Надежда Кондратьевна достала из комода скатерть.
— Тороплюсь, да и нельзя рассиживаться, — предупредил Григорий Иванович. — Извозчика угостите.
Извозчик выпил стопку водки, ушел кормить лошадь. Николай вернулся в комнату. Григорий Иванович стоял, склонившись над грифельной доской, рисовал. Заглянув через его плечо, Николай увидел на доске будку путевого обходчика, штабель бревен и дорогу, уходящую в лес.
— Поручение, — тихо говорил Григорий Иванович, постукивая грифелем, — весьма важное: предстоит переправить литературу и револьверы в Петербург. На явке намечается встреча.
— С кем? — живо заинтересовался Николай. Он слышал от Андрея, что в Финляндии, недалеко от границы, скрывается Ленин.
Григорий Иванович будто не услышал вопроса.
— В Куоккалу отправляются десять человек, оружейный посылает пять. Отбор строгий, задание куда сложнее, чем пройти на лодке мимо морской стражи.
Осторожность конспиратора не позволила гостю подробнее рассказать о предстоящей встрече в Финляндии, но ему нужно было, чтобы Емельянов осознал меру ответственности.
— В Куоккале явка Центрального Комитета партии. Берите с собой тех, на кого можно вполне положиться, — предупредил он.
— Возьму Емельяновых — Василия, Константина, Михаила, Ивана, — перечислял своих родных братьев Николай. — За них ручаюсь.
— Емельяновы — пятерка надежная, возражение чисто человеческое, — заговорил полушутливо и полустрого Григорий Иванович. — Что же, другим оружейникам в доверии отказываем?
— Поваляев, Анисимов на заводе с мальчишек, вместе из ссылки бежали. — Николай назвал еще кандидата: — Васильев полезен, знает в Финляндии дороги, тропинки.
— Васильев? — Григорий Иванович заинтересовался. — Это у него лошадь Плетень?
— Корзина, — поправил Николай и невольно рассмеялся, — одна на всем белом свете с такой кличкой.
— Берем Васильева, трех Емельяновых, с оружейниками и я пойду, — быстро составил пятерку Григорий Иванович. — Кто из братьев — хоть жребий бросайте.
— У Ивана и Василия есть знакомые на заставе и батарее, листовки и брошюры носят солдатам, — сказал Николай, — и я третий.
— Первый, ответственный за пятерку, — поправил Григорий Иванович и быстро нарисовал на грифельной доске дом в лесу. — Это дача «Ваза». Добираемся сюда поездом, билеты выправлять до Райволы. У путиловцев свой маршрут. Запомните, в Куоккале сходите с поезда, идете к Териокам, ориентир: будка путевого обходчика, сворачиваете на лесную дорогу.
Григорий Иванович вытер кулаком грифельную доску.
— Собираемся в сумерки, — напомнил он.
Извозчик тронул вожжи, застоявшаяся лошадь взяла порывисто, сани круто отбросило к забору.
— Не балуй, вывалишь барина! — прикрикнул Николай.
Утром, до первого гудка, он зашел на Никольскую. Братья и отец завтракали. Молча таскали из чугуна картошку, макали в блюдце с постным маслом и, густо посолив, ели с хлебом.
— Раненько заглянул. Как Наденька? Все здоровы? — выспрашивала Поликсенья Ивановна. Обмахнув полотенцем табуретку, она усадила Николая за стол. — Картошка рассыпчатая, из Каменки чухонка привезла мешок.
Николай достал из чугуна картофелину, обжигая пальцы, очистил, макнул в блюдце.
— Вкусная, давно не ел такой, — признался он, — земля в Каменке добрая.
Поликсенья Ивановна подлила в блюдце масла.
Вместе с братьями вышел Николай из дому, сказал про партийное поручение, предупредив, чтобы отпросились у мастера и пробирались в Куоккалу каждый по отдельности.
В Белоострове Николай купил билет до Райволы, а сошел в Куоккале. Недалеко от путевой будки его окликнул Григорий Иванович. В обветшалой меховой куртке, надетой поверх казенной фуфайки, и в финской шапке, надвинутой на лоб, он нисколько не был похож на того важного барина, что приезжал в Разлив.
— Все в сборе, путиловцы поворот было спутали, Васильев их вывел, — сказал Григорий Иванович.
Шел он уверенно, чувствовалось, что все ему здесь знакомо. Скоро тропинка в глубоком снегу вывела их к высоким соснам, среди которых стояла вытянутая прямоугольником коричневая дача с неправдоподобно белыми рамами и наличниками.
Григорий Иванович проскочил дорожку, посыпанную песком, и по свежей лыжне направился к сараю. Николай шел за ним следом, проваливался и чертыхался. Спрятавшись за поленницей, их поджидали Васильев и два незнакомых человека.
— С Нарвской заставы товарищи, — сказал Григорий Иванович, а знакомить не стал, объяснил: — Мы пройдем на дачу, остальные несут охрану.
В дом Григорий Иванович вошел последним, а разделся раньше всех. Причесываясь, он посмеивался над замешкавшимися спутниками: те никак не ожидали, что их пригласят в дом, отправились на явку в рабочих блузах.
— Здравствуйте, товарищи! — В прихожую стремительно вышел Ленин. — Раздевайтесь, проходите.
Николай замешкался. Владимир Ильич взял у него шапку и, приоткрыв дверь на кухню, сказал:
— Встречай, Надя, гостей.
В прихожую вышла женщина средних лет, скромно одетая. Это была Надежда Константиновна, жена Ленина.
— Где же, Григорий, остальные? — спросила она.
— Боялись наследить, — ответил Григорий Иванович. Заметив, что Надежда Константиновна нахмурилась, поправился: — Службу несут.
— На холоде, с дороги, голодные, — забеспокоилась Надежда Константиновна.
— Пожалуй, наш Григорий прав, — сказал Владимир Ильич, — службу нужно нести. Приглашай, Надя, товарищей по очереди в дом, угощай чаем. А мы займемся.
В небольшой продолговатой комнате у стен стояли две узкие кровати, покрытые старенькими одеялами, небольшой стол, два стула с необычно высокими спинками. Много было книг — на столе, табуретке, подоконнике, — чувствовалось, что они положены в строгом порядке, как нужно для работы.
Из другой комнаты принесли табуретки. Рассадив гостей, Владимир Ильич сказал Николаю:
— Кажется, Емельянов с Сестрорецкого оружейного, в Териоках встречались.
— В Доме финских профсоюзов, — напомнил Николай.
В Териоках он был с Поваляевым и Анисимовым. Владимира Ильича ни на минуту не оставляли товарищи из Петербурга, провинции, но он беседовал тогда и с оружейниками.
Там, на межрайонной конференции Петербургской организации РСДРП, Николай прослушал доклады Владимира Ильича «О тактике партии по отношению к Государственной думе» и «О единстве партии».
Николая обрадовало, что Ленин его не забыл, — сколько людей было на конференции. Новой встречи с Владимиром Ильичем он давно ждал, о многом хотелось расспросить, особенно о причинах поражения московского вооруженного восстания, а нужные слова словно кто-то вспугнул, — вылетели из головы.
Ленин помог Николаю побороть смущение, спросил:
— В дозоре Емельянов Василий — ваш брат, тоже оружейник?
— И Иван, младший, — ответил Николай. — У нас в семье все оружейники.
— В дружине состоят и Константин и Михаил, — дополнил Григорий Иванович.
— Пятеро Емельяновых в дружине — это хорошо, — сказал Владимир Ильич. — Рабочая династия.
— Шестеро, — поправил Николай, — отца присчитайте, подпольная оружейная мастерская была в его доме.
— Побольше бы Емельяновых участвовало в революции, — сказал Владимир Ильич и спросил у Николая, как ему удалось бежать из новгородской ссылки.
— Вызвали возить оружие, динамит и литературу из Финляндии, — оживился Николай, — а новгородская полиция считает, что мы отбываем ссылку.
Владимир Ильич похвалил Николая за умелую организацию побега, а у Васильева спросил:
— Тоже с оружейного?
— У нас в Сестрорецке один завод, все начинаем там с мальчиков, а уходим дедами и прадедами, — ответил Васильев.
— С традициями завод, арсенал партии, — сказал Владимир Ильич. — Винтовки с Сестрорецкого были у восставших в Москве.
— Помогали вооружать дружины и в провинции, — напомнил Николай. — Потребует Центральный Комитет — вновь откроем тайные сборочные мастерские.
— Винтовки нужны народной армии. Недостаточно их еще у рабочих, а у крестьян и того меньше, — говорил Владимир Ильич. — Но важно не только иметь оружие, но и уметь им пользоваться: метко стрелять из винтовки, револьвера, метко бросать бомбы. На подавление народного восстания царь пошлет жандармерию, полицию, воинские части.
