– Но? – насмешливо спросил он.

– На это полнолуние жертвой выбрали тебя.

– Ох, – прошептал мальчик. Сердце сжалось от ужаса; перед глазами все поплыло.

– Сядь, Гарри, – настойчиво сказал Ремус. Гарри покачал головой; комната закачалась еще сильней.

– Они пытались заставить меня сделать это еще в прошлое полнолуние. Я отговорился тем, что у меня не было такой возможности. На этот раз они отступать не намерены. Если я не соглашусь, они убьют меня и постараются заразить тебя – чтобы люди решили, что я погиб во время нападения.

– А разве я не пойму, что это не ты?

– Они могут подобрать нападающего, похожего на меня-волка. Ты не отличишь, – Ремус натужно сглотнул. – Короче говоря, я получил прямой приказ…

– Может, мне поддаться? – скривившись, предложил Гарри.

– Нет!

– Но мы могли бы шпионить на пару.

– Гарри, нет! Даже думать о таком не смей! – Ремус побелел и вздрогнул, но взял себя в руки и продолжил твердым голосом: – В полнолуние оставайся среди людей – мне нужны свидетели. Если у них все же получится и после тебе покажут мертвого волка или мое мертвое тело, требуй проверки. В первый месяц ее не провести, но потом есть способ выяснить, кто тебя заразил. Образуется своего рода связь… вроде родства. И последнее… – теперь он почти шептал, – если Северус выгонит тебя, укуси его. Значит, он того заслуживает.

Гарри медленно сел. Зачем оставаться на ногах – сейчас это пустая трата сил, а они еще потребуются. Скамейка вдруг показалась ледяной.

– Как я могу тебя защитить?

– Я же тебе сказал…

– Нет. Ты сказал, как мне защитить твою честь. А как мне защитить тебя ?

– Это проблема Дамблдора, не твоя, – покачал головой Ремус. – Может, они и не убьют меня, но показаться здесь я уже никогда не смогу. Просто… если у них все-таки получится , – тревога исказила его лицо, – я хочу, чтобы ты знал : я никогда бы тебя не предал. Я знаю, каково быть оборотнем и не позволил бы обречь тебя на такое.

– Так я могу тебе доверять?

– Доверять можешь, – согласился Ремус и, поколебавшись, прибавил: – Но на людях лучше делай вид, что не доверяешь.

Гарри прикрыл лицо руками. Все вокруг ходило ходуном, словно во время качки.

– Может, если они сочтут, что я пытался и не смог, то будут не так злы, – теперь оборотень говорил ровно и спокойно, точно перечисляя источники, необходимые для исследования. – Не оставайся со мной наедине. Ничего у меня не бери – даже пергаменты, необходимые для уроков. Селена скоро снова появится; я предупрежу тебя через Гермиону. Нужно, чтобы в ее присутствии ты относился ко мне с особым подозрением.

– А почему бы тебе просто не прогнать ее?! – неожиданно обозлился Гарри. «Это она во всем виновата! И избавиться от нее легче легкого…»

Ремус опустился рядом и прикрыл глаза.

– Гарри…

– Ты мог бы это сделать! Она же одна из них, и тебе это прекрасно известно! Ты все повторял, что не согласен с их действиями, – так помоги остановить их!

– Селена верит в то, что борется за правое дело, Гарри. Она не жестока, просто наивна…

– Она террористка! Она помогает Волдеморту! Из-за таких, как она, люди и оправдывают крутые меры Фаджа…

– Я ЗНАЮ! – бледное лицо Ремуса вспыхнуло гневным румянцем. – Боже, Гарри, неужели ты думаешь, что мне все это неизвестно? Но я не предам мою… мой…

«Опять мне довелось это услышать, – с отвращением подумал Гарри. – Мой род . Видно, Северус понимает больше моего».

– Что «твой» , Ремус? – рявкнул он.

– Не знаю, как тебе объяснить…

– Объясни уж как-нибудь!

– Она… ей было тринадцать, когда ее укусили. Родные выгнали ее – сказали, что ей место среди таких же, как она, – Ремус вздрогнул и вновь прикрыл глаза. – У нас есть специальная сеть, помогающая узнавать о тех, кто недавно стал оборотнем, и я ее подобрал. Мне уже доводилось делать такое для других, но это были взрослые люди – они проводили со мной одно-два полнолуния, потом уходили. А Селена жила со мной до семнадцати лет. Мы до сих пор стараемся вместе встретить Рождество, – его глаза вновь вспыхнули волчьим блеском. – Она – моя приемная дочь, иначе не объяснить. Она – член моей стаи. И приходит она лишь потому, что пытается защитить меня от гнева Рэндольфа. Пусть она неправа, я все равно буду ее защищать.

Гарри ясно видел боль в глазах Ремуса, но это не утихомирило его, наоборот – гнев обратился в ярость, без труда различимую в его голосе:

– Но ты мог бы сообщить о ней!

– Да, Гарри, – Ремус устало прикрыл лицо руками. – Мог бы. А ты бы так поступил?

– Да!

– Ну так действуй, – оборотень резко вскинул голову. – Донеси на меня.

– Но ты… ты же не…

– Я же связан с преступницей, Гарри. Иди. Донеси на меня, – янтарные глаза Ремуса горели диким блеском. – Сообщи в Отдел контроля над магическими созданиями. Они могут сделать со мной все, что захотят, – у меня нет прав. И я, конечно, во всем признаюсь – под пыткой или Веритасерумом. Они схватят ее, ты еще несколько недель будешь в относительной безопасности, да и у Рэндольфа будут трудности – пока еще найдешь нового связного.

Ответа Гарри не нашел.

– Ну? – насмешливо протянул Ремус. – Разве ты не хочешь доказать свое моральное превосходство? Пусть пострадают твои чувства – зато справедливость восторжествует. Я, по крайней мере, надеюсь , что твои чувства пострадают, – мне приятно думать, что я что-то значу для кого-то .

– Ремус…

– Уходи.

Гарри вышел наружу. Все, он больше так не может! Пора как-то налаживать отношения с Ремусом, пусть даже это осложнит отношения с отцом. Как все же запутано! То, что он встречается с Гермионой, неприятно отцу; отношения с Северусом и Драко грозят его дружбе с Роном и Гермионой… Забраться бы сейчас в постель и ни с кем не разговаривать…

Он отправился ужинать.

– Что случилось, Гарри?

Гарри оторвался от своей тарелки, которая сейчас больше напоминала картину художника-абстракциониста.

– Просто устал, – пробормотал он, подогнав вилкой две горошины к получившемуся «произведению искусства». Больше всего ему бы сейчас хотелось, чтобы Сириус был жив. «Правда, – мрачно подумал он, – это бы только все усложнило. Они с Северусом постоянно бы цапались, и мне пришлось бы и их разнимать». Эта мысль радости не прибавила.

– Сны? – настойчиво спросила Гермиона.

– Нет. Правда нет – просто бессонница. И сегодня мне вряд ли удастся выспаться, – он подумал о том, как бы вели себя Ремус с Джеймсом. Хотя ему не очень понравилось, как Джеймс обращался с Северусом в последнем виденном воспоминании, он понял, что снова думает о Джеймсе с любовью. Может, оттого, что видел, как тот тетешкал и прижимал к себе малыша, а может оттого, что чувствовал – в заносчивости Джеймса не было злого умысла, просто он был таким, каким был. Мальчик вдруг припомнил, как Ремус и Сириус улыбались, вспоминая о снитче. Может, и он со временем улыбнется, припомнив, как Гермиона рассказала Макгонагалл о «Молнии» или как Рон ругался с ним из-за денег: «Да, она поступала так, а он – эдак, и я их любил». Гарри отбросил вилку, и она со звоном упала на тарелку: «Да что же это! Я представляю себе, что они умерли?!»

– Гарри? Что с тобой?

– Все нормально, – машинально ответил Гарри и сразу же пожалел об этом. Может, Гермиона и отстала бы, услышав хотя бы банальную отговорку, но такой ответ лишь укрепил ее подозрения.

– Знаю я это твое «нормально», – ехидно заметила она. – Пошли, пройдемся.

Октябрьский вечер был прохладным. Они вошли в огороженный стеной розарий; на клумбах еще держались последние розы, чуть тронутые морозом. От холода они даже не пахли. Гермиона провела Гарри в беседку, увитую все еще зелеными листьями дикого винограда.

Он притянул девушку ближе, целуя, растворяясь в мягкости ее губ. И ему неожиданно пришло в голову – интересно, а тело ее под выстуженной мантией такое же теплое, как и дыхание? Проверить он не посмел. Может быть, будь это не Гермиона, а кто-нибудь другой, попроще…