Возвращаясь в покои, я встретилась с Беатрис.

— Госпожа, — она поклонилась, уронив глаза в пол. Сердце забилось скорее, потому что я помнила нашу ссору. Обида ещё терзала мою душу.

— Здравствуй, Беатрис, — сказала я в ответ.

— Ты не звала утром одеваться, — заметила моя бывшая подруга. Она робко подняла глаза. — Моя помощь нужна?

Да, нужна! Приходи и будем болтать всю ночь, у меня столько всего случилось! — но я стояла, как ледяная глыба. Покачала головой. Ещё помнила, что она выбрала Лейлу, а не меня, хотя я пыталась защитить нас обеих.

— Я позову, когда ты будешь мне нужна, — мой голос показался мне до омерзения холодным. Захотела помыть язык щёткой.

— Слушаюсь, госпожа.

Беатрис тоже услышала холод. Погрустнела. Она быстро поклонилась и поспешила скрыться в своих покоях. Я стукнула себя по лбу, да так, что пшикнула от боли и потёла ладошкой ушибленное место.

— Ну и зачем я так сказала⁈ — шёпотом отругала себя.

Зигрид

Спустя несколько дней после наказания Гуди в усадьбу приехали торговцы с севера. Привезли меха, бочки с мёдом и воском, рабов. Они стояли передо мной в большом зале. Их главный предлагал выбрать понравившиеся товары, показывал щиты, которые они умели делать, и костяные ножи. Я участливо кивал. Вроде даже шутил. Но думал про Китти.

Она жутко напугала меня тогда. Не знал, что делать: моя жена спит со мной только ради того, чтобы я выполнял её прихоти. Не ожидал подобного. Было паршиво. Выходит, она врала мне? Я-то думал, ей нравится быть со мной. Думал, что она и правда меня любит. После того дня я ходил потерянным. Витал в своих мыслях, будто сопливый юнец, а не князь. И почему меня так это волнует?

— У меня есть предложение для твоего князя, — сказал я торговцу, что возглавлял северян. Он был зрелым, седым мужчиной с длинными волосами, перетянутыми ремешком на лбу. Глаза у него были светлые, как лёд.

Тяжело думать про войну, когда война была в моей спальне.

— Слушаю тебя, князь, — торговец заинтересовался. Он говорил с чужим, грубым выговором и носил оружие на ремне.

Торговцы пришли ладьями. Они и торговали, и грабили. Поначалу мои парни у пристани решили, что и нас пришли грабить, потом увидели белый щит, означающий мирные намерения, и выдохнули.

— Весной я пойду на восток. Золота там немеряно, огромная страна, — рассказал я. Глаза торговцев-воров загорелись. Мы сидели за столом, и рабыни наливали эль. — Хочу познакомиться с тамошним правителем и спросить, как дела.

Я хмыкнул. Вот император обрадуется, когда я приду к нему с приветом. А уж его дочери-принцессы так точно будут в восторге, когда увидят моих волков…

— Хочешь поделиться? Уверен, что всем хватит золота? Мы не особо привыкли делиться, южане.

— Хватит, будь спокоен. Так что, передашь своему князю приглашение?

Торговцы заговорили на своём языке. Я внимательно следил за ними, прищурив глаза. Мне доводилось говорить с торговцами севера раньше, да и многие воины в моей дружине были северянами, я понимал отдельные слова. Они совещались, что мне ответить. Потом седой кивнул и сказал уже по-нашему:

— Хорошо, князь, я передам твоё предложение нашему вождю. Он скажет ответ, когда сойдёт снег.

Ответ меня устроил, я кивнул. Торговцы пробыли ещё немного. Потом ушли. Я остался в зале с Йоргеном. Хмурился и думал, что мне делать с Катериной. Проклятье, я должен думать о походе, весна не за горами. Но я, будь проклят, думаю о жене. Впервые пожалел, что она у меня есть. Без неё жизнь была в сто раз проще.

— Знаешь, мне вот что не нравится, — заговорил Йорген. Он сидел около меня по правую руку, такой же понурый, как я, и крутил кружку с пивом ладонью. Подпирал щёку кулаком. — Девахи наши что-то совсем разладились, не хохочут больше, не шушукаются.

— Поссорились, с кем не бывает.

— Согласен, но Трис…

Мы превращались в каких-то зануд, потому что болтали только про баб. Где делить те времена, когда мы пили эль бочками, плясали и трахались с несколькими девками сразу? Стареем. Время никого не щадит. Но, если быть честным, я уже не хотел возвращаться в ту яму, в которой был когда-то.

— Мне не нравится, что она ревёт в подушку по ночам, — рассказал Йорген. Он поднял на меня чёрные глазищи. Выглядел обеспокоенным, я даже удивился. Не замечал за ним такой участливости. — Страдает, маленькая. Жалко её, аж сердце кровью обливается.

Я фыркнул.

— Это не наше дело.

— Почему же? Как раз наше. Мне больше нравится, когда девчонка радостная и занята делом, а не плачется. Давай помирим их, а?

— Ну и что ты предлагаешь? — усмехнулся я, думая, что он опять разводит меня тупой шуткой. Йорген ухмыльнулся в ответ.

— Ну слушай.

К моему удивлению, Катерина ещё не спала, когда я пришёл в наши покои. Более того, она ждала меня обнажённой, распустив золотые волосы. Я насторожился. Хотел бы порадоваться, но после того случая, когда она собиралась трахаться со мной ради какого-то придурка, я уже не мог спокойно воспринимать её побуждение к близости.

— Чего не спишь, уже поздно, — заметил я, наблюдая за ней. Жена сидела в кресле, подняв коленки к груди, и что-то писала с сосредоточенным видом. Даже язык прикусила. Обернулась, когда я заговорил.

— Жду тебя, — она улыбнулась. Спрыгнула с кресла и подошла. Я уже сел на кровать, Катерина опустилась на шкуры на полу у постели и стала помогать мне снять сапоги.

Удивительно вдвойне…

— Зачем? — спросил я и ощутил себя настоящим придурком. Голая женщина встречает меня у кровати. Ну, наверное, собралась угощать пирогами, мать вашу!

Боги, если она опять заплачет, я с ума сойду.

Катерина невинно подняла глазки на моё лицо.

— Я… я хотела извиниться, что тогда устроила, — призналась она. Сапоги уже лежали под кроватью. Жена обняла плечики. Между её белыми, мягкими грудями появилась манящая складочка. — Подумала, что мы давно не были вместе, ну и…

Она замолчала, раскрасневшись, моя скромница.

— И что я должен сделать в этот раз? Кого освободить? Может, притащить тебе второго дракона?

Катерина изумлённо взглянула на меня. Тёмные глазки показались мне напуганными. Она была ещё румяной от стыда.

— Ничего не нужно, Зиг, — пролепетала моя пугливая жена, — я просто… просто хотела…

Я уже не хотел. Как обрубило. Взял её за руки и помог встать. Усадил себе на колени. Она замёрзла сидеть голышом, дрожала. Я обнял её тонкое тело и сжал обе маленькие ножки, согревая стопы ладонью.

— Давай не сегодня? — сказал я, как можно спокойнее. Не хотел обижать её, но сегодня и правда был не в настроении. Не хотел признаваться даже себе, но меня задели её слова.

«Бери! Бери, сколько хочешь! Только спаси!.. Убей меня лучше, но спаси его!» — моя драгоценность, неужели ты всегда просто платишь мне за какие-то дела? Неужели то счастье, что горело в твоих глазах, было показным? Лучше бы ты и дальше меня ненавидела, как в день нашей свадьбы.

Катерина не стала навязываться. Она отошла, чтобы одеться в нижнюю рубашку и заплести волосы в косу. Я подошёл к столу, пока тоже готовился ко сну. Заметил пару листков бумаги, исписанных витиеватыми буквами Китти. Конечно, ни слова прочесть я не мог.

— Что это?

Она подошла ко мне и улыбнулась.

— Мой план! — воскликнула моя нежность. Я хмыкнул.

— План? — и опустился в кресло, развалившись.

— Да, как у тебя! Хочешь, расскажу?

Конечно, я хотел. Мне было любопытно, что ещё она придумала. Закрались подозрения, что ради своего плана она и собиралась сегодня раздвигать ноги. Разум омрачился гнусными мыслями. Я поспешил их отогнать. Кивнул, подбадривая свою скромную жену, и похлопал по колену. Катерина села мне на бедро и положила головку на моё плечо.

— Я хочу построить приют для сирот, — тихонько заговорила она, будто ждала, что я накричу на неё. Но я хранил молчание. Катерина крутила золотую цепочку на моей шее. Заговорила чуть смелее: — Исак рассказал, что на востоке есть дома для осиротевших детишек. Их строят при монастырях для женщин. Эти женщины, монахини, смотрят за детишками, заботятся, как родители. Можно сделать такой приют в городе? Маленький, один приют, Зиг, пожалуйста?..