Варя объясняла ученикам важность правильного произношения во французском языке, когда в класс неслышно вошла Софья Андреевна и села у окна. Чтобы дети лучше уловили фонетические особенности языка, Варя прочитала небольшой отрывок из Гюго. Вторая половина урока — практика. Тереша получил задание написать по-французски: «Я учусь в школе». Мел крошился у мальчика в руке, буквы получались неровные. Не торчи над душой «монашка», он, конечно, чувствовал бы себя увереннее.

Весь класс волновался из-за Тереши: «Принесла нелегкая начальницу!» Тишину вдруг оборвал истеричный крик:

— Безобразие! Варвара Емельяновна, что вы смотрите?

Возле последней парты стояла раскрасневшаяся Софья Андреевна, выворачивая ухо Степе Глушину.

— Вор, вор! — задыхаясь, повторяла она.

Варе было непонятно, как очутился в классе Степа и почему начальница называет его вором. Она не терпела рукоприкладства и до того растерялась, что молчала. А Софья Андреевна вытолкала ученика из класса и потащила на свою половину.

— Как появился Степа? — спросила Варя. — Его не было в классе.

— Был, — тихо отозвался Тереша: — и в понедельник был, и в среду был, и в пятницу был.

Степа не занимался французским языком и не значился в списке.

— Он не вас боялся, — угрюмо пояснил Тереша и замолчал. Товарищи перешептывались, подавали ему какие-то знаки.

— Дальше рассказывай, — решительно потребовала Варя.

— Он на уроках под парту прятался. Мы списывали потихоньку с доски и передавали ему. Что ж ему делать? Вы ж знаете, он совсем бедный.

Так Варя узнала, что Софья Андреевна берет плату за обучение французскому языку. И это происходит в школе, где ученики содержатся на средства богатых попечителей! Может, пойти к начальнице и пристыдить ее?

В приемной отдыхала уборщица — старая тетя Поля. Она сидела на краешке кожаного дивана, положив на колени тряпку и ежик для чистки ламповых стекол. Увидя Варю, тетя Поля поднялась ей навстречу:

— Ой, милая, не попадайся начальнице! Честит тебя на чем свет!..

Сквозь двери, обитые войлоком, было слышно, как в молельне навзрыд плачет Степа. Варя, не постучав, открыла дверь. Софья Андреевна стояла посреди комнаты, Степа прижался к печке, всхлипывал и рукавом рубахи утирал глаза.

— Скажи матери, чтобы тебя за воровство выпороли. Иначе выгоню из школы.

Варя притянула к себе Степу и провела рукой по его мягким волосам. Софья Андреевна процедила:

— Пожаловали? Очень хорошо. Потакаете воровству?

Теперь Варя окончательно разгадала эту женщину, подленькую ее душу. Пусть Варя останется без работы, но все-все выскажет начистоту!

— Иди домой делать уроки, — сказала она мальчику. — Я скоро зайду и объясню все маме.

Степа ушел. Софья Андреевна всплеснула руками:

— О боже, какая я несчастная! В моей школе мальчишка крадет, а учительница покрывает!

— Вы окончательно залгались, — сказала Варя, удивляясь своему спокойствию. — С ваших слов газета написала о бесплатных уроках французского языка. Оказывается, вы вымогаете плату!

— Попрекать? Меня? Я вас… тебя от панели спасла!

Кашель помешал Софье Андреевне, лицо ее покрылось пятнами. Когда же она заговорила, голос ее был уже спокоен:

— Какая плата? В месяц рубль, разве о себе радею? На свечку скорбящей божьей матери. А жалованье тебе? От святого духа взялась твоя прибавка?

— Глушины бедны, — не уступала Варя. — Мальчик способный, а вы его из класса вышвырнули. В школе для бедных дети прячутся под партой!.. Ведь если это рассказать…

Софья Андреевна сощурилась:

— Разорить хочешь, по миру пустить? Сегодня Глушину поблажка, завтра Егорову.

— Я отказываюсь от прибавки и согласна бесплатно вести уроки французского языка, только прекратите поборы с родителей учеников.

По лицу Софьи Андреевны скользнула недобрая усмешка:

— Голубушка, помните, когда я принимала вас в школу, в моей приемной этого места ожидало одиннадцать учительниц, вы были двенадцатая. Я взяла вас из жалости. И, насколько мне подсказывает память, я не просила вас вмешиваться в мои финансовые дела.

Да, это так, одиннадцать учительниц ожидало тогда в приемной. Смятение охватило Варю. И все-таки она сказала:

— Вымогаете рубли, а ребята в прохудившихся валенках дырки войлоком затыкают!

Молитвенно сложены всегда на груди пальцы Софьи Андреевны, а Варя вдруг увидела перед своим лицом сжатые кулаки:

— Убирайся сейчас же! За тарелку вчерашней похлебки будешь давать уроки и благодарить. Вон!

Сборы были короткие.

Варя схватила портфель, связку книг и по черному ходу выбралась из школы, В переулке ее поджидали ученики. Ребята часто провожали Варю, но сегодняшние проводы нисколько не были похожи на прежние. Ученики шли молча, ни о чем не расспрашивая. Вот и ее дом.

— Спасибо, ребятки. Будет трудно, заходите ко мне домой — третий этаж, номер девятый.

Варя не решилась сказать, что прощается с ними надолго, может быть навсегда. Пусть узнают о том от Софьи Андреевны или новой учительницы. Только сейчас она почувствовала всю горечь утраты. За порогом школы осталась часть ее жизни — ученики. Она хорошо помнит первые палочки и кляксы в их тетрадях. Помнит буквы, написанные неуверенной рукой… А теперь кто-то другой поведет ее учеников дальше. Чтобы не разрыдаться, она помахала рукой ребятам и шагнула в парадную. Подымаясь по лестнице, не удержалась, выглянула в окно. Ученики всё стояли посреди мостовой. Варя бросила портфель, книги, сбежала вниз, обняла кого-то из ребят, остальные сами прильнули к ней.

— Родные, золотые мои, ухожу я из школы. Но мы будем часто встречаться.

Варя сосчитала глазами — ее окружало больше тридцати мальчиков.

— Все у меня не поместитесь, разобьемся на три группы.

— А может, у нас? — сказал Леша.

Варя попрощалась, на лестнице снова не утерпела и выглянула в окно. Ребята расходились. Она долго смотрела им вслед и, только почувствовав на губах соленый привкус, догадалась, что плачет. Жестоко поступила Софья Андреевна. В середине учебного года получить место в школе можно только в двух случаях — из-за смерти или болезни какого-нибудь учителя.

Несправедливо с Варей поступили, а где молоденькая учительница из бедной крестьянской семьи найдет защиту? Газета? Сенсация об изучении детьми рабочих французского языка продержалась в газете недолго. Репортер, когда Варя пришла к нему в редакцию, выглядел добреньким-предобреньким, а стоило ей заикнуться о конфликте, происшедшем в школе, как его лицо приняло желчное выражение. Где она найдет еще защиту своих прав? Господа попечители ее выслушают, посочувствуют. А Софья Андреевна прикинется кроткой послушницей и елейным голосом скажет: «Дерябина не учительница, а бездарь, давно ее следовало выгнать, да мешала жалость. Каюсь, виновата. — Понизив голос, еще добавит: — Ухажер с Выборгской стороны, все петербургские тюрьмы обошел, и сама хороша — бегает на лекции к Лесгафту». И наверняка господа попечители поверят начальнице. Вместе с Варей из школы ушел и Яков Антонович.

На жалованье, которое Варя получала у Терениных, она могла бы прожить, если б отец не вымогал у нее деньги. Теперь она была рада любой поденной работе. В воскресной школе за Невской заставой она привела в порядок библиотеку, у мадам де Тирон составила каталог книг, неделю заменяла кассиршу в цирке «Модерн». Занималась охотно и нелюбимым делом, лишь бы послать деньги в деревню.

Скучная выдалась для Вари и масленая неделя. Безрезультатные поиски места делали ее безучастной к веселью. В эти дни почему-то вспоминалась ее последняя масленица в Кутнове. С высокого холма спускалась ледяная дорога к реке. Катится Варя на санях — дух захватывает. Девушки и парни, накатавшись, запрягли лошадей в розвальни, дуги разукрасили лентами, понавесили колокольчиков. На переднюю подводу посадили гармониста и помчались в соседнее село. А вечером на берегу жгли костер и плясали.

В Петербурге масленая отмечалась блинами, ярмарками и катаньем на вейках, но на городских улицах не было простора деревенского, тут не разгонишь лошадей.