— Доброе утро, тётушка Агот! — я скрыла боль, терзавшую грудь, за широкой улыбкой. — Князь просто очень занят делами, вот и не заходит. Ему уже много лучше!

— Хвала богам, дитя, — вздохнула старуха. — Наконец всё как положено, день Поворота будем встречать вместе с князем Зигридом. Здесь давно не было так оживлённо. Наверное, со времён князя Колльбьёрна.

Агот приготовила мне завтрак и накрыла прямо в кухне. Я села на самый краешек большого стола, где девушки готовили яства к празднику, и поела. Заметила нескольких беловолосых девочек, которые больше всего подвергались окрикам громоподобной Агот.

— Это новые рабыни? Я их не помню, — призналась я, когда старуха подошла ко мне, спросив, не хочу ли я ещё чего. Агот презрительно поджала толстые губы.

— Йорген притащил их. Сказал, что они дочки вождя. Тьфу! — старуха сплюнула. — Толку с них, что с козла молока. Лучше бы этот пёс шелудивый забрал их для своей постели. Весь порядок мне тут портят. Что уши греете, а⁈ Ну-ка за работу!

Девочки встрепенулись и стали неумело чистить рыбу. Я задумалась. Мне стало жаль молоденьких девчонок, которые явно не знали ничего тяжелее иглы. Они были даже младше меня, хвала богам, они работают здесь, а не греют лаской злобных волков князя.

— Тётушка Агот, а могу я забрать их в дом? Мне нужны рукодельницы, хочу пошить новые платья, — рассказала я. Главная кухарка пожала широкими плечами.

— Ты тут хозяйка, тебе и решать.

В тот же миг я распорядилась, чтобы девочек привели в хозяйское крыло и дали на попечение моим служанкам. Потом разберусь, какую работу им дать, пусть отдохнут бедняжки. Не представляю, какой ужас они пережили прежде, чем попасть сюда.

Ещё перед завтраком я выстирала повязки и повесила сушиться перед огнём в кухне. Как раз ткань подсохла за время моей трапезы. Я собрала полотна обратно в корзину и пошла в дом. Надо было начинать готовиться к пиру, но мне так не хотелось никуда идти…

У дверей в дом увидела князя. Он сидел на ступеньках крыльца, будто не боялся замёрзнуть, и держал что-то серое в руках. На его плечах лежал плащ с волчьим воротником, волосы и плечи припорошило снегом. Я почему-то решила пройти через главные двери. Конечно же, вовсе не из-за него!.. Мимо сновали слуги, но князь совсем их не замечал.

Подойдя ближе, я увидела, что на руках Зига спит щенок. Он чесал его за ушами с такой осторожностью, с какой прикасался лишь ко мне. Взгляд серого глаза глядел куда-то прямо.

Я опустилась около него на корточки. Взглянула, куда он смотрел. Напротив была конюшня. У черноты прохода стоял большой бородатый воин в кожаной куртке и шлеме, только вывел гнедого коня за ремень узды. Мальчик, ему по пояс ростом, одетый в серую накидку и сползающую на глаза шапку, подавал воину огромный меч. Меч был больше него высотой. Они о чём-то говорили, смеялись. Воин потрепал мальчика по голове и направился к воротам.

Там люди князя готовились к отъезду в город, на ярмарку.

— Хочу, оказаться на его месте, — сказал Зиг низко. Я обернулась к нему. Князь щурил глаз от ветра. — Чтобы мой сын подавал мне меч, а ты целовала на удачу.

Я опустила голову. Что я могла сказать ему? В голове было много мыслей, но ни одна не казалась подходящей, чтобы утешить его. Вдруг я не стану матерью его детям? Вдруг не смогу? Погибну тут от тоски? Не так уж я хотела рожать ему наследника. Рожу, скажет ещё, что не его. И бросит тело псам.

— Пойдём в дом, Зиг, — тихонько пискнула я, положив руку ему на плечо. — Тебе надо сделать перевязку.

Гости уже собрались в главном зале, я слышала их голоса даже в покоях. Подруги и новенькие девочки собирали мой наряд.

На мне было белое платье с синими узорами, украшающими подол до самой талии. На груди красовалось тяжёлое ожерелье с синими камнями. Синие нити украшали и верх платья, змеились по груди. Воротник доходил до самого подбородка, закрывая шею. Когда я задумала это платье, то хотела скрыть следы дикой любви на шее. Знала, что они будут к дню Поворота. Не прогадала. Поверх платья набросила синюю накидку с длинным шлейфом, расшитую золотом. На ноги надела кожаные сапожки с каблуком. В уши вставила длинные серьги, а пальцы украсила кольцами.

— Ты такая прекрасная, госпожа, — улыбалась Беатрис, тоже нарядившаяся на праздник в новенькое платье. Её тонкое запястье украшал необычный браслет-змея, оплетавший руку. Подруга похвасталась, что Йорген подарил. — Сияешь, как солнце! Князь осыплет тебя подарками.

Я грустно улыбнулась. Не хочу от него никакие подарки.

Лейла заплела мне косу, вплетая меж прядей белую ленту. Седую прядь девушки заметили, ещё когда мыли меня, теперь охов сожаления уже не было.

Моя молодость угасала на глазах. Скоро и лицо будет в скорбных морщинах от постоянных слёз.

В зал я спустилась, когда гуляние шло уже во всю. Ничуть не сожалею, что опоздала. Не хочу быть здесь, давить из себя улыбки и говорить поздравления. Я вошла через главные двери, распахнутые настежь, чтобы рабы и прислуга могли носить тяжёлые подносы и кувшины с элем и вином. Столы занимали воины моего мужа. Кто-то пришёл с женщинами — наложницами или жёнами — и детьми. Между гостями сновали рабы, наполняя кружки и роги. Дёргал струны сказитель. Пел песни о любви и походах. С моим приходом будто стало тише. Показалось, что все глядят на меня.

Почему? Со мной что-то не так?

Я поймала ошарашенный взгляд Гуди. По случаю праздника, он нарядился в синюю рубашку, расшитую узором по краю подола. На его шее висели железные обереги. Лицо оказалось гладко выбрито. Гуди стоял недалеко от входа и говорил с какой-то темноволосой девушкой, но когда пришла я, то будто забыл о собеседнице. Другие воины тоже провожали меня глазами. Я слышала гулкие шёпотки за спиной.

— Прекрасно выглядишь, моя весна, — улыбнулся Зиг, когда я поднялась к нему и заняла законное место по его левую руку.

— Спасибо, — выдавила улыбку я.

Бесстыжий льстец. Потом скажешь, что я не верна тебе!..

Зиг подозвал Бьёрна и велел наполнить мой кубок вином. Отрок, который в отличие от многих, сейчас был на службе, побежал выполнять приказ.

— Мне доложили, что ты сделала прислугой моих наложниц, — негромко заговорил Зиг, склонившись ко мне. Он оперся локтем на подлокотники наших тронов. В зале снова зашумели голоса, гостям стало не до нас.

— Мне жалко, что ты отдашь их в рабыни своим людям, — честно сказала я. Была слишком убита горем, чтобы бояться его гнева. Не станет же он ругаться со мной при стольких людях?

— И что ты хочешь от меня?

Он дёрнул желваками. Злится, мой лев.

— Что если сделать их жёнами твоих воинов? Среди твоих людей много холостяков. Жена это почётнее, чем рабыня. Разве твои наложницы не заслужили твоей благодарности?

Зиг задумался. Колкий взгляд глядел в зал. Он выпил из рога. Вернулся Бьёрн и подал мне серебряный кубок, наполненный вином почти до краёв. Я улыбнулась.

— Спасибо, Бьёрн, — искренне поблагодарила я. Мальчишка залился краской до ушей. Он бросил быстрый взгляд и снова уронил глаза в пол. Низко поклонился.

— Хранят тебя боги, красивая госпожа, — прогудел его ломающийся голос.

— Все? Пошёл вон! — заревновал Зиг.

Бьёрн закивал. Он спешно скрылся в зале. Я хмыкнула. Мой муж такой мальчишка. Неужели и правда думает, что я сгорю, если другие мужчины поглядят на меня? Глупый. Я прижалась головой к его плечу, где натянулась на тугие мышцы алая рубашка. Зиг недоверчиво взглянул на меня сверху.

— Сдаётся мне, князь здесь уже не я, — проворчал он.

— Почему же? Ты князь, любимый. Что мне оставалось делать, пока тебя нет? Я и поступала, как считала нужным. Ты волен решать, что делать с твоими людьми, воинами и рабынями. Я просто твоя раба.

— Ой, заткнись, Катерина, и не лей мёд мне в уши. Я уже понял, что ты делаешь из меня своего пса.

Я фыркнула и погладила его руку через рукав рубашки. Потом нахмурилась и забеспокоилась.