В 59 милях от Батон-Руж (административного центра штата Луизиана), на берегу реки Миссисипи, находится крупнейшая в мире, по занимаемой территории, колония – Louisiana State Penitentiary (LSP), мужская тюрьма особо строгого режима со зловещей репутацией и еще более мрачной историей. В ней содержатся в основном пожизненно осужденные или приговоренные к смертной казни преступники. Уж страшнее вроде бы и некуда. В народе она больше известна как «Ангола» или «Ферма». Тюрьма возникла на месте обширных плантаций, на которых некогда трудились черные рабы, вывезенные белыми эксплуататорами из Анголы, и с успехом продолжает в наши дни, как склонны считать многие, рабовладельческие традиции. Отсюда и названия.

Людмила Шропшайр-Русакова, любознательная и храбрая иммигрантка, уговорила своего друга устроить ей экскурсию и провела в этом жутком месте – еще до того, как там побывали В. Познер и И. Ургант, – целых 7 часов. Поскольку она оказалась первой туристкой-россиянкой, ступившей на территорию LSP, сопровождать ее в роли гида взялся начальник классификационной комиссии, юрист и доктор философии, чернокожий здоровяк Джозеф Ли.

«Мистер Ли – помощник директора тюрьмы, он очень занят и водит экскурсии только 2–3 раза в году, – сказала Людмиле сопровождающая. – Но для вас он сделал исключение – за всю историю «Анголы» посетителей из России у нас еще не было».

Трудно, конечно, судить о подлинном положении вещей в интерпретации хорошо подкованного сотрудника тюрьмы. И тем не менее рассказ Людмилы, дополненный видеоматериалами Познера и Урганта и еще целым рядом англоязычных свидетелей, позволяет составить в целом достаточно объективное представление. И надо признать, что рабовладельческим строем там даже не пахнет.

Поскольку вся территория «Анголы» вместе с плантациями разместилась внутри петли русла Миссисипи, с трех сторон ее окружают заболоченные, кишащие аллегаторами земли и вода, с четвертой – леса и холмы. Колония обнесена пятью рядами сетчатого забора из круглых бритвенных лезвий, а единственная связующая с внешним миром 40-мильная дорога начинается от переправы на пароме через Миссисипи и кончается у ее ворот. За полтора века существования «Анголы» из нее не сбежал еще ни один человек.

Здесь нет камер слежения, наблюдение за заключенными осуществляется только с вышек, охранники не носят при себе оружия, дабы не искушать охраняемых, в составе персонала много женщин (примерно 1/5 из 1400 человек), а для того, чтобы попасть сюда на работу, нужно выдержать довольно внушительный конкурс.

«Наша территория – 18 тыс акров, – рассказывал Джозеф Ли. – Заключенных около 5 000. Годовой бюджет Анголы более $80 млн. Тюрьма имеет свои мастерские, фабрику, госпиталь на 200 человек, службу психиатрической помощи, спортивный зал, среднюю школу и колледж, библиотеку и 5 церквей. Население Анголы – католики, протестанты, лютеране, мусульмане и христиане. Работают почта, радио и редакция газеты Angolite.»

Образование для заключенных обязательно, занятия приравниваются к работе. Преподавателей в школу и колледж принимают, как и весь персонал, на конкурсной основе. Содержание одного зека обходится налогоплательщикам в среднем $ 25 000 в год. (А если помножить на 5 тысяч, получится $125 млн.) Смертники ждут исполнения приговора, как правило, 10–12 лет. Осужденных на пожизненное в «Анголе» 60 %. Самому молодому зеку 16 лет, самому старому – 87. Чернокожих – 95 %.

«Многие заключенные возвращаются к нам по нескольку раз, – говорит Ли, – не могут приспособиться к жизни на воле и намеренно снова совершают преступление. Ведь тюрьма их кормит, дает кров и оплачивает медицинские расходы.»

Относительно «рабского» труда. Заключенные строгого и среднего режимов работают в поле, под присмотром конных охранников, остальные – в мастерских, на кухне, на заводе или фабрике, но все одинаково по 8 часов 5 дней в неделю, круглый год. (А разве вольные работают меньше?) К четырём часам они уже освобождаются. Зарабатывают мизер – от 4 до 20 центов в час.

Хозяйство натуральное. Заключенные сами выращивают для себя около 40 видов овощей, кукурузу, бобовые, бахчевые. Излишки отправляют в другие тюрьмы и на рынок. Есть здесь и свои скотоводческие фермы – 2,5 тыс коров для мяса и 300 молочных коров, обеспечивающих тюрьму молоком – 20 тыс. литров в неделю.

Профессиональные инструкторы готовят из зеков автомехаников, сварщиков, жестянщиков, плотников, печатников, поваров и графиков. «Мы делаем все, чтобы после освобождения бывшие заключенные смогли найти работу и стали полноправными членами общества», – говорит Ли.

Спрашивается, зачем, если большая половина из них либо смертники, либо останутся здесь до конца своих дней?

Для стимула, отвечает Ли. Пусть надежда умрет последней.

Людмила спросила у своего проводника, насколько реальная тюремная жизнь соответствует той, что показывают в кино. На что обаятельный Джозеф, явно покривив душой, ответил: «Ничего похожего. Коммерческое кино – это сплошная ложь.»

Он не стал рассказывать гостье из бывшего Советского Союза (да и своим вряд ли станет) о том, что до вынужденных реформ в «Анголе» хватало и кровавых бунтов, и самоубийств, и психических расстройств, что 30 заключенных в знак протеста против тяжелых условий труда перерезали себе на ногах сухожилия.

Но похоже, что все это осталось в прошлом. Зеки LSP выглядят откормленными и даже ухоженными здоровяками. На них чистая, нетюремная одежда (от тюремной здесь давно отказались), они стараются держаться уверенно и независимо, если не заглядывать им в глаза, в которых застыла непередаваемая пустота и обреченность. На пальцах рук одного зека татуировка: «GAME OVER» – «ИГРА ОКОНЧЕНА». Вот это именно то, что написано в их глазах.

У заключенных среднего режима в просторном холле перед казармой есть бильярд, небольшой телевизор под потолком, телефон-автомат, по которому можно звонить сколько и когда угодно. Свидания с близкими разрешаются 4 раза в месяц. Нарушитель тюремных порядков лишается всех привилегий сроком на год. И это действует лучше, чем пистолет за поясом охранника.

В облицованной бело-голубым кафелем столовой идеальная чистота. Вот как описывает увиденное Людмила: «В обеденном зале как раз убирали после обеда, и мы смогли увидеть пищу, которую ели сегодня заключенные, – жареную свинину, картофельное пюре, зеленый горошек, бобы, рис. А на десерт торт с черникой. Пища выглядела весьма привлекательно… К моему удивлению, порции на многих тарелках остались несъеденными…»

А когда Людмиле и ее другу в конце многочасовой экскурсии предложили перекусить и привели в столовую для тюремного персонала, они увидели ту же самую пищу, что была на столах у заключенных.

В свободное от работы время зеки играют в футбол, баскетбол, устраивают концерты, мастерят для продажи тюремные сувениры, смотрят кино или телевизор (не все), общаются. Каждый год в октябре четыре уикенда подряд в «Анголе» устраивают «Самое дикое шоу Юга». Это не простое родео, а действительно самое дикое и жестокое шоу, во время которого жизнь его участникам не гарантирована. Его можно сравнить разве что с боями без правил, только противниками человека выступают неприрученные кони и свирепые могучие быки.

Вот так живут на самом деле в американской Анголе современные «рабы». Нынешний начальник тюрьмы особо строгого режима, Бёрл Кейн, убежден, что «для хорошей тюрьмы нужно хорошее питание, хорошее лечение, хорошая молитва и хорошие развлечения» и что в его тюрьме все это есть.

Помните, в романе «Война миров» при нашествии на нашу планету марсиан, похожих на огромных железных пауков, Герберт Уэллс показывает растерянность и бессилие землян, неподготовленных к такой войне – одолеть агрессоров помогла сама планета. Но то была лишь фантастика, плод писательского воображения, тогда как сейчас на Земле происходит нечто подобное в реальной жизни, хоть внешне и менее эффектное. На цивилизацию людей, вернее, на их жилища, ведется массированное, подпольное, а главное – бессрочное наступление невидимого, неуловимого врага – многомиллиардной «цивилизации» чуждых нам существ, но не иноземных, а наших – «отечественных».