— Не умирай, Зиг. Империя… и я, — прошептала я.

Той злобной ночью я спала, свернувшись клубком у горячего бока мужа. Слёзы засохли на лице. Вымотали меня всю. Заставили хлюпать носом, будто простуженную.

Йорген не ушёл. Он тоже спал в княжеских покоях. Устроился в кресле, где мы с Зигом читали, и Беатрис жалась к нему, успокаивая. Оддманд оставил ларец с настоями и чистые полотна и ушёл. Я слушала ровное дыхание Зига и постоянно просыпалась, чтобы положить голову ему на грудь и услышать стук его огромного сердца.

Не умирай. Только не умирай. Я ещё не успела родить твоего наследника. Не успела посидеть на твоих коленях в золоте с востока, венце с запада, платье с юга и мехах севера. Не успела увидеть твою империю.

Утром проснулась замученной. Глаза болели, опухли. В голове стучало. Ко мне подошёл Йорген. Он был в серой рубашке с распахнутым воротом, в котором виднелась мускулистая волосатая грудь и жилистая загорелая шея, и простых чёрных штанах. Сел на край постели с другой стороны от князя.

— Иди поешь. Я позову тебя, если он очнётся.

— Обещаешь? — всхлипнула я.

— Клянусь, — кивнул Йорген. Глядя в его волчьи глаза, хотела верить клятве.

Я кивнула. Беатрис помогла спрыгнуть с кровати, подав руки. Она повела меня прочь из комнаты.

Завтрак накрыли в главном зале. Там были воины, вернувшиеся из похода. Прислуживали рабы. Никто не пил пива и не смеялся. Все знали о горе, что случилось с князем. И никто ещё не понимал, что делать.

Я поняла. Мне требовалось успокоить всех и заверить, что князь идёт на поправку. Соврать. Иначе может начаться война. Наследника по-прежнему нет, князь лежит при смерти. Власть лишь у…

Меня.

Овечка должна стать львицей.

На меня поднялась сотня взглядов, когда я встала у своего трона на помосте. Я была встрёпанной со сна, поверх нижней рубашки на мне была простая шерстяная накидка. Ноги и вовсе — босые. Но мне было сейчас неважно всё это. Всем неважно. Люди ждали от меня успокоения. И я была намерена дать им его.

— Князь очнулся и поел, — сказала я на удивление сильным голосом. По залу прокатился вздох облегчения. Я подняла голову повыше. — Скоро он оправится от ран и выйдет, чтобы отплатить вам за ваши подвиги в ратном деле, накажет провинившихся справедливым судом и объявит, куда поведёт вас дальше, весной! — помолчав немного, я тронула живот. Сделала это так, чтобы все заметили. Улыбнулась, хотя в горле стоял ком слёз. — И расскажет вам радостную весть, за что мы выпьем на празднике Поворота! Отдыхайте, горные волки! Вы заслужили!

Зал взорвался радостным воем. Воины желали князю скорее выздороветь. Поздравляли меня. Забыли о смуте, если планы о ней и рождались в их головах…

Я скромно улыбнулась и поспешила уйти, чтобы избежать вопросов. Беатрис поймала меня за руку уже в узком коридоре и улыбнулась. Её голубые глаза блестели счастьем и искренней радостью.

— Госпожа, ты тоже в бремени? — удивилась она. Я поморщилась.

— Нет. Я соврала, чтобы люди думали о законном наследнике. Если князь… — я сглотнула слёзы, — если он не встанет, будет большая смута, Беатрис. Вся надежда на наследника. Которого нет.

Беатрис перестала улыбаться. Она поняла. Моя умная подруга всё понимала. Мы сбегали на кухню, чтобы собрать поесть нам, Йоргену и князю. Потом поспешили обратно в покои. Я молилась богам, чтобы Зиг поскорее пришёл в себя и подсказал, что мне делать дальше. О чём врать. Как себя вести.

Но, увы. Когда мы вошли, князь по-прежнему лежал без движения с перевязанной головой, а Йорген угрюмо сгорбился на краю кровати. Воевода взглянул исподлобья чёрными глазами и покачал головой.

— Надо принести жертву, княгиня. Пошли человека за ведьмой, — предложил он хриплым голосом. — Только боги могут помочь ему.

Ведьма, за которой посылали Бьёрна, отказалась приехать раньше, чем повернётся годовое колесо. До Поворота была уже пара дней. Тогда мы с Йоргеном решили принести жертву Старой Матери сами. Пусть Смерть подождёт ещё, прежде чем призвать Горного Льва в свои чертоги.

В святилище было душно от пылающих чаш с огнём. Люди стояли снаружи, молились там. Внутри были лишь я и Йорген. Мы привели козла, чёрного, как требовал обычай, — подарок Матери, чтобы она выпила кровь и насытилась. Сжалилась над нами. Йорген был без рубашки, разукрашенный чёрной краской, чтобы нечистые духи испугались и не тронули его во время обряда. Я тоже разукрасила глаза и щёки. На мне было самое простое платье и длинная шуба, хотя в святилище было удушливо жарко.

Йорген вытащил из-за ремня большой нож с костяной рукоятью. Он держал козла за рога. Подвёл его к жертвеннику. Козёл блеял и рвался. Понимал, что его ведут на смерть. Я вознеслась мыслями к Великой Матери. Матери всему сущему. Повелительнице жизни и смерти. Для меня она была всегда более могущественной, чем Праотец, покровитель воинов и войн.

— Выпей это и залечи раны нашего князя, — хрипло сказал Йорген и вогнал нож в горло козла.

Животное упало на передние ноги. Заблеяло в испуге. Потом смолкло. Умерло. Туша рухнула у жертвенника, окрасив земляной пол кровью. Йорген взял деревянную чашу и наполнил её кровью до краёв. Показал деревянной Матери, строго взирающей на нас с высоты своего помоста, и поставил чашу к её ногам.

— Помоги, — шепнула я, чувствуя слёзы на щеках.

Мы помолчали, стоя перед Старой. Йорген сутулился, опустив глаза в земляной пол. Его смуглое тело блестело от пота и крови. Я обнимала плечи. Мне стало холодно. Волна мурашек прокатилась по телу. За спиной кто-то ходил, кто-то потусторонний и очень могущественный, дышащий ледяным воздухом на затылок и щекочущий костяными руками пряди моих распущенных волос. Я ощутила, что пришла Старая Мать, сама Смерть.

Вылечи своего сына, Великая Мать.

Потом мы вышли. Сразу у входа нас ждала Беатрис. Она набросила на плечи Йоргена плащ с чёрным меховым воротником. Тот кивнул, но оставался погружённым в свои мысли. Я оглядела людей. Все стали расходиться. У святилища оставили дары богам — угощения. Я была благодарна, что столько людей хотели помочь моему мужу вылечиться. Они любили своего князя, он принёс им много славы и богатства, был честным и справедливым господином.

Вскоре двор опустел. Йорген пожал моё плечо, подбадривая, и увёл Беатрис. Темнело. Снова пошёл снег. Я выдохнула облачко пара. Мороз кусал мои чёрные щёки.

— Попроси Всевышнего о выздоровлении твоего князя, — услышала я тихий голос. Обернулась и увидела раба, Исака. Он стоял у стены святилища, сбоку от меня. На нём была та же рваная одежда, что и в прошлый раз.

— Всевышний? Я не знаю этого бога, — призналась я, сдвинув бровки. Сейчас я была такой отчаявшейся, что была готова молиться любым богам. Даже чужим. Пусть только помогут!

Исак улыбнулся. Он подошёл ближе.

— Этот бог самый сильный и милостивый. Ему всё подвластно. Его зовут Господь. Попроси его, госпожа. Проси от сердца, — раб взял мою руку и положил мне на левую грудь, — и он услышит.

Я кивнула.

— Спасибо, Исак, — я пожала его руки с искренней благодарностью. — Пойдём в дом, темнеет.

Перед сном я действительно решила попросить этого бога о помощи. Исак сказал, что Всевышнему не нужны жертвы и кровь. Надо встать на колени и попросить с ярым желанием в сердце. Я так и сделала. Встала на колени у кровати, где лежал Зиг. В комнате мы были одни, да и он — без памяти.

— Помоги ему, Господь, — громко прошептала я и легла спать.

— Как князь Зигрид? — спросила Беатрис, когда мы увиделись утром.

Я тяжко вздохнула. Спала плохо, потому что постоянно просыпалась, проверяя, жив ли мой муж, а теперь, поутру, направилась к прачкам отнести его грязное бельё. Ещё не съела ни кусочка, но уже перевязала Зигу голову по наставлениям врачевателя Акке. Сменила ему исподнее на чистое, проветрила в комнате. Теперь вот, шла по делам. На самом деле ничего не хотела, кроме как быть у ног моего Льва.