Через пару часов показались деревянные стены крепости Люсстадена. Вокруг стояла тишина, будто все сдохли. Даже птицы молчали. Ясно, «верные подданные» затаились. Конечно, меня и моих людей увидели ещё издали и доложили, кому надо. Старый пройдоха, староста Калле там всем заправлял. Его род вёл начало ещё от первых людей, поселившихся в этих краях.

Да-а, а я-то надеялся, что он сдохнет в моё отсутствие.

Я подвёл коня к воротам и вскинул голову. Капюшон сполз. Ледяной ветер взъерошил волосы. Я окинул взглядом стену, но дозорных или — хуже того — лучников не увидел.

— Открывай, сукин сын! — рявкнул я. Ульв тревожно заржал и переступил копытами. — Пора платить по долгам!

— Поцелуй меня в зад! — стало мне ответом.

Я фыркнул и обернулся. Мои люди стояли перед мостом около рва, заполненного кольями. Йорген расхохотался. Его конь Гейрмунд уже чуял, что быть крови, и заплясал, рыча.

Что ж… я хотел по-хорошему.

— Стройся! — заорал я. Послышался лязг стали. Горные волки готовились к бою. Я достал из-за ремня топор. — Всё, что наворуете будет ваше! Вали ворота!

И бросил топор в створку ворот.

Я вздрогнула, проснувшись. Сердце колотилось, как бешеное.

Что со мной? Почему так страшно?

Села и огляделась. Конечно, я была одна. Ставни плотно затворены, в покоях стоял сумрак. Холодно. Я обняла плечи и впервые ощутила, что скучаю по Зигу. Без него в постели так пусто. Где он? Почему мне так тревожно?

Я поднялась и поспешила одеться. Привела волосы в порядок, распахнула ставни, выглядывая во двор. Там суетились рабы. Ржали кони. Гремела кузнеца. В кухне дымился очаг. Для хозяйки я непозволительно долго спала, но вчера так умаялась, что ни за что не встала бы раньше.

— Оддманд, где князь? — я встретила старого дворецкого в коридоре. Он нёс какие-то вещи. Оддманд улыбнулся.

— Уехал, госпожа.

— Куда? Он сказал? — боги, почему я так волнуюсь.

— До Люсстадена, тут городок в паре часов верхом. Пошёл собирать дань за два года. Резать пошёл, вернётся грязный, как дикий волк, — хмыкнул старик.

У меня сердце рухнуло в пятки. Я успела почти забыть, что мой муж самый жестокий человек, которого только рождала земля. Глаза закололи слёзы. Я быстро их смахнула. Оддманд нахмурился, озадаченный.

— Покажи, где здесь святилище. Хочу помолиться, — попросила я.

По пути до священного дома богов я заглянула к подругам, чтобы взять их с собой. Мне нужно было поделиться своими страхами. Я поняла, что боюсь за Зига. Вдруг с ним что-то случится⁈ При одной мысли о том, что его ранят или он и вовсе сложит голову, меня накрывала дрожь.

Идолы богов стояли в небольшом доме на заднем дворе усадьбы. Тут было тихо и спокойно. Оддманд оставил нас и ушёл. Мы с девочками шагнули в темноту святилища.

Сквозь щели в досках проникал слабый серый свет. Пол был земляной, в центре святилища находился каменный жертвенник. Кровь въелась в серый камень. Около жертвенника чернела от многолетней золы земля. Наверное, ещё старые деды бергсландских князей приносили тут жертвы.

Я оставила хлеб и пиво Праотцу, чтобы помог моему мужу победить и вернуться целым домой. Деревянный бог сурово хмурил широкие брови и открывал оскаленный рот. Мурашки бегали по коже от взгляда его пустых глаз. Я поклонилась богу и отошла. У ног Старой Матери, более стройной и изящной, сидела Беатрис. Она молилась о ребёнке. Я подошла и опустилась на колени рядом. Тоже оставила дары — сладкое вино и пряники. Помолилась про себя:

Помоги мне полюбить моё чудовище.

О сыне я побоялась просить, но тронула в тревоге разболевшийся живот. В моём чреве было пусто, я знала. Чувствовала.

— Вдруг он не вернётся? — тихо сказала Беатрис, когда мы шли обратно в терем. Она волновалась за своего Йоргена.

— Вернётся, — уверенно ответила я, хотя сама сходила с ума от ужаса.

От молитв легче не стало. Я ходила напуганная весь день. Вздрагивала от каждого шороха, порывалась заплакать. Подолгу стояла у окна, ожидая, что на подступах к крепости покажется войско с князем во главе.

Этого всё не случалось.

Есть я отказалась. Кусок не лез в горло. Оддманд не настаивал, просто оставил ужин в комнате и ушёл. Вместо него пришла Сванхильд. Нагло зашла в княжеские покои, когда я сидела в кресле у огня и обнимала книгу. Хотела читать, но не смогла даже открыть, провалилась в волнение.

— Ты совсем его не знаешь, мышь, — сказала рабыня, сев на нашу постель. Она оперлась на руки за спиной и поставила ногу на ногу. На её узких губах блуждала хищная ухмылка. — Похоронила его, да? Глупая, если бы князь знал, что ты считаешь его настолько слабым, то отстегал бы тебя плетью.

Сванхильд поднялась и подошла ко мне. Тронула мой подбородок пальцами, царапнув длинными ногтями. Я дёрнулась. Сомкнула губы, мечтая, чтобы она провалилась.

— Сладенькая девочка, тебя никогда не пороли, да? Интересно, как ярко будут гореть рубцы на твоей спине?

— Уходи! — не вытерпела я.

— Попробуй прогони! Ты зовёшься княгиней, а сама трусливая овца.

Моим спасением стали крики со двора. Я встрепенулась.

— Князь приехал! Отпирай ворота! — послышался приказ со стены.

Всё стало неважно, забылось: страхи, тревоги, злая Сванхильд. Я вскочила, бросив книгу в кресле, и рванула в коридор, как была, в нижней рубашке, простоволосая и босая.

Зиг!

Слёзы потекли из глаз ручьями. Я слетела с лестницы, как стрела, и миновала коридоры до главных дверей за считанные мгновения. И не знала, что могу так быстро бегать. Слуги шарахались, уступая мне дорогу. Успела как раз вовремя. Князь только вошёл в дом. С ним были Йорген, Бьёрн и ещё пара воинов, затаскивающие в дом сундуки и связки мехов. Меня они мало интересовали.

Я подбежала и врезалась в князя, чуть не свалив его с ног.

— Ты чего, драгоценность? — он обнял меня за плечи. Я ощутила его запах, его тепло и ласковые руки и заплакала сильнее. — Ну тихо, я же не сдох. Эй, Оддманд! Тащи жрать и нагрей воду!

— Слушаюсь, господин!

Я всё не могла отстать. Обнимала, вцепившись в тугие ремни на его поясе. Пахло кровью и пожаром. Потом и сталью. Лошадью и псами. Ужасно. Он резал и грабил сегодня. Убийца. Чудовище, которого ненавидит весь мир.

Тогда почему мне так счастливо снова ощутить его рядом?

Наверное, я могла стоять так до утра, не знаю. Но Зиг явно хотел отдохнуть с дороги, а не возиться с сопливой мной. Он отстранил меня, взяв за плечи. Я всхлипнула, встретившись со строгим взглядом серых глаз.

— Идём, расскажешь, что делала, — распорядился Зиг и направился по коридору. Я поспешила за ним.

Его воины остались в доме. Мне не было до них никакого дела. Хотела упасть к ногам Зига и скулить, как псица, от радости. Он жив, а это главное. Боги услышали мои молитвы.

Сванхильд скрылась. В покоях её уже не было. Рабы наполнили бадью до половины и принесли князю ужин. Стало душно от жара воды. Пылал очаг. Рыжие отсветы плясали по срубным стенам. Я ещё всхлипывала, наблюдая, как князь похватал на ходу с блюд яства и принялся раздеваться. Он зашипел, стянув куртку. Я обомлела, увидев бурую кровь на его рубашке. Ткань прилипла к спине, в середине отпечатался резкий рубец. Зиг снял рубашку через голову и обернулся, оглядывая рану.

— Вот сука, — прицыкнул он.

Я зажала рот руками. Мне было больно видеть его раненым. Будто зная, что так будет, в покои пришёл Оддманд и принёс ларец с лекарствами, бинты и ножницы.

— Позвать врачевателя? — уточнил старик, поставив всё это на стол.

— Нет. Сам справлюсь. Свободен, — коротко отозвался Зиг и сел в кресло.

Оддманд ушёл. Князь вздохнул и взъерошил потные волосы. Он взглянул на меня. Улыбнулся, будто не испытывал никакой боли.

— Почему плачешь, моя весна? Иди сюда, — Зиг поманил меня.

Я подошла. Не помню, как. Ноги подкашивались. Зиг прикоснулся ко мне, я шарахнулась. На его руках была засохшая кровь.