— Что-то не похоже, — заметил я мрачно. Мне не нравилось, что у моей жены такие безбашенные подруги. Шли по пустым коридорам вдвоём и бубнили вполголоса.

— Ну да, Трис жаловалась, что эта деваха совсем от рук отбилась и госпоже на глаза не появляется. Моя маленькая убивается по ней, плачет в подушку, смотреть больно. Дружат они… ну, дружили, — рассказал Йорген.

— Похоже, дружбе настал конец.

— Похоже.

Мы распрощались в коридоре. Йорген жил через пару дверей от меня, сменил дружинный дом на тёплое гнёздышко и, кажется, стал почти семейным человеком. А когда-то его звали не иначе, как Йорген Развратник.

Да-а… время сильно нас потрепало.

Трис с длинными рыжими кудрями встретила его у порога, будто чуяла, что идёт. Он сразу позабыл обо всём на свете, оскалился, как обкуренный дурак, и заворковал с ней. Напился знатно. Трис только фыркнула и повела его спать.

— Спокойной ночи, господин, — пожелала она мне на прощание. Скромная девица, она мне нравилась больше Лейлы.

Йорген, уже рухнувший в кровать, возмутился:

— Ты чего там ему глазки строишь⁈ Я начинаю ревнова-ать!..

— Ой, да что несёшь ты, глупенький. Ну-ка сапоги снимай!

Я фыркнул и отошёл. Заметил тень в коридоре и узнал Лейлу с тёмными косами. Проклятье, она тоже тут живёт?.. Девчонка стояла у двери в княжеские покои, будто поджидала меня.

— Чего тебе? — хмуро спросил я. Она отлипла от стены и встала передо мной. Улыбнулась, подняв голову.

— Ты вот говоришь, князь, что я нехорошо себя веду, а знаешь, что делает твоя благоверная жена, когда тебя нет? — заговорила она негромко.

Сердце скорее забилось в груди. Мне стало тревожно, хотя, вроде бы, никаких обид и подозрений к Катерине у меня не было. Да, Катерина лезла, куда не просят, но это были невинные дела, вроде пошива новых одежд для рабов, помощи хранителю Исаку и дарования хлеба городским бездомным. Я не был против. Пусть делает, что хочет, лишь бы была счастлива и не грустила без меня. В суды и казни она не пустится, это точно. Не поднимет воинов против меня.

Власть по-прежнему моя.

Кто такая эта девка, чтобы пускать очередные слухи о моей жене? Кто я такой, чтобы им верить?.. И всё-таки я спросил:

— Ну и, что делает? Говори, раз начала.

Дёрнул желваками и следил за буйной девкой единственным глазом. Она обошла меня кругом, будто решила заигрывать. Будто решила, что интересна мне. Дура. Где она, а где я.

— Да вот, князь, шла я как-то пару деньков назад с пирушки…

— Не тяни, я устал.

— Не тяну, а прямо говорю, — кажется, она испугалась резкости. Задрожала, и глаза стали круглее, как у напуганной совы. Но постаралась удержать лицо. — Подхожу к двери, а тут, прям на этом месте, княгиня твоя с воином.

Я скрипнул зубами.

— Ну и?

— Стоят тут, целуются, княже. Как любовники, срам один. Я устыдилась, думала, ну, госпожи выбор, не моё дело, и поспешила уйти.

И взглянула мне в глаза, словно невинная птаха. Улыбнулась грустно. Потом тряхнула косами и пошла прочь. Я схватил её плечо.

— Кто? — выдавил лишь один вопрос, зверея.

— Воин-то? Да у княгини своей спроси, расскажет!

Лейла рванулась из моих пальцев и быстро убежала, стуча каблуками сапог по лестнице. Я остался стоять. Не знал, что и думать.

Опять мне говорили всякую грязь про мою светлую жену. Я обожал её, но сам видел, как она добра со всеми. Слишком добра. Её любили в дружине, молились ей, словно она была как богиня для них или даже само солнце. Шептались, что хотят вернуться, лишь бы только на княгиню посмотреть. Согреться под взглядом её добрых глаз. Сам слышал всё это, пока ходил в Сёдраланд.

Светлая госпожа — так её назвали мои воины.

Ничего удивительного, что к ней подбивают клинья какие-то ублюдки в моё отсутствие. Но не могла же она целовать другого, верно?

«Я тоже кое-что знаю о чести, Зигрид. Я лучше умру, чем лягу под другого», — знаю, моё золото, что ты верна мне. И всё-таки на сердце было тяжело. Нас будто хотели рассорить. Как же я устал. Устал от всего, а больше от сплетен.

Пылал очаг, убаюкивающе потрескивая. Кровать была занята, там спали эти сорванцы, Скегги и Одд, заботливо укрытые одеялом. Будто и правда в сыновья мне заделались. Тьфу, Катерина!.. Злился на неё, но понимал, что ничего не сделаю ни ей, ни этим щенкам. Слишком боялся разбить её нежное сердце. Потерять её. В этом проклятом походе, когда опять спал на одеялах один и вспоминал её, понял:

Я возвращаюсь домой лишь ради неё.

Китти дремала в кресле. Свернулась клубком, моя киска, и положила голову на стол, на скрещенные тонкие руки. Я подошёл к ней. Хотел поцеловать, до того прекрасной она мне показалась. Разве может это создание предать меня?

— Что же ты делаешь со мной, Китти, — вздохнув, прошептал я. Склонился, прижался лбом к её макушке и прикрыл глаза, вдыхая запах весны.

Как я рад, что наконец-то вернулся домой.

Я проснулась от стука в дверь. Застонала. Тело ломило. Было тесно и жарко. Распахнула глаза и увидела, что лежу на самом краю постели, а мои названные сыновья развалились на всю кровать, распластали ноги и руки во все стороны.

— Ой, как же я хочу спать… — тихо застонала я и спустила ноги на пол. Чуть не вскрикнула, наступив на что-то. Зиг⁈ Он спал на полу, укрывшись своим плащом. Отмахнулся от меня, как от мухи.

Моё сердце дрогнуло. Князь спит на полу, пока безродные дети занимают его кровать. Это было… мило. Благородно! И мне стало стыдно, что ему, уставшему и замученному походом, пришлось терпеть неудобство.

Ладно, извиняться потом стану.

Я тихо побежала к двери, перепрыгнув мужа, и распахнула дверь. Там стояла Беатрис. Её лицо было недовольным.

— Госпожа, Лейла объявилась, — сказала она.

— Рада. Спасибо, что разбудила, — кивнула я и поспешила одеться в чистое платье.

Пока быстро застёгивала пуговицы на рукавах, хмурилась и думала, что скажу подруге. Я была жутко недовольна, что она совсем забыла про свои обязанности. Может, она и делала что-то по дому, но её прямое дело быть подле меня. Помогать мне. Ради этого отец приставил её и Беатрис ко мне, ещё когда мы были девочками. Ради этого отец отправил её со мной в Бергсланд.

Беатрис ожидала в коридоре. Тоже хотела поговорить, поняла я. Лейла будто позабыла нас. С кем же она гуляет? Кто так затмил её девичью голову? Не помню ни одного воина в Сёдраланде, в которого она была бы влюблена. Если мы с Беатрис часто о ком-то вздыхали, то Лейла… волки князя, надо признать, подходили ей больше дворовых мальчишек.

Мы пошли в её покои. Далия, Алва и Сив, живущие с Лейлой, тихо вышли, стоило мне кивнуть им. Я прошла в комнату, оглядывая скромное убранство и четыре лавки, где спали служанки. Беатрис прошла за мной. Лейла развалилась на постели, свесив смуглую ногу на пол, и спала обнажённой. Пахло дурно, я наморщила носик. Остановилась около спящей подруги. Одеяло прикрывало её живот и бёдра. Я вскинула брови, увидев множество синих и жёлтых пятен на ней: на плечах, руках, груди.

— Боги, моя девочка, — пробормотала я и села на лавку, чтобы прикоснуться к её раненой коже. Мне было жаль её. — Лейла, милая, что же с тобой случилось?

Она сонно взглянула на меня.

— Госпожа? Доброе утро, — и улыбнулась, поднявшись на локте. Глянула мне за спину. — О, Беатрис! Давно не виделись.

Тут я уже стала строгой госпожой. Поднялась и сцепила руки у живота.

— Я недовольна тобой, Лейла, — начала я, стараясь не обидеть, но и показать, что немного злюсь на неё. — Ты совсем не приходишь ко мне, где ты пропадаешь? Что с тобой происходит в последние дни? Тебя обижает твой мужчина?

Я красноречиво взглянула на синяки на её коже. Лейла села, скрестив ноги. Длинные волосы накрыли её спину. Глаза бойко заблестели весельем, а губы ухмыльнулись.

— Никто меня не обижает.

— Тогда что у тебя за синяки?