Капли, сияющие в свете фар встречных автомобилей, стремительно заполняли квадрат лобового стекла. Соединялись в причудливые узоры и сплетались в серебристые сети.

– И правда, – как заворожённая глядела я. – Дождь.

Наощупь отыскав клавишу блокировки, зажгла экран смартфона.

Виртуальная стрелка отсчитывала секунды, а зуд в груди всё крепчал. Нестерпимо хотелось написать. Сказать, что дождь. Дождь среди зимы. Это ведь странно. Ян бы точно удивился.

Оксанка, заприметив, что я вновь нос повесила, скосилась.

– Думаешь, позвонит?

Вопрос прозвучал тихо, и я без труда сделала вид, что не расслышала.

О ком речь, яснее ясного. Но как бы сильно мне ни хотелось, Ян не позвонит. И даже под вопросом теперь, вернётся ли в институт, в город, в жизнь.

Останется ли хоть кроха от него прежнего, едва тёмная сила развернётся на полную?

Совсем стемнело, когда мы свернули с заполненной автомобилями автострады и ринулись узкими улочками прочь от окраины с вереницами гаражей и складов. Но вопреки ожиданиям, с каждым километром во мне росло не облегчение, а тревога. Чувство одиночества и тоски. Страха и боли.

Чёрт побери, как же хотелось списать всё на разыгравшуюся фантазию! Однако стойкое ощущение касания чужих чувств покидать отказывалось. Быть может, это оттого, что я теперь настоящий Слышащий?

Раз мне удалось услышать Брановский Хаос, мои способности раскрылись? Но если так, если я нужна тому, что у Яна внутри, почему самому Яну нет? Они ведь... одно целое.

Или аспирант обманул? Вынудил меня убраться по своей воле, нарочно разозлив? Боялся навредить…

− Ми-ик… − протянула Оксанка, и голос её опасно завибрировал. − Мика! Ми!..

Я и опомниться не успела, как на дорогу выскочила огромная фигура. Человек? Зверь? Оксанка не разбиралась. Дала по тормозам и вывернула руль. Машину понесло юзом по скользкой дороге, а мы обе завизжали.

Благо дорога здесь, на задворках оказалась пустынна, а фонарные столбы не стремились обняться с Оксанкиным «Рено».

− Ты видела?! – заорала Оксана, затормозив и проматерившись как сапожник. – Видела? Это… что за сухофрукт?

– Да чтоб тебя... – вытянулась я в кресле, провожая взглядом хвостатую фигуру в факеле фонарного света.

Я затаила дыхание, не веря глазам. Но с каждой секундой становилось ясно: с ума я не сошла. Это кошкот! И судя по укреплённой передником груди…

– Джахо, – прошептала, ошарашенно уставившись перед собой, а затем, меня словно прострелило осознанием. – Оксана, это кошкот! Кошкот!

− Кош... кто?!

Но я уже выскочила из машины, повторяя, как заведённая: кошкот, кошкот…

– Мика, блин, ты куда? – заорала Оксана, высунувшись вслед за мной. – Жди!

Ругаясь, на чём свет стоит, подруга стронулась. Наплевав на правила, запарковалась на пешеходной дорожке, а я уже на всех парах летела назад.

Собой я не владела в ту секунду абсолютно. Мысли все, как одна, покинули черепную коробку. Разве что инстинкт... инстинкт защитить «своё творение» от людей и, в первую очередь, людей «от своего творения», гнал вперёд по тёмным закоулкам.

– Ядрён-батон, Машка, – нагнав меня, хрипела Оксана, хватаясь за бок. – Ты когда это… бегуньей заделалась?

Но я не ответила. Стоя под тем самым фонарём, лишь озиралась по сторонам. Шелест моросящего дождя и ветра усложняли поиски.

– Его нет. Опоздала...

И вновь принялась крутиться на месте, вглядываясь в силуэты мусорных бачков.

Грохот. Оксанка вскрикнула, заставив и меня на месте подскочить, а тёмная фигура, во много раз превышающая человеческие габариты, нырнула в подворотню. Перевернула контейнер, и ворох дутых, воняющих пакетов, посыпался на дорогу.

– Кто там? – пропыхтела Оксанка, со страха ухватив меня за капюшон пуховика.

Встряхнув мокрой головой, я наконец вспомнила, что не одна. Если кошкота захватил Хаос, как и говорил Бранов, он может наворотить дел. А если я не справлюсь и не призову кота к благоразумию, от Оксаны рожки да ножки останутся.

– Возвращайся в машину, − велела подруге и двинулась в темноту гудящей от ветра арки между домами.

Кот не мог уйти далеко.

– Маш, давай вместе вернёмся, – топая по сырому асфальту, торопилась за мной подруга. – Не надо туда ходить! Там бродячий пёс, наверное...

Вдалеке и впрямь забазлали собаки. Нутро сжалось в страхе.

Кажется, я была готова на попятную пойти, как сдавленный женский визг разрезал ночь. Будто бы только этого сигнала и ожидая, я не раздумывая рванула в темноту.

Бежала долго, петляла переходами-дворами. Умом не постичь, что вело меня, но вскоре нашла, что искала.

Скользя по сырому снегу, обросшему коркой льда, я упёрлась в гаражный тупик. Впереди – железные ворота, давным-давно проржавевшие, а с боков давили плиты гаражных боксов.

Судя по отсутствию следов, нога человека сюда давным-давно не ступала. Разве что мешки строительного мусора, вперемешку с деревянными балками и обломками гипсокартона ещё по осени свалили в высоченную гору. И к этим завалам, путаясь в длиннющих ногах и отчаянно отмахиваясь сумочкой, пятилась девица в коротенькой юбке. А огромный кот, двигаясь на задних лапах, утробно рычал и загонял жертву в угол.

– Джахо!

Кошкот дёрнул ушами и обернулся.

– Беги! – крикнула я девице, и та кинулась наутёк, завывая от страха.

Поскользнувшись на ледяной корке, удачно замаскировавшейся под грязными наносами, она с размаху рухнула на колени. Проползла на карачках пару метров, вскочила и, бросив к чертям сумку, была такова. Скрылась в нестройном лабиринте гаражей.

Подоспевшая вслед за мной Оксана проводила девицу диким взглядом и судорожно вцепилась мне в локоть.

Подруга не вопила почём зря. Задохнувшись от бега, она издавала лишь мычаще-хрипящие звуки и настойчиво дёргала меня за рукав, не давая и шагу к коту ступить.

– Джахо, – отбившись от Оксанки, выставила я руки и двинулась вперёд. – Не бойся! Это я, Мика. Создательница. Ты меня помнишь?

Вожак опустил лапы и глядел на меня. Опасно посверкивал глазами, но бросаться не смел.

Он меня узнал. Слышал!

Я воспрянула духом.

– Идём, Джахо. Идём со мной, не нужно…

Фраза на полуслове оборвалась, а робкое облегчение, словно птицу в полёте сбил шёпот. Знакомый. Многоголосый. Он раскалённым штырём вонзался в мозг и не имел ничего общего с шуршанием дождя или печальным скрипом плафона тусклого фонаря.

«Хватай её, Джахо! Хватай!»

Теперь я поняла, о чём говорил Ян. Отныне я чувствовала, когда Хаос рядом. Слышала. Только как это превратить в преимущество?

Котяра тем временем расправил плечи, задрал морду и втянул носом влажный воздух. Словно ищейка, берущая след, а моему лицу стало неестественно горячо.

– Оксана, назад! – только и успела я прокричать, как яркая вспышка разорвалась прямо передо мной, будто сверхновая звезда.

Порыв горячего ветра опрокинул навзничь. Меня приложило об асфальт, но к счастью для отупевшей головы, только спиной.

– Мика!

Окрик Оксаны вернул сознание на место. Открыв глаза, я с трудом поняла, что больше не лежу на асфальте как дохлый жук. Парю в воздухе кверху задом! В солнечное сплетение утыкается чужое плечо. Пара когтистых лап крепко сжимает ноги, а мой нос то и дело клюёт вонючую кошачью спину.

Удар.

Оксанка повисла на Джахо, но в боевом запале и меня огрела сумкой неизвестной дамы, что спаслась моими стараниями. А затем и мусор в ход пошёл. Благо звякнувший стеклом куль мимо меня пролетел и угодил коту прямиком в голову.

Кошкот рыкнул и поваливался на землю. Чудо что я не оказалась под его шерстяной тушей.

Рывок, и с несвойственным мне проворством я выбралась на волю, а кошачья спина вмиг выгнулась дугой. Правда, как выяснилось секундой позже, Джахо свалила не сила Оксанкиного удара, а гневное стремление уйти в боевую форму. Форму зверя. Гораздо более опасную, но наверняка менее контролируемую.