— Он забрал меня из разорённого дома. Мой муж был пьяницей и бил меня. Грешно говорить, но я была даже рада, что волки князя зарезали его. Я осталась одна, девка глупая, семнадцать годков мне было, что ль… Князь сжалился и велел поселить меня ему в шатёр. Я готовила ему и чистила сапоги, а потом как-то завертелось… Я всегда буду благодарна, что не отдал своим псам на растерзание.

Мои глаза удивлённо округлились.

— Сколько же лет ты здесь?

— Ой, уже и не счесть, госпожа, — улыбнулась Марна. Она была румяной от жара очага. — Живу себе, наслаждаюсь спокойствием. Ещё бы столько жить!

Истории других двух девочек были похожи: война, разорения, жизнь в походном лагере. Мой князь не был жесток с ними, выбирал по красоте лица, но долго на его ложе ни одна не задержалась. Кроме Сванхильд.

— Ох, эта Сванхильд… — поморщилась Марна, когда мы дошли до неё. — Та ещё змея. Слышала, что она вытворила. Жалко, госпожа. Ты не виновата. Просто она привыкла получать всё, что пожелает.

— Князь так любил её? — это беспокоило меня сильнее всего. Я ревновала. Боялась, что и меня он может выкинуть также, как Сванхильд, после всех ласковых слов.

Боги, я не переживу этого.

— Любил? Не знаю, может и любил, — пожала плечами Марна. — Сванхильд просто сумела задержать его внимание дольше, чем мы. Мужчины любят таких, стервозных, но недолго Сванхильд держалась любимицей. Господин выгнал её в один день, как нашкодившую кошку, накричал так, что стены тряслись. Не знаю, что она выкинула. Потом мы месяцами князя не видели. К нам не ходил, да и не звал никого. А потом проснулись утром, а он уже уехал. На два года, на запад. Любил… нет, — Марна покачала головой, — никого он не любит, кроме себя и своих псов.

— Князь никогда не говорил, — сказала другая девушка, узкоглазая беловолосая Ринд. Она была маленькой сложением, как я, но более приземистая и с широкой костью. — Война его настоящая любовь, вот, что думаю.

Я грустно улыбнулась. Война… его настоящая любовь — это империя. Его мечта. Цель. Как он назвал? Поединок с миром? Да, воистину. Ему не до женщин и земной суеты.

К ночи я совершенно умаялась. Еле добралась до постели. Сидела, погружённая в свои мысли, пока Беатрис расчёсывала мои волосы гребнем. Обдумывала слова наложниц, рассказы о моём муже. Никому из них он не рассказывал про империю. Никто из них не был с ним слишком долго, но все одинаково кормились и содержались по чести.

И ни одна не дала князю наследника.

Судьба? Замыслы богов? Неужто я должна стать той, кто родит Львёнка моему льву? Не знаю, но мне выпала большая честь видеть, как рождается его империя. Быть рядом, когда сомнения одолевают его. И я буду.

В хранилище было тихо. Я любила проводить здесь дни, в уединении. Последние дни меня занимала одна книга. Там было о мудрой правительнице, которая оказалась настолько умна, что помогала править своему князю.

Я очень хотела рассказать об этой книге Зигу, потому что тут было про империю. Про великого князя, которого звали императором, его походы и правление. Жадно прочла сказание о его приходе к власти, когда он сверг своих противников и женил на себе их жён, сестёр и матерей. У него было много жён и наложниц, так было принято в той стране. Сотни. Князь-император был так богат, что содержал их всех одинаково хорошо. Но рядом была лишь одна, прекрасная проницательная Атосса.

Княгиня-императрица.

Боги, как же мне хотелось быть такой же, как она! Править и советовать, направлять великого мужа на добрые дела. Прекратить войны, освободить рабов, лечить сирот и давать хлеб беднякам. Я хотела спасти всех нуждающихся. Хотела помочь и быть доброй, мудрой княгиней.

— И как мне научиться быть такой? — шёпотом вопрошала я во мраке хранилища.

— Ты закончила, госпожа? — в хранилище заглянул Гуди. Он ждал меня за дверью, наверное, только подошёл.

Я отпускала его на крепостную стену. Думала, что его утомляет таскаться по девичьим делам со мной. Да и, вроде бы, никто не грозил мне больше ножом. Сванхильд больше не докучала мне, запертая в башне. Другие наложницы были при деле: вышивали гобелены, ткали и пряли, шили платья и скатерти для столов в главном зале, ухаживали за скотом, помогали на кухне. Лишь за щенками присматривала я сама. Жизнь налаживалась, и я была этому рада. Кажется, с обязанностями хозяйки усадьбы я справлялась недурно.

— Да, идём. Хочу пойти на кухню и попросить пряников к ужину, — рассказала я. Закрыла книгу об Атоссе и прижала к груди.

Мы вышли, я закрыла хранилище на ключ и спрятала его в вороте платья.

— Что-то князь задерживается, — сказал Гуди задумчиво, пока мы шли по коридорам терема. — Обычно он возвращается за пару седмиц до праздника Поворота, а уже три дня осталось.

Холодок коснулся моей спины.

— Может, буран его задержал? — испуганно пискнула я. Гуди сильно разволновал меня своими словами. — Уверена, он точно успеет.

Воин пожал плечами. Его жестокая, мужская трезвость заставила вернуться тревогу, которая только-только оставила моё сердце.

Мы вышли на двор и двинулись на кухню, расположенную отдельной постройкой. Сугробы насыпало до колен. Идти было тяжело. Я даже запыхалась. Обрадовалась, увидев растоптанную тропку. Сапожок заскользил по снегу. Я выронила книгу и чуть не упала, но Гуди вовремя подхватил мой локоть.

— Спасибо, — выдохнула я.

— Осторожнее, госпожа. Князь свернёт мне шею, если с тобой что-то случится.

Я наклонилась за оброненной книгой. Боги, надеюсь, она не промокла от снега! Первее меня успел раб в серой, изорванной одежде. Он вышел из скотника с ведром, в котором обычно свиньям приносили объедки. Поставил ведро на снег и наклонился, поднимая мою вещь.

— Спасибо, — улыбнулась я, забрав книгу, и тут же прижала её к груди.

— Поклонись госпоже, грязный раб, — зарычал на него Гуди.

— Прости, госпожа.

Раб покорно опустился на колени и чуть не прижался лицом к подолу моего платья.

— Не стоило! Поднимайся, нечего сидеть на снегу, — я смутилась и растерялась. Никак не могла привыкнуть к рабам и суровым порядкам. — Ты весь красный. Почему не в доме?

Я волновалась за всех рабов, потому что они не заслужили жить, как животные.

— Я кормил свиней, госпожа, — отозвался он покорно.

Раб встал. Он был не таким высоким, как Гуди или другие воины, но выше меня. Плечи у него были худые, а руки тонкие. Он не был в прошлом воином, поняла я. На голове у него были тёмные, короткие волосы, лицо покрывала неухоженная борода. Тёмные глаза блеснули интересом, когда он поглядел на книгу в моих руках. Я кое-что поняла.

— Кто ты? Откуда? Ты обучен грамоте? — спросила я, заинтересовавшись им. Сразу подумала, что он мог бы помочь мне в хранилище.

Только вряд ли Зиг подпустит его к своему богатству. И ко мне. Ох, мне ещё влетит за Гуди! Я слышала, что слуги шепчутся, будто госпожа приглашает на ложе другого мужчину. Стыд и позор, но я ничего не могла сделать с этими слухами.

— Я Исак, госпожа, — раб не опустил глаз, как положено. Я кивнула, показывая заинтересованность, и чуть улыбнулась. Раб ободрился, увидев мою доброжелательность, и продолжил: — Я монах. Мою страну ограбили и забрали меня. Варвары уничтожили святое место, поганые язычники.

— Что сказал⁈ Заткнись, свинья! — взревел мой охранник.

— Гуди! — я схватила его за ремень на поясе. Гуди отступил. Он был в недоумении. Я смущённо одёрнула от него руку. Показала Исаку книгу.

— Взгляни, разумеешь буквы?

Исак взял книгу из моих рук, открыл, как человек, привыкший держать книги в руках, и пробежал глазами по строкам. Он кивнул и протянул обратно мою ценность.

— Разумею, госпожа. Я знаю много языков. До того, как попасть сюда, я много странствовал.

Я кивнула. В голове щёлкнуло. Срочно захотелось поговорить об Исаке с мужем. Для его империи рассказы странника будут точно полезны. И, может, он научит меня другим языкам? Тогда я смогу прочитать больше книг! Буду полезной, и Зиг не выбросит меня.