Николай пристроился на привычном диване, Мор - рядом с ним. Оба внимательно слушали бывшего демона.

- Я вернулся к римской темнице почти сразу же, как покинул Тартеса и Эврифею. Некая важная шишка рвала и метала, обнаружив, что пленники пропали. Виновником сделали старца Анаксагораса - его увели к самому консулу. Меня это весьма заинтересовало. Очевидно, у старика были мотивы помогать узникам. Поэтому я пошел на опасный шаг и устроил Анаксагорасу побег. Впрочем, так называемый мудрец немного разочаровал меня. - Гадер поставил кружку на низкий журнальный столик, который, судя по потрескавшемуся внешнему слою, был сделан еще при существовании Советского Союза. - Выяснилось, что он не собирался бежать на помощь, а скорее, наоборот. Пришлось потрясти его как следует. Он-то и выложил мне всю историю знакомства с Эвмелом. А когда я попросил очень хорошо, старик и рассказал мне про нарисованный Эвмелом план.

- Той самой библиотеки? - поинтересовался Мор, частично уже посвященный в события Гадером.

- Да, той самой библиотеки. Анаксагорас сообщил очень важную вещь: когда владетель рисовал схему, он зачем-то закрасил одну из комнат. К моему великому счастью, старик помнил, какую именно.

- Ты его убил? - насторожился Колян. Гадер усмехнулся.

- Если бы. По доброте душевной я отпустил мудреца восвояси, и он тут же отправился обратно к консулу, надеясь, что за рассказ о человеке, интересовавшемся беглецами, консул не только отпустит его, но и увешает золотом. Консул и отпустил его - на тот свет. Слава богам, никто не стал его даже слушать, посчитав, что старик выторговывает себе жизнь. Той же ночью я отправился в здание Мусейона, предварительно запасшись планом строения.

Тайник обнаружился легко - странно вообще, что его никто раньше не замечал. Возможно, всему виной была отрешенность мудрецов, населявших это место, от мира сего. Как бы там ни было, я вошел в ту самую комнату - и нашел то, что искал до меня Эвмел.

Мор, уже слышавший эту историю, встал.

- Пойду, включу чайник, - произнес он, зевая, и удалился на кухню. Гадер продолжал:

- Овладев силами, я смог, наконец, увидеть, что происходит с моими братьями. Не скажу, что это меня обрадовало - но остановить Эвмела я не мог - шкатулка, та самая шкатулка, которая удерживала Равновесие, была у него в руках. Тогда я проник в Райские кущи. Купола еще не существовало, и мое пребывание внутри прошло никем не замеченным.

Там я познакомился со смышлёным, но очень недовольным жизнью Крылатым. Недоволен он был исключительно собственной внешностью: он полагал, что Создатель был несправедлив, сотворив Светлых слишком разными, и обрезав ему крылья чуть ли не по самые лопатки. Я поддакнул ему пару раз, еще несколько раз выручил и мы подружились. Временами мне казалось, что Иерем, так его звали, знает куда больше, чем я, и видит меня насквозь.

После того, как пропал Тартес, Иерем окончательно перешел на мою сторону, став преданным и верным слугой. Он пообещал мне следить за правителем настолько, насколько это было возможно. Я же не мог воспользоваться силами, находясь так близко к брату - Эвмел сразу бы заподозрил неладное. Пришлось на время затаиться.

Именно Иерем рассказал мне, что владыка пригласил Эврифею к себе, и спустя некоторое время из покоев Создателя вышли мужчина и женщина, совершенно не похожие на находившихся там до этого. Он прибежал практически сразу же после - таким взволнованным я его больше никогда не видел. По счастью, Эвмел отослал всю стражу, и мне удалось беспрепятственно проникнуть внутрь Белого дворца. Когда я вступил в круг, увиденное потрясло меня. Но об этом чуть позже.

Мор и Колян вздохнули одновременно. Мор задал вопрос, давно вертевшийся на языке:

- Как я понимаю, мой серп был твоим оружием? Кто его подбросил мне?

Коляну внезапно захотелось обратно в Рай, и он съежился, стараясь выглядеть маленьким и незаметным. Гадер сказал, не глядя на них:

- Это тоже забавная история. Как я говорил тебе, Никита, мне пришлось присоединиться к Эвмелу и Эврифее. Брат никак не мог понять, что двум всадникам делать с четырьмя артефактами, и с радостью принял в свои ряды меня. Ну, не с радостью прямо уж, конечно, мне пришлось сильно повозиться и устроить несколько хороших спектаклей. В конечном счете Эвмелу пришлось отдать серп мне.

Однако даже втроем мы не справлялись. Очевидно, Орес все же рассчитывал на четверых. Я логично предположил, что нужно отыскать Тарта. К сожалению - или к моему счастью, потому что догадайся брат, что артефакты предназначены только атлантам, он бы сразу раскрыл истинное лицо Смерти - Эвмел так не думал. Он хотел искать четвертого всадника среди смертных - считая меня таким же. Я обнаружил Тартеса в самой глубине Ада, там, куда боялись забредать даже Падшие из Совета. Я увидел, как он страдает, и понял, что плевать мне на количество всадников - я обязан вытащить Тарта из кошмара, в который его загнал наш старший братец.

Рассказывать, как это случилось, тоже весьма утомительно - главное, в конце концов, результат. Но перед тем, как записаться в Падшие и проникнуть в Ад, мне пришлось отказаться от серпа. Я схоронил его на одном из кладбищ, глубоко под землей - и из всадника Смерть превратился в демонишку, который позже вырос в полноценного демона Велиала. Та часть силы, что была со мной, позволяла мне водить за нос всю верхушку Ада.

- Это все хорошо, но ты не объяснил, как серп попал ко мне, - Мор вскочил, услышав щелчок чайника на кухне. - Сейчас, воды горячей принесу.

- Прихвати еще кофе, - крикнул вслед Гадер и принялся пристально разглядывать Коляна. Тому стало не по себе, и он отвернулся, делая вид, что вопрошающие взоры его не касаются. Бывший Велиал хмыкнул.

Вернулся Мор - с чайником, банкой кофе и неизвестно как уместившейся в руках тарелкой с бутербродами.

- Будешь? - поинтересовался Мор у Коляна.

- Нет, ты что, - замахал дух руками, - я ж все равно не чувствую вкуса еды. Только продукты переводить.

- Раньше ты уважительнее относился к голоду, - как бы вскользь заметил Гадер. Колян заморгал.

- Что такое? - ничего не понял Мор. - Гадер, ну ешь хоть ты, зря я что ли, старался.

- Тартеса я попросил представиться Гладу-Эвмелу уже как Брань. Может быть, если Глад узнал бы обо всем сразу, ничего из того, что произошло, не случилось бы. Но никто не мог поручиться за реакцию нашего старшего брата. Потому я предпочел оставить Глада в неведении - и Тартеса заодно тоже. Не зная ничего друг о друге, они могли вполне мирно сосуществовать.