- У всадника не может быть страхов, - не слишком уверенно ответила я. - Ну ладно, допустим, а как быть с Девятым?

Падший помрачнел.

- Либо вы пройдете его... либо нет. Хотя, то, что я увидел возле Сторукого, вселяет надежды на успешный исход дела. Брань знает, что вас ждет, поэтому пойдете, как он придет в себя. А до тех пор оставайся здесь.

- Со своими страхами, - невесело хмыкнула я. - А ты что будешь делать?

- У меня полно забот, не терпящих отлагательств. Ты, разумеется, помнишь, что как только вы отыщите Иглу, я приду за ней.

- И не сомневалась в тебе.

- Чмокни Брань за меня, - он хихикнул и помахал рукой.

А затем просто растворился в воздухе.

Я уселась по-турецки на белоснежный пол. Еда, даже приготовленная лучшим поваром мира, не полезла бы сейчас в горло.

Ждать, пока не очнется мой... напарник.

Широкоплечий мужчина с поседевшей раньше времени головой, облаченный в серые потрепанные одежды простолюдина, стоял недалеко от главной городской площади и бесстрастно слушал жреца.

Халар хотел лично проследить, все ли пойдет по плану, не отступит ли священнослужитель от написанной загодя речи. Ради такого случая он даже сбрил бороду - чтобы никто из знакомых случайно не признал одного из самых влиятельных людей в Атлантиде.

Зрелище ревущей толпы его нисколько не впечатляло. Люди - переодетые звери. Сегодня они ластятся к твоей руке, стелятся у ног, чтобы получить лучшую порцию, а завтра, если их вовремя не накормить, отгрызут пальцы и не подавятся. Их нисколько не заботит, что государство, в котором они живут, стало таким благодаря усилиям атлантов. Они видят вокруг дорогие вина, роскошные ткани, красивых женщин и думают, как бы было хорошо, если бы все это стало моим. Им безразлично, кто у власти, кто в тени, кто воюет и кто правит - главное, лакомый кусок, здесь и сейчас: вкусная еда в ненасытно урчащей утробе, горячие объятия продажной красотки и мягкая постель.

Вчера утром прилетела белокрылая птица с вестями от слуги из Афин. Огромное войско атлантов превратилось в дымящееся пепелище; афиняне понесли большие потери, несмотря на внезапность атаки, и сейчас закрылись у себя в акрополе, опасаясь новых врагов. Совета больше нет. Остались: Тартес - жених его дочери, Эврифеи, Гадер и сам Эвмел.

Халар взглянул на тень от гномона. Ровно полдень. Если все прошло, как он задумал, Эвмела уже нет. Гадера, как он слышал, повсюду ищет дворцовая стража - значит, владетель успел отдать приказ об его аресте. Архонта либо поймает личная охрана Эвмела, либо царь сам смекнет, что к чему, и уберется из этих краев подальше. Возможно, прямо сейчас Гадер уже садится на одну из триер возле морских ворот.

Что касается Тартеса, он, будучи по уши влюбленным в Эврифею, и слова сказать не смеет. Надумает чего - с такими юнцами у него, Халара, разговор короткий.

Оратор воздел руки ввысь и потряс ими. Одновременно с этим облако, прикрывавшее солнце, отплыло окончательно в сторону, высвобождая светило из плена. Получилось эффектно - словно боги одобрительно кивнули смертным со своих тронных мест. Солнечный луч озарил и длинные, вытянутые башни дворца архонта Местора, сверкнув зайчиками на покрытых аврихальком шпилях.

Толпа подалась вперед. Люди толкались, желая пройти поближе к первым рядам. Кто-то закричал, взвизгнул тонкий девичий голос, истошно завопила женщина. Возле подножия возвышения, с которого говорил жрец, началась давка.

«И все-таки немного переигрывает», - подумал Халар, зевнув. Нанятый несколько дней назад актер облачился в священный гиматий с восходом солнца. Истинные служители Клейто и Посейдона никогда бы не пошли у него на поводу - но кто будет слушать два десятка пусть и высокопоставленных людишек, когда только он может выставить пару сотен обученных воинов? Все слуги в доме Халара проходили тщательный отбор, и все они с малых лет втайне приучались к оружию.

Поэтому, когда пришла пора отдавать на грядущую войну обычную плату для хозяина любого из наделов Атлантиды, он, не колеблясь, подарил Эвмелу пятьдесят гоплитов, нанятых в Загорье. Его собственное маленькое войско осталось при доме.

Все пройдет как по маслу. Останутся мелочи - собрать верных и преданных и создать свой маленький совет. Можно даже назначить старшего среди них. А Халар будет стоять в тени и дергать тонкие серые ниточки, привязанные к нужным куклам. Власть - вот о чем никогда не задумается ни один дурень из этой разномастной толпы.

- Накормите ваших голодных детей! Идите и возьмите то, что принадлежит вам! - «жрец», умело повышая тенор в нужных местах, наконец, перешел к завершающей части. Хорошо все-таки, что он нанял актера - искусством убеждать эта братия владеет в совершенстве.

Толпа, недослушав вибрирующий тональностями голос, развернулась и ринулась в обратную сторону - туда, где стоял дворец Местора. Загорцы, стоявшие сзади, оказались первыми. Они бросились в узкий проход между каменными домами горожан, напирая и снося все на своем пути.

Многие из них хватали, что попадется под руку, и швыряли в распахнутые настежь окна. Камни, бутыли, яблоки, которых этой осенью было в изобилии, градом посыпались на ни в чем не повинные строения.

Ограждение из тонкого дерева, защищавшее домики, лопнуло под натиском людей. Впереди споткнулась и упала женщина в черном шерстяном платье, на которое, по загорскому обычаю, был накинут длинный серый платок. Напирающий сзади низкий человечек с нахмуренным лицом запнулся об нее и свалился мешком под ноги рослому мужчине. Тот коротко выругался и хотел уже перепрыгнуть через помеху, но наседающие сзади навалились изо всех сил. Придавленная телами отчаянно закричала. Но её уже никто не слышал.

Люди падали, вскакивали и бросались вперед. В середине месива из человеческих тел мать уронила маленькую девочку и испуганно заголосила, заплакала, расталкивая окружающих. Ей не дали сделать и шагу. Огромные жернова подмяли под себя женское тело и распростерло его рядом с худеньким раздавленным детским личиком. Толстый грязный башмак с хрустом наступил на хрупкую шею.

Толпа обратилась в многоголовое чудовище, жаждущее крови. Ставни вышибались одним ударом кулака, двери рвали с петель, вокруг летели булыжники и палки. Злость, жестокость, сила пьянила пришедших на площадь.