Всё казалось неважным. Я думал только о своей Китти.

В одно утро привёл ей в покои Шторма. Пёс поскуливал и рвался с цепи, за которую я его держал. Но едва мы вошли в княжеские покои, он завилял хвостом и бросился к кровати. Китти, ещё слабая, совсем осунувшаяся и белая, как зима, улыбнулась.

Впервые улыбнулась за последние три дня.

— Зачем же, Зиг? — сказала она. Поднялась на локтях, встрёпанная и нежная в белой рубашке. Потянулась, чтобы погладить пса по морде. Чего-чего, но я пока лишь одно понимал: моя княгиня любит зверей больше, чем кого-либо. В этом мы были похожи.

— Чтобы ты не скучала, — старался шутить я. Приказал псу: — Сидеть, Шторм. Сидеть. Молодец, мальчик.

Угостил его кусочком сыра, который нёс в кулаке. Потрепал по холке.

— Покажи «зайца»!

Пёс поднял передние лапы, поскуливая. Катерина засмеялась. Боги, хоть что-то радостное в последние дни!

Я похвалил пса и снова угостил сыром. Шторм заскулил, потом снова вывалил длинный язык. Серый хвост застучал по полу. Потом я показал ещё пару приказов, которые знал Шторм. Я взглянул на Китти. Тёмные, как густой мёд, глаза моей жены горели восторгом. Ну конечно, притащить собаку в дом, да ещё почти в постель. Сам был в ужасе с того, что творил, но что не сделаешь ради своего сокровища.

— Сдаётся мне, я могу больше не возвращаться сюда, да?

— Боги, ну почему же? Возвращайся, если хочешь, — хлюпнула простуженным носом Катерина. Она улыбалась и гладила пса по бородатой морде. Кажется, ей больше никто не нужен. Я был рад, что смог отвлечь её от тоски представлением.

— Тогда оставлю вас. Не скучай, буду к вечеру. Много дел, — я присел на корточки и схватил пса за морду. Шторм недоумевающе заворчал «а-оу», дёрнул ушами. Я сказал ему, глядя в простодушные тёмные глаза: — Охраняй и лечи княгиню, понял?

Пёс рявкнул и снова заколотил хвостом по полу. Я покачал головой. Похоже, их с Катериной любовь была полностью взаимной.

И правда, на что им я?

Я смогла встать с постели лишь спустя пять дней. Тело было слабым и не слушалось. Но в то утро я просто проснулась и ощутила, что утомилась валяться без дела. Жар, наконец-то, оставил меня.

— Да, мой мальчик, я встаю, представляешь? — Шторм задорно лаял, поставив лапы на постель, и тыкал в меня носом, пока вставала. — Подожди, я ещё не такая быстрая. Вот встану, может, и гулять пойдём.

Хотя с прогулками я погорячилась… Ноги дрожали от слабости, но я дохромала до окна и выглянула на двор. Ещё лежал снег. Огромные сугробы усыпали землю. Небо было серым, но день не показался мне мрачным. Я обрадовалась, что чувствую себя много лучше, улыбнулась и захотела увидеть Зига. Он ходил все эти дни, словно обмороженный. И мрачный, как грозовая туча. Вот он обрадуется, увидев меня на ногах!

— Поможешь дойти до моих подруг? — спросила я Шторма. Волкодав крутился около меня, хлестал себя хвостом по бокам, чуть не валил с ног от восторга. Скулил, лаял, пищал. Я поймала железную цепочку на его шее. — Идём, мой мальчик. Хочу привести себя в порядок.

В последние дни Шторм был единственной отрадой для меня. Я играла с ним, позволяла валяться в кровати, пока Зиг не видит, говорила и обнималась. Шторм хоть и был буйным, но будто понимал, как мне плохо, и как я слаба. Он лежал около меня, покорный, когда я дремала. Грел пушистым, горячим боком. Лизал мне голову жёстким языком. В ответ я играла с ним в палку, бросая к двери. Он притаскивал и плясал около меня.

Не перестаю восхищаться мужем. Как он додумывается до всего этого? Собака и правда помогла мне вылечиться.

— Боги, госпожа! Почему не позвала⁈ — оторопела Лейла, когда я доковыляла до её покоев. Она кинулась ко мне. Волкодава уже никто не боялся, девочки привыкли. — Идём в постель! Ты ещё так слаба!

Слаба… но в душе чувствовала себя полной силы.

Лейла окликнула Беатрис, и они стали кружить около меня. Принесли завтрак мне и собаке, помыли, причесали, нарядили в платье. Я приказала заправить опостылевшую постель. Боги, полдня прошло, не меньше, пока меня собирали в кучу. Что-то я уже не хочу никуда…

После всех ухаживаний я опустилась в кресло и притихла. Руки дрожали. Слабость снова подступила. Я попросила девочек подать мне книгу и оставить. Шторм опустился у моих ног, придавив туфли, и задремал.

Интересно, как обстоят дела в усадьбе без меня? За время отсутствия и болезни Зига я успела привыкнуть быть хозяйкой. Теперь осознала, что мне скучно без этого. Вспомнила, что не доделала ещё один гобелен в зал. А Зиг мне ничего не сказал про изменения в доме… понравилось ли ему? Может, он и вовсе не заметил. Вздохнула. Зря я опять волнуюсь о нём, это не имеет никакого смысла.

Моя простуда стала отличной возможностью пустить слух о том, что княгиня потеряла ребёнка, и закрыть череду моего вранья. Лейла, Беатрис и другие мои близкие служанки обмолвились этим известием с девушками с кухни — знатными сплетницами, и теперь вся усадьба шепталась о нашем с Зигом «горе». Я обещала решить вопрос с враньём, тем давним враньём, когда он лежал с пробитой головой, и я решила. Цена была высока. Но на душе стало легче.

В коридоре послышались тяжёлые, резкие шаги. Я напряглась. Знала, что в доме так ходит лишь один человек, и это…

Мой князь.

Он распахнул дверь, грохнув ею о стену, и ворвался в покои, как ураган. Огляделся и увидел меня в кресле. Я испуганно обнялась с книгой.

— Хвала богам, тебе лучше! — выдохнул Зиг и рванулся ко мне.

Шторм заскулил. Зиг просто оттолкнул его и обхватил меня. Я прижалась к его плечу и выронила книгу. Она упала на пол, но никто не склонился поднять. Ничего себе. Зиг даже наплевал на мудрость… сильно же ему нужна его собственность. То есть я.

— Я чуть не сдох без тебя, — прохрипел его низкий голос в ухо. Князь зацеловал мою щёку. — Всех поставил на уши из-за тебя. Велел молиться в городе. Я… я послал Йоргена с мешком хлеба, чтобы он накормил сирот. Как ты хотела.

Мои глаза изумлённо распахнулись.

— Боги, Зиг… — я стиснула его плащ в кулачке. Он, должно быть, пришёл со двора. На князе был плащ с волчьим воротником, где таял холодный снег. Мне стало так радостно, что я смогла помочь бедным детям, что чуть не зарыдала. — Спасибо, Зиг. Я… я люблю тебя.

Это был второй раз, когда я решилась сказать ему о чувствах. О своей любви. Он вряд ли ценил мои слова. Большой льстец, для него слова ничего не значили. Но для меня… я вложила все чувства к нему в эти простые три слова. Призналась. Ощутила, как светло делается в моей душе.

— Я сделаю всё, что захочешь, только не бросай меня одного, — сказал Зиг в ответ.

— Я твоя жена, я никогда не брошу тебя, — мне казалось, это очевидно. — Я уйду только с тобой, в курган.

Зиг поднялся. Он прошёл к кровати и бросил меня на одеяла. Я была ещё слабой, чтобы пытаться бороться с ним. Да и есть ли в этом смысл? Зиг придавил меня собой. Мы встретились глазами. Его мозолистые пальцы с рисунками погладили моё лицо.

— И чем я заслужил такой подарок, Катерина?

Не поняла, шутит он или нет. Зиг чуть улыбнулся и поцеловал меня. Я потянулась в ответ, хотя наверняка была ещё заразной. А ещё сопливой и охрипшей от кашля. Зигу было всё равно. Он спустился поцелуями по моей шее. Задрал юбки моего платья и нижней рубашки. Я тихо вздохнула и повернула голову. Заметила, что дверь ещё распахнута.

— Зиг… Зиг, закрой дверь, — взмолилась я между стонами. — Мне стыдно, вдруг кто-то увидит?..

— Моя невинная весна, — хмыкнул он, шлёпнул меня по голому бедру и поднялся. Наорал на Шторма: — Пошёл вон!

Пёс выскочил и затрусил прочь. Зиг захлопнул дверь. К его яростной страсти я была ещё не готова. Боялась, что будет больно и снова пойдёт кровь. Зиг, к моему удивлению, не спешил врываться в меня, хотя чуть не разорвал мои одежды. Он перевернул меня на живот и приласкал.

Я застонала. Голос был низким и сиплым после болезни. Была и слабость, и холод покоев облизал тело, вызвав дрожь. Зиг целовал мои плечи и спину. Вызывал желание, которого я давно уже не испытывала. Видимо, осознавал, что я не вынесу грубости после пяти дней в кровати с жаром. Я же почти не ела даже. Откуда взяться силам для любви? Зиг перевернул меня на спину и опустился к животу губами.