Анфиса Григорьевна затащила Варю к себе в комнату. Для нее с вечера был приготовлен ужин. На столе стояла глубокая тарелка, возле нее лежала любимая Варина деревянная ложка-лодочка. Материнское участие этой женщины тронуло Варю до слез. Ей хотелось успокоить Анфису Григорьевну, но та забросала вопросами:

— Коли большевики возьмут верх, то войне конец, правда?

— Правда, — повторила Варя. — Конец войне. Большевики уже взяли верх.

— Помоги им господи! Глядишь, и мой вернется.

Варя с аппетитом съела тарелку похлебки. Анфиса Григорьевна ушла в кухню подкинуть щепок в самовар, а вернувшись, увидела, что жиличка спит на ее кровати. Осторожно сняв с нее туфли, она накрыла ее одеялом, а сама прилегла с младшим сыном.

Проснулась Варя оттого, что кто-то тянул ее за рукав. Она с трудом открыла глаза. К ней наклонилась Анфиса Григорьевна:

— В городе другая власть. Мир обещают! Солдаты и прохожие обнимаются, кричат: «Долой войну!»

Варя помчалась на улицу. На рекламном щите кинематографа белело воззвание: «К гражданам России», Возле щита разноголосо шумела толпа.

Варя с трудом пробилась вперед.

— Барышня, о чем там сказано?

Варя отступила в сторону, чтобы пожилой человек в заплатанном полушубке мог прочитать воззвание.

— Неграмотный я. Прочитай, сделай милость.

— Читай, читай, — поддержали его несколько голосов, — всем читай!

Как в этот день Варе не хватало Тимофея Карповича! А он пропал. Она ничего о нем не знала. Варе становилось тревожно. Своими глазами она видела, как падали атакующие на площади перед Зимним дворцом. В том, что Тюменев был там, в их рядах, она не сомневалась.

Тимофей Карпович был целехонек, ничего с ним не случилось, почти сутки напролет, без сна, без отдыха метался он по городу на грузовике со своими красногвардейцами. За полночь вернулся в Смольный и только присел в кресло в комнате с дощечкой «Классная дама», как сразу же провалился в сон.

Новый день принес новые тревоги. Части Керенского шли на Петроград. Пали Гатчина, Царское Село. «Комитет спасения родины» готовил предательский удар в самой столице. С рабочих окраин снова потянулись к Смольному отряды.

Тимофей Карпович просился на фронт, а ему сказали: «Люди нужны и в Смольном». В темном углу караульного помещения стояло кресло с графским гербом: медведь на валуне. Если кресло повернуть к стене, то можно подремать минут десять — пятнадцать. Тимофей Карпович устроил себе это удобное спальное место, но в ту же минуту послышался голос помощника начальника караула:

— Кто не получал паек? Становись.

Только теперь Тимофей Карпович почувствовал, как он голоден. В каптерке красногвардеец выдавал подходившим по ломтю хлеба, по два куска сахару, а его помощник — безусый юнец — вилкой доставал из бочки селедку. Тут же на столике стоял медный чайник.

Банки из-под консервов заменяли кружки. Тимофей Карпович хлебнул и поморщился: от заварки пахло жженой морковью, — куда приятнее чистый кипяток. Сыроватый же, с примесью картофеля, хлеб пахнул удивительно вкусно.

Тимофей Карпович поел и раздумал спать. Он решил почитать свежую газету и тут услышал, как помощник караульного начальника, собирая новый наряд, назвал его фамилию.

Посты стояли снаружи и внутри Смольного. Тимофею Карповичу предстояло заступать с подчаском на пост у кабинета Ленина.

— В оба гляди, товарищ Тюменев, — предупредил помощник караульного начальника. — Если подозрительного приметишь, не пускай, за оплошку строго спросим. Слыхал, поди, сколько керенские и родзянки положили за голову Ильича? Двести тысяч рублей. Обещали расплатиться валютой.

В этот вечер разные люди приходили к Ленину. Одни задерживались подолгу, другие — три-пять минут, но все, выходя, одинаково спешили. Тимофей Карпович завидовал посетителям. Хоть бы одним глазком взглянуть на Владимира Ильича! Такая досада взяла его, что, будь в Смольном только одни часы, он перевел бы стрелки. Придет смена, и он так и не увидит Ленина.

Приближалась смена караула. Вдруг неслышно отворилась дверь кабинета, и вышел Ленин. Тимофей Карпович подтянулся и замер. Он стоял не шелохнувшись.

— Устали, товарищ? — спросил Ленин. — Покормили вас? В таком водовороте немудрено и забыть об этом.

По уставу часовому не положено разговаривать. Но спрашивал Ленин, и Тимофей Карпович колебался недолго:

— Сыт, Владимир Ильич, в каптерке выдали паек.

Тимофей Карпович много слышал о чуткости и сердечности Ленина. Теперь он испытал их на себе. В трудный час, когда революционный Питер собирает силы для отпора рвущимся в город войскам Керенского и Краснова, Ленин спрашивает его, Тюменева, сыт ли он!

Узнав у Тюменева, откуда он, Ленин поинтересовался, как на рабочих окраинах встретили весть о том, что контрреволюция вновь подняла голову?

Спокойные, слегка прищуренные глаза и располагающая улыбка Ленина ободрили Тимофея Карповича.

— Что касается Выборгской стороны, то у нас временная власть списана в расход окончательно. Мы за свою власть, и постоянную.

Ленин засмеялся. Засунув пальцы правой руки в кармашек жилетки, а левой теребя пуговицы на ней, он с одобрением сказал:

— Дружная Выборгская сторона! Что нового на Металлическом? По-прежнему ли берут верх эсеры на «Старом Лесснере»? Как дела на «Айвазе»?

Тимофей Карпович рассказал, что, узнав о телеграмме Керенского, большевики на заводах тревожными гудками собирали рабочих. Ленин теперь слушал без улыбки, о чем-то думая.

— Правда, что желающих воевать больше, чем оружия?

Ленин еще хотел о чем-то спросить, но из угловой комнаты выскочил усатый солдат в папахе с красной полосой. Подбежав к Ленину, он щелкнул каблуками и передал ему какую-то карту. Владимир Ильич вежливо кивнул Тюменеву и скрылся в своем кабинете. В конце коридора послышались гулкие шаги новой смены караула. Когда пришли сменять Тимофея Карповича, он, молча оглядывая товарищей, улыбался.

— Ты что? — хмуро сказал помощник начальника караула.

— Беседовал с Владимиром Ильичем.

Усталое, с воспаленными от бессонницы глазами, лицо помощника подобрело.

— Да, посчастливилось тебе… — Он помолчал и добавил: — Товарищ Тюменев, ты ведь хотел на фронт? В одной сотне захворал старший. Пойдешь? Слышал, казаки Краснова взяли Гатчину.

Спустя полчаса за штабелями дров у Смольного при неверном свете костра Тимофей Карпович принимал сводный отряд рабочих. На рассвете его отряд вошел в полк, который окапывался под Пулковом…

Контрреволюция отступала по-волчьи. Керенский бросил на Петроград верный ему 3-й казачий корпус. Восставшие в городе юнкера захватили Царскосельский вокзал, чтобы дать возможность казакам Краснова высадиться в городе.

В центре и на Петроградской стороне развернулись бои.

Варя пожалела, что после штурма рассталась со своим отрядом. Теперь ее страшило одиночество. «А что если заглянуть к Соне?»

На лестничной площадке ей встретился человек в шинели, из-под полы которой выглядывал белый халат. «Доктор», — подумала она. В прихожей, уткнувшись лицом в угол, плакал младший брат Сони — Андрейка.

— Умирает, умирает моя доченька, — донеслось до Вари. Причитала, заливаясь слезами, мать Сони.