терпение гоблин. — При чем здесь собака?

Ну, я и рассказал ему о странных ассоциациях, непонятно откуда взявшихся в моей голове. Гоблин опять не поверил моим фантазиям, особенно в таком смутном варианте, но явно что-то намотал на существующий ус. Хотя… было там что-то на верхней челюсти и углах рта, но скорее бородавки, чем усы.

На этом участие в решении данной проблемы лично для меня закончилось. Конечно, жандармам еще придется как-то вытаскивать отсюда лишь наполовину обезвреженную бомбу, а еще успокаивать явно взволнованную толпу орков. Мне же всего лишь пришлось пережить пару не совсем приятных минут возвращения обратно в машину. К счастью, кроме ор Бенедиктуса мое слишком хрупкое на фоне зеленых здоровяков тельце прикрывали еще три штурмовика в артефактной броне. Бисквит остался на месте, так что для него этот день закончится еще не скоро.

И лишь когда магокар поднялся в воздух и понесся над пепельной степью, меня наконец-то отпустило, и удалось вдохнуть свободно. Пришла настоящая расслабленность, и даже на зазвонивший телефон я посмотрел вполне благодушно.

И чего, спрашивается, постоянно ругаю это чудесное изобретение человечества? Будь у меня с ним действительно экзистенциальный конфликт, аппарат позвонил бы как раз в момент прикосновения к бомбе, ведь мне даже в голову не пришло отключить телефон перед таким ответственным моментом.

— Алло, — устало произнес я, даже не глянув на экран.

— Ну ты даешь, Назар! Не ожидал от тебя такого! Да никто не ожидал. Вот так взял и рванул…

Что за хрень? В первый момент я даже не узнал голос и, отодвинув смартфон от уха, глянул на экран. Откуда Женька может знать о бомбе в орочьих яслях?

Только через пару секунд, вслушавшись в восторженные вопли моего одноклассника, я понял, что он говорит о схватке титанов. Понадобилось еще с полминуты, чтобы до меня дошла причина его восторженности. Лишившись не только светляка, но и капитана команды, ребята все-таки вытащили катку. Хотя, по словам Женьки, там было такое рубилово, что дым шел коромыслом. К моему удивлению, королевой бала стала Бу-булочка. Именно она в последней схватке сошлась с титаном соперника. Два жутко размочаленных сверхтяжелых робота сцепились практически врукопашную, и девчонка таки сумела заломать последнего противника. Несмотря на все мое отношение к этой психованной стерве, я всегда знал, что в нужный момент ее бубенчики окажутся даже не стальными, а титановыми. По крайней мере в игровом плане. Насчет обычной жизни не уверен, но вряд ли ее будущему мужу можно будет завидовать. Хотя кто его знает. Любовь такая штука…

— Сам-то ты как? — спросил я, поняв, что Соловей будет заливаться еще минут десять.

— Да я-то нормально. Вот пытаюсь выбить из своего начальства разрешение съездить к тебе на пару дней.

— О, — оживился я. — Было бы круто.

Несмотря на то, что в нашем детдоме царила атмосфера очень далекая от благости и даже среди одноклассников не было особой дружбы, приезд Женьки меня точно порадует.

— Да, было бы, — приуныл вечный оптимист, — но шансов по-прежнему немного. Что-то они мутят. Вроде и согласны, но как-то юлят. Думаю, за недельку дожму, или уволюсь к такой-то матери! Я им что, раб на галерах?

— Давай, Жека, старайся. Поверь, в Женеве полно шикарнейших мест, в которых я и сам-то еще не куролесил. Вот и будет повод посетить их вместе с тобой. Да и с Бисквитом познакомлю. Уверяю, тебе понравится.

— Шикардос! — искренне обрадовался мой однокашник. — Ладно, вижу, что ты устал. Сам понимаю, мировой турнир — это такое дело… Как только станет хоть что-то наклевываться, позвоню.

— Хорошо, буду ждать. Бывай.

Он совершенно прав, что-то я подустал, но совсем не по той причине, о которой додумал беззаботный Соловей. Интересно, как бы он отреагировал, узнав, что я всего несколько минут назад обезвредил магическую бомбу. Причем не игровую, а самую настоящую. Впрочем, ему об это знать не нужно. Пусть и дальше думает, что я живу в самом сказочном месте на всем белом свете.

Увы, но ни через неделю, ни даже через две мой друг так и не позвонил. Да и я совершенно забыл об этом разговоре, особенно после всей той кутерьмы, что происходила в жизни. Началось все с еще одной сирены, вылетевшей из динамика телефона. В этот раз он был включен, так что предупреждению не пришлось пробиваться через кучу программных фильтров. Я, конечно же, напрягся, но, когда увидел, что это всего лишь оповещение об общегородской тревоге, сразу успокоился. Настороженность сменилась любопытством. О таком я раньше не слышал. И код «семьсот тридцать пять» ни о чем не говорил. Так что, не мудрствуя лукаво, сразу же позвонил Бисквиту и нарвался на угрюмую отповедь: