Я резко снижаюсь и просто камнем падаю на холодный пол, перекатываясь вперед и хватая убегающего за край длинной одежды, еще лежащий на белом мраморе. Раздается оглушающий треск, меня отшвыривает назад, но пальцы крепко сжимают схваченную добычу, и Светлый кубарем летит на меня сверху.

Я сбрасываю его на пол, и мгновенно прижимаюхудую шею ладонью. Гнев, злоба, страх мечутся в нем. Он пинается, царапается, изо всех сил пытаясь вырваться. Напрасно.

- Будешь дергаться, сожгу на месте, - ласково говорю ему. Плененный еще немного для вида сопротивляется, но затем обреченно стихает.

- Вставай, - приподнимаюсь и одновременно выхватываю меч, приставляя к нему. Он осторожно встает и смотрит куда-то за спину.

Скашиваю глаза: несколько выживших несутся сюда. Мысленно ругаюсь, пинком отправляю пойманного вперед. Одной рукой держусь за него, второй прислоняю острое лезвие к горлу спереди.

- Быстро!

Его плечи, поникнув, обвисают. Третьему рангу ни за что не пройти на Четвертый круг, будь у них хоть тысяча уважительных причин, так что на помощь рассчитывать парню не приходится.

Мы (к вящему облегчению) спокойно проходим сквозь невидимый заслон. Лестница никак на меня не реагирует. Отлично - еще никогда так не радовалась своей правоте.

Мимоходом расспрашиваю пленника:

- Заслоны стоят на всех лестницах?

Он меня не понимает сначала, что-то бессвязно мычит в ответ, вроде: «какие заслоны?».

- Та штука, что не дает проходить наверх, - терпеливо объясняю.

Пленник оживляется. Выясняется, что на следующих уровнях никаких преград нет. Дескать, с Пятого ранга Крылатые образуют свою общину, отделенную от нижних чинов.

Замечательно, если, только, конечно, не брешет. Цежу сквозь зубы:

- Проведешь меня, значит. И без шуток, ты помнишь, если что...

Бледное лицо моментально сереет. Не хочет, значит, идти со мной. Правильно - я б тоже на его месте не хотела бы.

Ступени подходят к концу. Я приглаживаю волосы, вкладываю меч в ножны. Смахиваю пятна на одежде, возвращая ей приличествующий вид. Немного видоизменяю крылья - на те, которые носят Крылатые Пятого ранга. Повторяю предупреждение, но, судя по лицу вынужденного спутника, можно было обойтись и без этого.

Пятый круг - множество высоких башен, радующих своими узорчатыми окнами и длинными шпилями. Между ними - висячие мосты, под которыми шумят водопады. Продолжения лестницы пока не видно.

- Веди, - толкаю проводника в бок. Он кивает и молча тащится вперед. Видок у него печальный и очень помятый.

- Сделай лицо попроще, - шиплю на него. - От тебя за версту страхом разит.

Крылатый злобно оглядывается, но, помня сказанные совсем недавно слова, выполняет приказ. Несколько раз сталкиваемся с местными. Они не обращают на нас никакого внимания - очевидно, лихорадка розысков всадницы еще не достигла этого уровня. Один Светлый ненароком толкает меня в плечо, бормочет извинения. Я мило улыбаюсь, и как можно быстрее отделываюсь от болтуна.

Спускаемся с последнего моста - дорога, ведущая к выходу, полностью свободна. Зорко оглядываю пространство вокруг: пусто. Экая самонадеянность. Хотя, чего им боятся, когда везде только свои.

Холодные металлические перила уже близко. Осталось немного, и я буду у цели. Глад должен дождаться меня, просто обязан, после всего, что было устроено ради его спасения.

О Брани я стараюсь просто не думать. Ступаю на первую ступень, и сильный удар откидывает меня прямо на спину. Хорошенько прикладываюсь головой о мрамор. Вот же гаденыш! Так и знала, что соврал!

Вскакиваю на ноги, плюя на осторожность. Меч уже привычно ложится в ладонь. Для начала я пришибу своего пленника - все равно он теперь уже бесполезен. Пусть за этим наблюдает хоть тысяча Крылатых.

Сзади звенит сталь. Еле успеваю отклониться, чтобы нанести ответный выпад. Оборачиваюсь. Бывшая добыча стоит в стороне, мерзко ухмыляясь. А прямо передо мной, расправив четыре крыла, держит в тощих лапах длинный меч ипсилотери Ираг. Позади него торопливо спускаются несколько Светлых.

Бешенство охватывает меня. Я тянусь к своей силе, вызывая всю скопившуюся за долгие годы ненависть и злобу.

Разрушать!

Я призываю её, кричу, желая сейчас, немедленно уничтожить этих ничтожеств, осмелившихся встать на моем пути. Сжечь, растоптать, разорвать, умертвить.

И натыкаюсь на гулкую пустоту.

Шкатулка из аврихалька привычно легла в углубление, выдолбленное внутри алтаря.

Эвмел положил захваченный с собой кусок угля на навершие жертвенника и осторожно открыл ларец. Серебряная стрелка указывала ровно на двенадцать часов.

Правитель с содроганием вспомнил то, что случилось в Мисре, когда чуждые силы пытались уничтожить его разум. Как полыхало невыносимым жаром его тело и белое пламя пожирало внутренности. Как стремительно стягивало в тугую пружину мышцы и сгибало кости. Как он очнулся, надломленный, пылающий, и отныне знающий все. Цена была невелика, и Эвмел с радостью уплатил её. Жалеть теперь не о чем.

Атлант снял тонкую, дрожащую иглу. Орес оказался не просто Весами. С его помощью можно было создавать, изменять, разрушать целые города. Если бы знание открылось ему раньше, Атлантида была бы цела. Он остановил бы волны, желающие обрушиться на зеленую равнину, утихомирил бы волнующуюся землю, вогнал бы падающие камни в высокие горы.

Почему, почему отец был настолько слеп все эти годы? Спасение атлантов все это время хранилось в темном ящике в святилище Матери, куда не мог проникнуть чужой любопытный взгляд. Если бы только знать!