— Доброе утро, любимый! — я натянула самую милую улыбку, которую знала. Принесла ему поднос и поставила на кровать. — Я принесла тебе поесть. Ты выспался?

— Ага, выспался, — буркнул Зиг, бросив на меня мрачный взгляд из-под бровей. — Я теперь всю жизнь буду частично спать!

Улыбка сползла с моих губ.

Ох уж эти его злые шутки… Я опустилась перед ним на колени и погладила его ноги через штаны. Прижалась щекой к его острому колену. Зиг не улыбнулся, но наблюдал за мной. Чёрная тень лежала на его резком лице. Холод блуждал в единственном зрячем глазу.

— Любимый, ты должен поесть, — тихо попросила я. — Я не знаю, что ты любишь обычно завтракать, поэтому попросила Агот приготовить блинчиков. Как на ярмарке, помнишь? Мне показалось, тебе понравилось…

Зиг погладил меня по щеке.

— Моя весна, — грустно улыбнулся он.

Я просияла. Он не злится на меня, уже хорошо! Может, разговоры про странствия отвлекут его от тоски? Но пока я ждала, чтобы поел и стал добрее. Всем известно, голодный мужчина — плохой собеседник. Вот поест, сытость наполнит его живот, и можно решать дела. Пока что я стала прибираться в комнате и заправлять постель.

— Меня не ищи сегодня. Буду на дружинном дворе с Йоргеном, — сам заговорил Зиг, пока ел. Он сидел за столом в своём большом кресле. — Я нихрена не вижу, надо научиться жить без левого глаза. В бою любой сукин сын будет этим пользоваться.

— Уверена, ты справишься, любимый, — не раздумывая, сказала я.

— Не льсти мне.

— Что? Я говорю правду! — возмутилась я. Обернулась и поставила руки на пояс. — Ты самый великий воин, которого я встречала! Ты столько всего придумал для меня, неужели не можешь придумать, как тебе складнее сражаться?

Зиг недоверчиво повёл бровью. Злым уже не выглядел. Блинчики всё-таки размягчили его.

— Сюда иди, — позвал он, похлопав по бедру. Я подошла и покорно села ему на колени. Заглянула в лицо. Зиг убрал мои волосы за уши. — Знаешь, что мне нравится в тебе, Китти?

Ого, какие разговоры! Я улыбнулась, краснея, но покачала головой.

— Что, мой лев?

— Ты всегда честна со мной. Боишься, злишься, ненавидишь — неважно. Ты всегда говоришь мне, что думаешь, — он постучал пальцем по моему виску. — И мне это нравится. Ненавижу враньё.

— Я тоже, — призналась я. Опустила глаза, сжимая подол на бёдрах. — Ты же… ты искренен со мной, Зиг?

— С тобой — всегда, моя весна.

Он поцеловал в лоб и погладил мою спину. Я прикрыла глаза, размякшая от ласки. Хотела верить ему. Мечтала, чтобы он всегда был со мной таким ласковым, и чтобы этот миг сладкого уединения не прекращался. Но тут я вспомнила, зачем пришла к нему.

— Слушай, Зиг, у нас в усадьбе есть раб, — начала я.

— Боги, Катерина, что за друзья у тебя?

Я закатила глаза. Уколола в ответ:

— Ещё скажи, что ревнуешь.

— Пока нет, но если услышу хоть одно слово о тебе и этом ублюдке, то вздёрну твоего раба на дыбе.

Я потрясённо уставилась на него. Зиг делал строгое лицо ещё пару мгновений, но потом захохотал. Потрепал меня по щеке.

— Да ладно, Китти, я шучу, — фыркнул он, — я князь. Ревновать тебя к рабу — себя не уважать. Ты только моя.

— Ну и хвала богам, — проворчала я, совсем измучившись с ним. Разве можно так жестоко шутить⁈ Моё сердце когда-нибудь не вытерпит этого и замрёт навсегда. — Так вот, я хотела сказать, что этот раб большой странник! Он видел много вещей и готов рассказать тебе. Про мир, Зиг, как ты и хотел. Вдруг он слышал про империю? Даже если и нет, то в любом случае тебе будет полезно поговорить с ним.

— Проклятье, Катерина, ещё не хватало разговаривать с рабами. Что ты выдумываешь?

— Мне казалось, ты хочешь узнать, как победить своих врагов, — невинно хлопнула ресницами я.

Ловушка закрылась. Я ударила по всем больным местам своего князя. Кажется, начала понимать, как управлять им. Это полезное умение, особенно, если учесть то, что я хочу спасти жизни невинных людей. Не знаю как, но я сделаю это. Теперь, когда я перестала трястись от одного присутствия жестокого мужа около меня, он уже не казался таким уж неуправляемым и безбашенным. Нужно просто уметь сказать правильные слова. И вовремя прикусить язык. А ещё невинно хлопать глазками, улыбаться и быть ласковой.

Кажется, я начинаю справляться. Может, не зря отец выбрал меня для спасения мира?

Зиг задумчиво поглядел на меня. Он ухмыльнулся. Я радовалась, что смогла отвлечь его от горя после потери глаза. Улыбнулась ему и погладила рыжую бороду.

— Что ты там хочешь? Быть моей советницей? — спросил Зиг. Я кивнула. Сердце часто забилось. Он помнит! Князь хмыкнул, качая головой. — Да-а… Йорген будет в восторге, когда узнает, что его сместили.

К вечеру я пришла на рабскую половину, где жили невольники нашего дома, и попросила позвать Исака. Оддманд, который сопровождал меня, удивился просьбе, но кликнул раба. Пока ждали, я огляделась. Здесь жили военнопленные, только мужчины — те, кто сражался против волков моего мужа и проиграл. Женщины, девушки и дети располагались в другой части дома. На меня глядели из всех углов. Рабы уже готовились ко сну. Обычно они занимались тяжёлым трудом в усадьбе, вроде ухода за скотом, чистки снега, строительства. Они были одеты в старые серые рубашки и сотни раз залатанные штаны. Я нахмурилась.

— Почему здесь так холодно? — спросила я Оддманда, потирая плечи. — И почему эти люди так легко одеты? Они же могут заболеть!

— Э-э… — замялся Оддманд, явно опешивший от моего напора.

Рабы и вовсе округлили глаза и потрясённо молчали. Наверное, я позорила Оддманда, отчитывая старого управляющего при стольких подчинённых, но тогда мне было всё равно. Будь моя воля, освободила бы всех сейчас же!

— Завтра же уладь это, Оддманд, — приказала я, сцепив руки у живота и повыше вздёрнув носик. — Если кто-то из людей болен или страдает от ран, пригласи врачевателя Акке и дай вылечиться. Я зайду потом, чтобы проверить работу.

Рабы за моей спиной загудели. Творилось что-то необычайное.

— Но господин сказ…

— Князь занят, ему не до домашних дел. Я хозяйка, значит, мне и решать, — перебила я, не желая слушать ничего про своего мужа. Он думал лишь про империю и грядущий поход. Совершенно не заботился о рабах и прислуге. Его волнуют лишь его псы. — Ты услышал меня, Оддманд?

Старик кивнул.

— Да, маленькая госпожа.

Я улыбнулась.

— Славно, — и заметила, что подошёл Исак. Он, оказывается, стоял рядом уже какое-то время, но не решался подать голос. Я кивнула ему: — Идём, Исак, князь ждёт тебя.

Мы вышли, провожаемые десятками глаз. Двор уже накрыли серые сумерки. В кухне топилась печь. В доме горели огни очагов и свечи. Я вошла в дом и отдала Оддманду шубу и платок, велела нести в мои покои. Сама повела раба в главный зал, где нас уже ждал мой муж. Сегодня воинов не было. Уставший после упражнений с мечом Зиг хотел побыть в тишине. Я была очень этому рада. От шумных гулянок я устала, слышала их даже в княжеских покоях. В зале сидела лишь гостья ведьма со своими воинами. Я старалась не смотреть на неё. До сих пор жутко.

— Вот, любимый, это Исак, — представила друга я, остановившись перед мужем. Он сидел на ступенях помоста и бросал Шторму палку.

Зиг оглядел раба с головы до ног. Тот напрягся. Говорил ли он с князем лично? Как попал в плен? Я не знала. Думала, что ему, должно быть, тревожно встретиться лицом к лицу с самым жестоким человеком этой земли, врагом. Но знала, что мой муж ничего не сделает ему. Он обещал вести себя прилично.

— Кланяться будешь, или выпороть тебя? — поддел Зиг. Исак смутился и бухнулся на колени.

— Прости, господин!

Я осуждающе покачала головой, но ни слова не сказала. Стояла рядом, замяв пальчики у живота.

— Да ладно, не ссы, — фыркнул Зиг. — Садись. Китти, угости его чем-нибудь.

Исак поднялся и сел около князя на ступеньку. Положил ладони на острые, худые колени. У подножия помоста лежал Шторм и грыз палку. Утробно ворчал, поглощённый своим занятием. Исак тревожно поглядел на пса… Да, слухи о том, как мой муж скормил тела дяди и братьев псам, гремели на весь Бергсланд и даже за его пределами. Понимаю чувства бедного раба, сама такая же. Я отошла к столу, где сидела госпожа ведьма. Не поднимая на неё глаз, быстро наполнила два кубка элем и поставила на поднос. Взяла ещё чашу с вяленой рыбой и хлебные лепёшки. Вернулась к мужу и рабу.