— Да, насчет равновесия нехорошо как-то получается, — вдруг сказал гоблин, причем настолько ядовитым и кровожадным тоном, что пробрало даже меня.
В этот раз не было звука разбившегося стекла. Казалось, будто кто-то ударил кувалдой в стену, и через едва уловимый интервал за моей спиной противно чавкнуло, а затем на ковер упало что-то массивное. Тихо матернулся Косарь, но при этом не растерялся и, сделав два шага, встал так, чтобы я находился между ним и стеной, которую только что пробила вторая стрела.
— Вот теперь все справедливо, — с показным весельем квакнул гоблин. — Всем сестрам по серьгам. Так у вас на родине говорят, Стасик?
Обуревавшие меня эмоции сменялись с пугающей скоростью: сначала страх, потом облегчение, затем еще раз облегчение от того, что стрела угробила не моего старого знакомца, а его напарника, хотя сейчас я особо теплых чувств к Косарю не испытывал. А теперь снова заворочались неприятные мысли, что свидетелю такого унижения Пахом точно здоровья не пожелает.
— Что молчишь, Стасик? Не знаешь, что сказать?
Гоблин не только в точности повторил обращенный ко мне вопрос Пахома, но даже спародировал его голос. И все же нужно отдать должное, несмотря на обуревавший его страх, авторитет смог ответить относительно спокойно и даже уверенно:
— У меня не было выбора.
— Нет, Стас, — издевательски хохотнул гоблин, показав мне, насколько ядовитым и мерзким он может быть на самом деле. — Это у Назара не было выбора, потому что у него пока нет ни твоей власти, ни твоей силы. Так что свой выбор ты сделал осознанно и нарушил правила игры. Значит, будет наказание и будет компенсация. Ты должен был знать, чем может закончиться нарушение равновесия.
— Да при чем здесь равновесие!? — вдруг вскинулся преступный авторитет, немного растеряв свою напускную невозмутимость. — Он простой халдей.
Так, ту книжку, которую мне всучили в момент принятия гражданства Женевы и которую я забросил куда-то на дно чемодана, нужно срочно достать и прочитать от корки до корки. Судя по всему, Кодекс равновесия совсем не формальная брошюрка, необязательная к исполнению.
— Я тебе не нянька, Стас, и разжевывать не буду. Поспрашивай правильных людей, и ты все поймешь, — снисходительно бросил гоблин, затем резко повернулся ко мне и спросил: — Назар, ты со мной или у тебя здесь остались какие-то дела?
Я вскочил со стула, как школьник, наконец-то услышавший звонок на перемену, и пошел следом за гоблином. К сожалению, инспектор прав, дел у меня здесь больше не осталось, ни сейчас, ни, что самое печальное, в перспективе. А ведь самые жирные заказы подгонял именно Косарь. Все, конечно, печально, но радовало одно: альтернативный вариант развития событий был бы не просто печальным, а трагическим. Так что, как говорится, грех жаловаться.
Когда мы вышли из дверей двухэтажного особняка, судя по всему расположенного в моей же родной коммуне Ланси, тут же подтвердились предположения насчет личности стрелка. Я увидел только спину удалявшегося в переулок орка с луком в руках и каким-то странным шлемом то ли футуристического, то ли стимпанковского стиля на голове, но особый фасон оркско-ковбойского наряда напарника Секатора ни с чем не спутаешь. Иваныч двинулся следом за Беней, ну а я хвостиком за ним.
Сразу же за поворотом в конце переулка обнаружился летающий магокар инспектора, а еще небольшой фургончик, с виду относившийся к какой-то коммунальной службе. В него грузились трое гоблинов в национальных сетчатых балахонах. Троица держала в руках длинные, практически в их рост, трубы. Скорее всего, это духовая трубка для дротиков. Наверняка внешнюю охрану конспиративного дома они и положили. Оставалось надеяться, что не насмерть. Скорее всего, бандосы все-таки живы, потому что убийства внутри дома были осознанно-санкционированными. Впрочем, кто их знает, эти жабьи морды.
На удивление, вся сложившаяся ситуация и поступки куратора вызывали во мне лишь легкую тень раздражения, остальные эмоции были какими-то невнятными. Иваныч задержался у задней части магокара, наблюдая за тем, как Беня складывает в багажник свой лук, колчан со стрелами и шлем, усыпанный полудюжиной разнокалиберных объективов. Эта навороченная приблуда оказалось на голове орка вместо его козырной шляпы наверняка не случайно. Скорее всего, именно через нее он и отслеживал обстановку в доме.
Гоблин резко повернулся ко мне и впился в глаза включим взглядом:
— Даже не поблагодаришь за спасение?
— Нет, — ответил я с той же резкостью. — Но и злобствовать по поводу того, что меня опять использовали втемную, тоже не буду.
— Правильно мыслишь, — вполне миролюбиво и с ноткой юмора кивнул гоблин, а затем быстро забрался на переднее сиденье магокара.
Я привычно погрузился на заднее. За недолгий перелет до моего дома мы не сказали друг другу ни слова. И лишь в конце, когда я уже выбирался наружу, Беня повернулся и продемонстрировал мне кулак. Его звероподобная морда и когтистая кувалда могли напугать кого угодно, но я в ответ лишь улыбнулся и благодарно кивнул. У орков этот жест означал одобрение, как у нас большой палец вверх.
Прямо с порога я нарвался на небольшую истерику Тик-така. Мышоур что-то возмущенно и тревожно пищал, подпрыгивая от обуревавших его эмоций. В этот момент он так напоминал мне суетливую и скандальную Фа, что я по-доброму улыбнулся, присел на корточки и потрепал малыша по шерстке на макушке.
— Все хорошо, мелкий, все хорошо.
Блин, по ходу, я потихоньку учусь понимать его даже без помощи смыслового модулятора и сообщений. Тик-так тут же успокоился и вопросительно уставился на меня бусинками черных глаз.
— А ведь ты совершенно прав. Мы сегодня так толком и не позавтракали. Идем что-нибудь организуем.
Быстрый перекус прошел в тишине раздумий, причем не только я катал в голове странные мысли, мышоур тоже выглядел задумчивым. Что-то меня не отпускало беспокойство, и в голову лезли мысли о том, что не мешало бы принять небольшую дозу коньяка. Нет, с этим делом нужно завязывать: в последнее время слишком много стрессов в моей жизни, и частое применения народного релаксанта может привести к алкоголизму, а это совсем не входит в мои планы. Попытка какого-то внутреннего демоненка склонить меня хотя бы к кофе с капелькой коньяка была прервана телефонным звонком, вызвавшим у меня еще одну добрую улыбку.
Хрен с ними, со стрессами и финансовыми неприятностями, я уже давно проникся мудростью поговорки о рублях и друзьях.
— Да, Бисквит, у тебя что-то случилось?
— А мне кажется, что это у тебя что-то случилось, — беспокойным голосом заявил мой зеленокожий друг. — Ты дверь-то открой, я уже почти рядом.
Вот и скорая помощь; надеюсь, он явится без бутылки, а то моя антиалкогольная оборона и так трещит по всем швам. Еще даже до обеда далековато, и набухаться в такое время совсем уж как-то не комильфо.
Увы, все мои надежды были тщетны: как только я открыл дверь, то увидел в руках Бисквита оплетенную гибкими побегами бутыль.
— Так, Зеленый, мы не будем бухать, тем более в такую рань.
— Даже если это понравившийся тебе оркский нектар? — с легкой обидой уточнил орк. — Слушай, я выбивал его чуть ли не вместе с зубами у самого ор Спурия.
— А это что за зверь такой? — удивился я, потому что впервые слышал названное имя.
— Это не зверь, а владелец оркского кабака в итальянском квартале.
— И почему мы до сих пор там не бухали?
— Потому что Спурий не переваривает людей, — без обиняков пояснил орк.
— Значит, ты ему не сказал, с кем собираешься распивать такой редкий напиток?
— Почему не сказал? Сказал, что друг вождя попал в сложную ситуацию и ему нужен душевный отдых. Кстати, он приглашал тебя заскочить как-то вечерком. Если еще осилишь стопочку хурта, то вообще вернешь старому алкашу веру в хуманов.
— Вот об алкоголизме ты вспомнил очень вовремя. Эта штука быстро портится? — ткнул я пальцем в бутыль.
— Нет, нормально стоит, как вино.