Боги, он что, накажет меня за опоздание? — сначала я усмехнулась, но потом улыбка сползла с губ, когда я увидела в углу залы дымчатых волкодавов. Они грызли кости. Почему-то я решила, что кости непременно человеческие, и затряслась от ужаса. — Он отдал тела дяди и братьев псам… боги! Хочу домой!

Я успела рвануться к дверям, но воин-провожатый перехватил за локти.

— Э, нет, красавица, поздно! Цена уплачена!

— Госпожа! — заволновались служанки, но их оттеснили подальше, и вскоре я потеряла их из виду.

Воин потащил меня куда-то в конец дома, откуда доносилось больше всего шума.

Я забила ногами, вдруг потеряв всякое чувство достоинства, и зарыдала, как дитя. Мне было страшно. Так страшно, что только слёзы могли выразить творящееся в моей душе. Гости смолкли. Музыка стихла. Все смотрели на меня, повиснувшую на руках незнакомого воина, и красную от рыданий.

Это был позор, но тогда я об этом не думала.

В конце зала был сооружён высокий помост, на котором стоял трон. Широкое кресло, простое, почти как обычное, только размером больше. Рядом с этим троном стояло кресло поменьше, более изящное, с сиденьем, укрытым мехом.

Моё, — почему-то решила я.

Зигрид Рыжий как раз сидел на большом троне с рогом в руке. Он отдал рог рослому парню-отроку и поднялся. На нём была чёрная рубашка простого кроя, широкий пояс с ножнами и штаны, заправленные в высокие сапоги из кожи. За год, что я не встречалась с ним, он ничуть не переменился. Разве что на левом глазу, поперёк, появилась белая отметина-шрам.

— Отпусти, — коротко приказал он воину, державшему меня. Тот сразу убрал руки, и я рухнула на колени перед помостом. Вскинула голову, всхлипывая, и оперлась руками на земляной пол. Зигрид оглядел меня сверху. — Вставай.

Я не смогла. Была настолько слабой тем днём от чувств, тягости дороги, жалости к себе, что просто не смогла подняться. Тогда Зигрид Рыжий спустился в тягучей тишине. Только его псы скулили где-то в зале.

Он подхватил меня на руки и вернулся к трону, чтобы сесть и усадить меня себе на колени. Взмахнул рукой.

— Сегодня великий день для Бергсланда! Я хочу, чтобы вы выпили за здоровье моей невесты и веселились до рассвета! — он поднял рог.

— За Зигрида Рыжего! Слава Зигриду!

— Здоровья невесте!

— Счастья молодым! У-у!

Зал взорвался рёвом его воинов, и князь выпил. Мёд потёк по его усам, он пил до дна.

Я оцепенела в его руках, ощущая жёсткое мужское бедро под собой. Было страшно, непривычно, волнительно. Я не понимала, что следует делать. Сидеть на его коленях было особенно неловко — это было нарушением всех приличий! Но встать и убежать я не могла.

Зигрид допил хмельной мёд, хмыкнул и вытер рыжие усы. Я поймала себя на том, что откровенно разглядываю его резкое лицо, смутилась и уронила взгляд, когда он обернулся.

— Посмотри на меня, — попросил князь. Он вдруг щёкнул меня по носу, слегка и как-то по-детски. Я удивлённо подняла брови и посмотрела на него. Зигрид оглядел моё лицо. — Ты красивая, знаешь? Точно не с небес спустилась, где живут боги, а?

Я раскраснелась. Зигрид вдруг хохотнул. Он обхватил меня за талию и положил руку на бедро. Стало тепло, даже жарко от его руки. Я ужасно смутилась, но не решилась ничего сказать. Даже прикоснуться!

— Эй, Бьёрн, принесли княгине поесть и выпить, — приказал он высокому отроку-прислужнику. Обернулся ко мне. — Что хочешь? Птицу или дичь? Или сладкое?

Я растерялась. Отец никогда не давал выбирать блюда, слуги наполняли тарелки для меня по его указке. Он хотел, чтобы я хорошо питалась, была здоровой и стройной. И уж тем более начинать со сладкого мне не позволяли никогда. Поэтому я пожала плечами и буркнула:

— Сладкое.

— Слышал? — обратился Зигрид к отроку. — Выполняй.

Бьёрн кивнул и легко сбежал по ступенькам помоста в зал. Там он скрылся в толпе. Люди танцевали, пили пиво и хохотали. Было жарко и непривычно шумно. Я глядела на эту дикую пирушку, чувствуя себя совершенно лишней здесь, и стыдилась оборачиваться к мужу.

Мужу… боги, неужели это свершилось⁈

— Катерина, верно? — заговорил Зигрид снова. — Как тебя звали дома?

— Так и звали… — пробормотала я, не понимая, что ему надо.

— Даже мать?

— Матери у меня нет. Она… она погибла, когда я родилась, — рассказала я, чувствуя лёгкую грусть. Зигрид потёр моё плечо широкой ладонью.

— Раз ласкового имени нет, то я сам его выдумаю, — решил он.

Вернулся Бьёрн и подал целый поднос сладостей: плюшек, творожных сочников, пирогов с ягодами, медовых пряников, яблок. Рот наполнился слюной. В последние дни из-за волнений я ела очень мало. Глаза разбегались от количества угощений. Пока я выбирала, отрок не разгибал спины, стоя в поясном поклоне.

— Нужно выбрать что-то одно? — заволновалась я, не в силах решить, чего хочу больше — сочник или пряник.

— Нет, почему? Это всё тебе. Не нравится?

Я удивлённо обернулась к князю. Тот поднял брови в ответ. Не верилось, что это правда. Прошли несколько долгих мгновений, прежде чем Зигрид приказал отроку Бьёрну:

— Оставь и проваливай.

Поставить было некуда. Я увидела, как заволновался мальчишка, и забрала у него поднос, разместив на коленях. Отрок облегчённо выдохнул и поспешил удалиться. Мы снова остались наедине. Я взяла пряник и надкусила. Сладкий вкус доставил небывалое удовольствие. Я ела пряники нечасто, а лишь когда позволял отец. Кажется, в это мгновение я впервые за долгие месяцы ощутила счастье.

Зигрид не задавал пока вопросов и смотрел на своих людей, поглаживая мою ногу. Мне было неловко от этого, но могла ли я противиться? Увы, нет. Кажется, такие порядки были здесь обыденными и смущали лишь меня.

— Боги, когда мы уже останемся одни!.. — вдруг вздохнул Зигрид мне в ухо.

Я вздрогнула и прекратила есть. Он прижался носом к моей шее и шумно вдохнул запах. Это было дико. Я испугалась и ощутила колючие слёзы в уголках глаз. Поджала губы, чтобы не заплакать.

— Десять лет мира того стоят, проклятье. Ты угощайся, это и твой пир тоже, княгиня.

Мне уже кусок в горло не лез, когда представила, что придётся остаться с ним наедине. Совсем наедине! Боги, я должна буду рождать ему сыновей! Учитывая все слухи вокруг него, меня ждёт жизнь с настоящим чудовищем. Будет ли он ждать, пока я полюблю его? Конечно, нет!

Стало ещё тоскливее, и я не удержалась и заплакала.

Подошёл тот воин, что провожал меня к князю. Он дождался взмаха руки Зигрида Рыжего, приказывающего подойти, и наклонился, сказав:

— Привели предателей, князь. Что прикажешь?

— Веди сюда, — распорядился Зигрид, став тем жёстким человеком, который встречал меня с высоты помоста.

Я заволновалась, не понимая, о каких ещё предателях речь и зачем их вести сюда. Нехорошее предчувствие скрутило живот. Показалось, что случится что-то страшное. Зигрид крепче обнял меня, но смотрел куда-то сквозь, прищурив колючие глаза. Он напоминал мне волка. Если его слуги были псами, то он точно был их вожаком.

Горный Лев, воистину.

Люди в зале расступились, когда воины привели нескольких мужчин, связанных верёвкой. Музыка больше не играла, но стоял такой шум, что разболелась голова.

— Предатели! Трусы! Сукины сыны! — кричала толпа, швыряя в пленников едой и посудой. — Сдохните, как псы!

И хохотали, когда связанные пытались увернуться или закрыть лицо. Их лица были опухшими от свежих синяков и ссадин. Ноги, красные и обмороженные, оказались босыми. Оборванная одежда висела клочьями.

Зигрид Рыжий поднялся и поставил меня на пол. Я чуть не рухнула от неожиданности, но устояла и забегала глазами, в тревоге, по лицам его и пленников. Что их ждёт? Наказание?

Он бросил тела псам… — я закрыла рот рукам, когда князь вынул длинный меч из ножен и неторопливо двинулся в зал к своим людям.

— Как вы все знаете, я ненавижу предателей, — проговорил его сорванный голос в образовавшейся тишине. Зал замер, внимая каждому слову. Зигрид спустился с помоста и прошёлся мимо троих связанных, возвышаясь над ними. — Эти парни бежали с поля боя, предали меня и Бергсланд. Они не заслуживают зваться воинами, а только ублюдками. Они жрали с моего стола, трахались с моими рабынями и забирали моё золото. Так вы решили отплатить мне за мою доброту? Отвечайте!