Поднялась, отряхнулась. Жаль, что павшую в таком неравном бою некуда спрятать. Хотя это уже неважно: ипсилотери наверняка уже отправил на поиски всадницы всех своих подчиненных.

В ножнах лежавшей короткий меч. Видимо, секиру ей все-таки не вернули. Ну, а меч и мне сгодится.

Одна, вторая, третья. Пятнадцатая, двадцатая, последняя ступенька.

Огромная равнина Третьего круга амальгамовым зеркалом таращится в прозрачные небеса. Со всех сторон к лестнице бегут Светлые.

Эвмел вошел внутрь, осторожным движением вернув стену на место. Теперь никто не мог потревожить его.

На полу, по бокам алтаря, стояли два светильника. Сверху железные чаши были накрыты прозрачным тонким, но твердым веществом; внутри из каждой торчал раскаленный докрасна витой тонкий прут, по которому нет-нет да пробегали огненные сполохи. Он-то и излучал небольшое свечение, впрочем, вполне достаточное, чтобы разглядеть жертвенник и комнату.

Эвмел никогда прежде не видел таких светильников. Он удивленно прикоснулся к прозрачной оболочке; свет внутри даже не мигнул.

Выпрямившись, атлант шагнул вперед, чтобы открыть тайник. Но там, где в святилище Клейто находился потаенный механизм, открывавший ящик с Весами, на этом алтаре помещалась старая деревянная дощечка.

Правитель растерянно посмотрел на возвышение, на которое, по обычаю, полагалось возложить и зажечь благовония. На привычно гладком навершии из аврихалька здесь был высечен отпечаток ладони.

Присмотревшись, царь увидел, что он буквально испещрен тысячами мелких значков.

Знаки не были похожи ни на одно известное ему начертание. Даже дальние восточные страны не пользовались таким несуразным языком.

Тщась прочесть написанное, Эвмел сделал единственное, что мог: положил свою кисть на отпечаток. Удивительно, но врезанные очертания совпали с его рукой, точно фигура заранее была выточена для него.

Сотни маленьких молний пронзили тело атланта.

Листы огромной, живой книги, состоящей из миллиардов страниц, запорхали перед его глазами.

Далекие звезды в диком кружении приближались и уносились прочь. Облака растворялись холодными каплями и собирались в темные ледяные тучи, проливавшимися тяжелым дождем на изнуренную землю.

Он видел, как в черной, рыхлой глубине из ненароком попавшего туда семени зарождается еще бледный, желтый росток; как тянется вверх, жаждой жизни пробивая себя дорогу сквозь мрак и тьму.

Он видел, как выгорают огромные красные солнца, теряя свою оболочку и превращаясь в белые, сияющие небесные тела.

Он видел, как зарождается жизнь в утробе оленихи; как испуганное животное вскакивает от шороха и скрывается в чаще леса, пока внутри делятся десятки новых, только рожденных, крошечных телец.

Тело его разлетелось на мелкие частицы и слилось воедино с тонкой пластинкой из зеленого металла. Атлант попытался оторвать ладонь - и не смог; теперь он и жертвенник были единым целым.

А страницы все так же продолжали порхать в безумном танце.

Дворцы Атлантиды вонзились длинными шпилями в ярко-голубое небо, мощеные улицы легли ровными лентами между каменными и деревянными домами.

Эвмел видел, как играли на берегу возле морских ворот маленькие дети; как накрыла их и рыночную площадь гигантская волна, пришедшая с моря; как от статуи Посейдона отвалилась алебастровая рука с трезубцем и рухнула прямо на проезжавшую мимо квадригу.

Видел, как вокруг святилища, казавшегося сверху игрушечным храмом, вспыхнуло радужное сияние, и оно исчезло в тот момент, когда качнулись Золотые ворота и башни Золотого дворца. Как сломалась и согнулась пополам зеленая равнина, и холодные воды сомкнулись над её жалкими обломками.

Творить.

Созидать.

Разрушать.

Три силы схлестнулись в человеческом теле, стремясь одержать верх. Три силы в ярости обрушились друг на друга, сжигая разум и вытесняя чуждое им сознание.

Когда Эвмел в сильных судорогах упал на пол рядом с алтарем, с его правой руки стекала тонкая струйка крови.

***

Побои велитов, усталость и тяжелые мысли об Эврифее сделали свое дело, и Тартес, утомленный пройденным днем, наконец задремал на охапке соломы, лежавшей в углу его темницы.

Луций так и не навестил своего пленника - консул, недовольный его провалом, задержал римлянина у себя.

... Проснулся Тартес от тихого шороха. Кто-то снаружи двери пытался открыть засов. Атлант подобрался и сел на соломенной постели. Судя по тому, как пришлому не удавалось попасть к нему, это был не велит и не Анаксагорас. Кто же это? Кому есть дело до добычи Луция?

Голос снаружи негромко выругался, и почти сразу же дверь распахнулась, впуская чужака внутрь.

Мисриец в черном парике опасливо прикрыл дверь. В полумраке Тарт почти ничего не видел.

- Тсс, - прошептал ему неизвестный прямо в ухо, разрезая веревки. Атлант обрадованно встряхнул запястьями, разгоняя застоявшуюся кровь.

- Идем, - ночной гость потянул его за собой.

Короткий темный коридор вывел их на улицу. В свете полной луны, щедро разлившей свое тусклое сияние по дорогам города, Тартес с потрясением увидел лицо своего спасителя.

Сомнений быть не могло - от римского плена его избавил Гадер.

- Гадер! - воскликнул младший брат, разом забыв об осторожности. - Ты! Как...