Аспирант молчал, не отводя глаз от экрана, но губы его едва заметно дрогнули.

– Ага-а… улыбаетесь, – протянула я, довольно закусив губу. – Улыбаетесь же! – и подалась вперёд.

Без злого умысла, честное слово! Всего лишь столь странное явление, как "Брановская улыбка", хотела поближе рассмотреть. Но аспирант предупреждающе выставил руку.

– Не нужно… Мика.

Едва коснувшись моего плеча, Бранище до того остро глянул потемневшими глазищами, что дух выбило. Я как-то враз растерялась, а экстренный запас первоклассных шуток как ветром сдуло.

– «Не нужно»… что? – проговорила совсем тихо, силясь вынырнуть из темноокого омута, чтобы хоть вдох сделать. – Презентацию?

Дверь отворилась прежде, чем аспирант прикрыл глаза и тихонько затрясся от смеха.

– Ян!.. – Марианна Владленовна, заместитель старенького Завлинского, вошла и осеклась, увидев меня. – Оу, а чего это у вас тут так весело?

Бранище мигом подобрался, кашлянул и сосредоточенно уставился в монитор.

– Работаем.

– М-м-м... ну молодцы, – без намёка на похвалу изрекла Марьянка.

Обалденные туфли-лодочки, стоимость которых явно превышала преподавательские доходы, зацокали, предвещая приближение без пяти минут хозяйки к неприметному шкафчику в углу, а я нехотя взялась за ручку.

Ну вот надо было Марьянке так не вовремя заявиться? Взбаламутила всю положительную энергетику.

Возмутительно прекрасная Марианна Владленовна тем временем снова обернулась к нам. Изогнулась, как на подиуме, чтобы подчеркнуть все прелести фигуры, а карие глазки так и посверкивали надменной холодностью.

– Ян Викторович, идём к философам чай пить.

В подтверждение решимости отчаёвничать у коллег, Марьянка выудила из шкафа пачку зефира в шоколаде и пару чайных пакетиков.

– Не могу, – кивком указал на меня Бранов. – В следующий раз как-нибудь.

– Зря. У Антонины завтра юбилей. Она торт принесла.

– Не могу, – повторил аспирант, и в голосе его отчётливо скользнули стальные нотки.

Однако занятая выуживанием съестных припасов Марианна Владленовна этого будто бы и не заметила.

– Ну, ладно. Если надумаете, – эффектно крутанулась она на месте, – приходите. Мы вам только рады будем.

Каблучки кокетливо зацокали прочь, а я нахмурилась, косясь на аспиранта.

Ну ещё бы они рады не будут. Молодых мужчин на кафедре раз-два и обчёлся: Бранов и ещё один брюнетик. Был.

Уволился прошлой осенью, кажется. Я его разок видела и то едва сердце в груди удержала. Было в его необычайно серых глазах нечто… необычно-притягательное, что ли. Девчонки со старших курсов за ним табуном ходили.

– Ну, так что? – скинув Марьянкин морок, постаралась я состроить максимально умилительную физиономию, возвращая внимание аспиранта. – Поделитесь информацией? Или приступать к инвентаризации всех имеющихся во мне достоинств?

Если честно, ничего инвентаризировать я не собиралась. Всего лишь надеялась, что Бранов снова засмеётся. Но аспирант лишь протяжно вздохнул. То ли горевал от перспективы вместо поедания торта сидеть со мной, то ли вслушивался в звук удаляющихся Марьянкиных шагов...

– До чего же ты непонятливая, Вознесенская, – Бранище сощурился, уставившись на крохотные часики в углу монитора. – У-у-у, совсем поздно уже. Вы работу выполнили?

– Ага, – расстроенно зашелестела я листами. Аспирант чудесным образом умудрялся одновременно и «ткнуть» и «выкнуть». – Кажется, выполнила.

Бранов спешно собрал весь раздаточный материал и сунул в верхний ящик стола. На секунду-другую яркая обложка моего «Императора» бельмом мелькнула перед глазами и скрылась в ворохе таблиц и схем.

Аспирант проследил за моим полным вожделения взглядом и хмыкнул.

– Нет. И не мечтайте.

Несносный человек! Он ведь нарочно каждое занятие напоминал мне о существовании в его столе книжки, будто подначивал. Может, ждал, когда я умолять начну или задом крутить, как Марьянка? Или вообще… на преступление пойти отважусь?

– Ну Ян Викторы-ыч, – завела я привычно-сердитое. – Отдайте уже книжку! Сколько можно-то?

– Вы так за неё сражаетесь, Вознесенская, что я уже, грешным делом, решил, может, я несправедливо обвинил вас в бездарности и упустил нечто интересное? – Бранов хитро прищурился, потянув за ручку ящика. – Может, стоит перечитать? Освежить в памяти особо удачные сцены…

Я демонстративно закатила глаза. Тоже мне, напугал.

– Будете издеваться, я расскажу всем о ваших умениях, и вас на опыты заберут.

– Ой, – страдальчески скорчился аспирант, – ну совсем неубедительно! Попробуй ещё раз и понатуральнее. Понатуральнее!

Я насупилась, глядя, как Бранов с заинтересованным видом подпёр кулаком щеку и словно представление приготовился смотреть.

– Скажите, Ян Викторович, ну вот что случится, если вы расскажете мне чуть больше о своих путешествиях?

– Как это что? – вытаращил темно-карие глаза аспирант, и губы его в кошачье-чеширской улыбке растянулись. – Мне придётся тебя убить.

Но я вновь лишь глаза к потолку возвела. Вот ведь шутник! Поседеть, как смешно.

– Ну, точно. Ага. Хотели бы, давно уже меня… фвить, – я размашисто черканула ребром ладони по горлу. – И лежал бы мой трупик в болотах близ Лерны. И пожрала бы его гидра девятиглавая.

Бранов фыркнул.

– Чего ты к этой гидре привязалась? Забудь о ней уже!

Я насмешливо вытаращилась. Забыть? Да тут, чтобы забыть, не одно заклятие забвения наложить нужно.

– Как только узнаю подробности, сразу забуду. Итак, вопрос первый, – решила я брать неприступную крепость наглым штурмом, – зачем вы в мою книгу переместиться хотели? Да-да, – поймав удивлённый взгляд, поспешила добавить. – Я помню, что до гидры с Гераклом засиял именно мой «Император».

– Что за чушь, – Бранов совсем посерьёзнел и заметно смутился. – Я бы ни за что в эту бульварщину не полез.

Бульварщину? Обидно.

– Так значит, процесс перемещения от вашей воли не зависит? Жаль. Читатели будут, ох, как огорчены, – я сделала вид, будто конспектирую на ладони. – Вопрос второй… вас в детстве в качестве наказания отправляли в угол на горох или в какую-нибудь из самых жутких историй Стивена Кинга? Вы поэтому такой дёрганый и злой?

– А я смотрю, у тебя напрочь чувство самосохранения отсутствует?

Бранов нахмурился и отвернулся, а я прикусила язык.

Давно заметила, что аспиранту нравилось болтать со мной и нравилось, когда я допекала его вопросами, пусть даже и не по учёбе. Это уже стало своего рода игрой, в которой я по крохотной крупице добывала информацию, а он всячески этому препятствовал и упражнялся в остроумии.

Ну и просто веселился, надо полагать.

Однако сейчас что-то пошло не так. Я потеряла контроль и, кажется, позволила себе лишнего. Быть может, таких как Бранов вообще в поздемных бункерах-лабораториях выращивают. Весёленькое детство!

– Ян Викторович, я не то хотела сказать...

– Ничего. Что-то я сегодня счёт времени потерял, – вдруг совершенно миролюбиво выдал аспирант и устало потёр глаза. – Совсем темно уже. Тебя подвезти, может? Если подождёшь минут пять…

Подвезти? Он флиртует со мной, что ли?

– Да нет, – опешила я, а Бранов вымученно улыбнулся.

Он всегда так делал, не упускал момент переспросить: так всё-таки «да» или «нет»?

– Уверена?

– Более чем. Мне идти-то всего ничего до общежития. Да и соседка ещё в институте, я уж лучше с ней…

Вышло так, будто я или боюсь, или брезгую. Бранов на долю секунды прищурился, впившись в меня острым взглядом, а затем снова уткнулся в экран.

– Тогда иди. Хороших выходных, Мика.

От смущения и досады я сквозь землю провалиться готова была.

– И вам, Ян Викторович. До понедельника.

– Ага.

Бранище на сей раз даже не глянул. Скоро стучал по клавиатуре и забавно поджимал нижнюю губу, всё больше погружаясь в работу.

Быстренько собрав вещички и не забыв листок с литературой для домашнего прочтения, я была такова. Правда, притворяя дверь, всё же украдкой глянула на аспиранта. Голубоватое свечение монитора делало черты его лица в разы старше, изможденнее.