Снейп прервался на секунду, отхлебнул вина и снова поглаживал пальцами ножку бокала. Гарри заметил, что сидит на самом краешке, и уселся поудобнее. В руках у него все еще была книга, и он придерживал пальцем нужную страницу… и отчаянно жалел, что ему нечего вертеть в руках.

– Разумеется, не стоит думать, что слава эта незаслуженна, – продолжил Снейп. – Эти заклятья пагубны, но весьма мощны, и, как все пагубное, легко оборачиваются самым настоящим злом. Возьмем, к примеру, Круциатус.

Учитель вопросительно посмотрел на Гарри, ожидая реакции, и мальчик кивнул.

– Круциатус, – пробормотал он. – Я всегда считал, что это зло и есть.

– К более двусмысленным заклятьям мы вернемся позже, – слегка кивнул Снейп, и во взгляде его промелькнуло презрение. – Как я слышал, ты пытался наложить Круциатус на Лестранж?

– Да, сэр, – чуть слышно прошептал Гарри, подавив желание объяснить, что двигало им тогда. Он опустил взгляд. «Не стоит защищать то, что защищать нельзя».

– Несмотря на то, что считаешь его злом? Впрочем, неважно. У тебя все равно ничего не вышло. Как ты думаешь, почему? – Снейп хитро улыбнулся.

Гарри припомнил и слова Беллатрикс Лестранж, и прочитанное, и опустил взгляд на книгу.

– Большинство заклятий боли требуют, чтобы накладывающий их маг действительно стремился доставить страдания противнику. Для успешного Круциатуса, в частности, необходимо наслаждаться муками жертвы, – Гарри сглотнул. – Мне никогда не нравилось причинять боль. В бою, случайно, это другое дело, но…

– Но наложить его ты не сумел, – резюмировал Снейп и пристально взглянул на Гарри уже безо всякой издевки. – А теперь представь себе, что ты собрался использовать Круциатус и знаешь о трудностях, тебя ожидающих, – как ты сможешь их преодолеть? Можно ожесточить себя самому, можно поговорить с друзьями, имеющими склонность к жестокости, можно наложить на себя Immisericors …

– Immisericors ?

– Заклятье Жестокосердия. Его можно использовать и по отношению к себе, только надо не забыть сделать его ограниченным по времени, чтобы оно прошло само собой и… – Снейп вдруг запнулся, задрожал, болезненная гримаса перекосила его лицо, – ох, что я… Забудь все, что я тут наговорил! Да если ты хоть когда-нибудь посмеешь использовать это проклятье, одно из самых Темных, клянусь, я продемонстрирую все его тонкости на тебе, да так, что ты и рад не будешь.

– Не думаю, чтобы мне этого хотелось, – заметил Гарри. – Кроме того, с трудом представляю, что мне захочется наложить на кого-нибудь Круциатус.

– Я знаю. И именно поэтому я взял его в качестве примера. Шансы, что ты пойдешь и попробуешь использовать его, практически равны нулю.

– А, понимаю.

– Так вот, если бы ты собирался наложить Круциатус и сделал бы это, проклятье повлияло бы на тебя.

– Открыло бы мою душу, как ты сказал.

– Причем открыло бы именно этому заклятью, и ты смог бы насладиться болью жертвы. Дальнейшее – дело опыта; захоти ты повторить заклятье через час, тебе было бы легче, с каждым разом эти чувства становились бы все более твоими, и в конце концов ты не смог бы себе представить, каково это – не наслаждаться причиняемой болью.

Голос Снейпа был мягким как шелк, но рука на ножке бокала дрожала мелкой дрожью, и это потрясло Гарри куда больше, чем слова профессора.

– Вот что делают поистине Темные заклятья, зло в основе своей, – они разрушают душу, – Снейп слегка расслабился. – Теперь давай разберем более неоднозначный пример. Ты читал о заклятье Присяги?

– Да. В книге говорится, что его до сих пор применяют к служащим на некоторых государственных постах.

– И в последние годы довольно часто. Оно накладывается исключительно по доброй воле, и жертва, точнее, объект заклятья, способен описать свои чувства. Но это все равно Темные Искусства, – Снейп ненадолго замолчал. – Впрочем, автор ошибается, относя его к заклятьям типа Империуса. Оно куда ближе к другому средству из арсенала Темного Лорда. Знаешь, какому?

Гарри отрицательно покачал головой. Снейп сорвал запонку с левой манжеты, засучил рукав до локтя и поднял руку так, что Гарри мог ясно видеть Темную Метку. Кожа вокруг нее все еще была воспалена, неся следы неудовольствия Волдеморта и делая Метку еще более зловещей. Гарри непроизвольно втянул воздух сквозь зубы.

– Она, – рявкнул Снейп, поднеся руку еще ближе, – накладывается лишь по взаимному согласию ; это – обязательное требование. Поэтому ни один шпион не смог быть бы на моем месте – получение Метки свидетельствует о твоей искренности во время приношения присяги. Шпион не может стать Пожирателем Смерти. Приходится ждать, пока Пожиратель Смерти станет шпионом, – он встретился глазами с Гарри. – Я дал свое согласие, я знаю о том, как Метка действует, и я могу об этом говорить – в точности как при заклятье Присяги. Тебе понятно?

Гарри в ответ не смог вымолвить и слова, даже если бы знал, что говорить. Он пожирал глазами символ служения своего отца и не мог отвести взгляда от змеи, выползающей из черепа, до тех пор, пока не испугался, что сейчас она заговорит с ним. Шрам жгло огнем, и Гарри постарался прогнать из головы все мысли.

– Гарри, – Снейп резко одернул рукав. – Гарри, ты же знал об этом, разве не так?

Гарри, весь дрожа, кивнул. После того, как Метка скрылась под одеждой, стало полегче.

– Прости, пожалуйста. У меня разболелся шрам, вот я и попытался ни о чем не думать.

– Вот оно что.

– Продолжай. Так что ты говорил насчет заклятья Присяги?

– Оно все равно относится к Темной магии, поскольку влияет на мозг и душу накладывающего заклятье, – Снейп покачал головой и потер лоб. – Боюсь, я потерял нить рассуждений. Извини.

– Да все в порядке, – Гарри вновь взглянул на книгу. – Можно, я ее дочитаю?

– Да, – кивнул Снейп. – Но мы обязательно обсудим ее, когда ты закончишь. Можешь читать большую часть находящихся здесь книг, только дай мне знать заранее, что именно ты выбрал: некоторые вещи я захочу обсудить с тобой до или после чтения, а иногда и до, и после.

– Договорились.

На следующее утро он пошли в лабораторию Снейпа. Зельевару нужно было заняться приготовлением зелья Сна-Без-Снов, а Гарри – закончить летнее задание.

– Может, проверим, не вырос ли ты, – лукаво предложил Снейп. Сделав отметку на стене, он заметил: – Вроде не слишком. Как ты себя чувствуешь?

– Все побаливает, – пожал плечами Гарри. – Днем ничего страшного, но спать тяжеловато.

– А как голова?

– Пока ты был в больничном крыле, мадам Помфри научила меня, как подогнать под себя очки.

– Отлично. Я тут думал о твоих болях, – Снейп добавил в котел полную ложку вязкой серебристой массы.

– И?

– Они могут продолжаться где-то полгода; возможно, чуть дольше. Ты не сможешь принимать обезболивающие столько времени.

– Ох.

– Но я могу дать тебе зелье, расслабляющее мышцы и связки, а значит, ослабляющее боль. Днем его принимать не стоит, поскольку увеличивается риск травмы от любого физического повреждения, но на ночь, надеюсь, оно поможет.

Гарри вытаращился на Снейпа, который в ответ удивленно поднял брови.

– Так как?

– Спасибо!

– Только не рассказывай мадам Помфри.

Все утро Гарри возился со своим летним заданием, а после обеда начал все переделывать. Во второй раз, похоже, зелье удалось – отец, во всяком случае, оценил его работу на четыре с плюсом.

– В идеале зелье должно быть абсолютно прозрачным, – заметил Снейп, объясняя неясные моменты. – Видимо, ты не промыл сушеную вербену перед тем, как натереть ее.

– Ее нужно было промыть?

– Да.

– Но в рецепте об этом ни слова не сказано!

– А если тебе указывают добавить ингредиент, натертый на грубой терке, ты не понимаешь, что должен добавить только натертый ингредиент, без примесей?

– Понимаю, но…