– Тогда ладно, – кивнул Гарри.
– Могу ли я еще чем-то помочь тебе, Гарри?
Вместо того чтобы ответить отказом и благополучно уйти, Гарри задумался.
– Вообще-то, да, – ответил он. – Я тут немного запутался. Скажите, Темные Искусства и магия духа – это одно и то же? Северус считает, что любая магия, требующая эмоций, – Темная и очень опасна, пусть даже некоторые заклятья и разрешены законом. Вот я и задумался – а как же заклятие Патронуса?
– Северус еще слишком молод, – примирительно заметил Дамблдор. – Все эти заклятья относятся к магии духа. Вообще-то термин «Темные Искусства» применим – по крайней мере, применялся раньше – лишь к заклятьям, разрушающим либо заклинающего, либо его цель. Правда, первое, к сожалению, не обязательно. В 1946 году состоялась конференция, на которой была предпринята попытка определить, какие заклятья из относящихся к магии духа никогда не могут быть признаны Темными. Заклятье Патронуса вопросов не вызвало – оно не требует негативных эмоций, не оказывает болезненных эффектов для заклинающего и просто прогоняет дементора. С другими заклятьями было сложнее. Для примера могу привести исцеляющие заклятья, воздействующие на заклинающего так, что он не может причинить кому-то вред. Подобный побочный эффект можно считать хорошим, но он может сыграть и против заклинающего, если тому придется защищаться от нападения. Заклятье Верности не наносит вреда объекту – к тому же, он должен согласиться на это добровольно – но все же усиливает его доверие к заклинающему, – Дамблдор смолк на секунду, давая Гарри усвоить услышанное. Гарри содрогнулся.
– В некоторых случаях это заклятье способно причинить вред, но мы не способны достаточно оценить степень вреда, чтобы однозначно классифицировать заклятье как относящееся к Темным Искусствам. К третьей категории относятся все Связывающие заклятья, вроде заклинания Присяги. Они изменяют восприятие как заклинающего, так и объекта, и, без сомнения, должны были быть отнесены к Темным Искусствам, но тут уже воспротивились законники, которым подобная классификация могла бы принести значительные неудобства.
– Но если других исключений нет…
– Исключений очень много, Гарри. Лишь три процента заклятий не вызвали у нас никаких сомнений. Я просто перечислил те из них, с которыми тебе придется столкнуться с большей вероятностью.
Когда Гарри вернулся в гриффиндорскую башню, Рона и Гермионы в гостиной не было. Он уже устроился в кресле, когда заметил упомянутую пару, поднимающуюся по лестнице. Они подошли к нему и сели рядом.
– Я что, неясно выразился? – ядовито осведомился Гарри. – Отвалите на хрен.
Рон высыпал из своей сумки сласти. Стол перед Гарри оказался заваленным шоколадными лягушками, сахарными мышами и желатиновыми червячками, которые Гарри до этого еще не попадались.
– И вы считаете, что я за сласти размякну и прощу вас? – гневно спросил Гарри.
– Я специально смылась из школы, чтобы купить тебе конфет, – чуть слышным шепотом отозвалась Гермиона. – В качестве наказания. Прости меня. Я слишком далеко зашла в своем исследовании, признаю.
– Очень удачное определение предательства, – хрипло заметил Гарри.
– Гарри, так нечестно! Я понимаю, что ты взбешен, но ты ведь нам тоже врал.
– Это к делу не относится, – возразил Гарри.
– И еще как относится! Если уж врешь специально, чтобы меня расстроить, имей смелость отвечать за последствия! Ты меня расстроил, ты перепугал меня до смерти – что я, по-твоему, должна была делать?
– У тебя нет никакого права вообще лезть в мою жизнь! – заорал Гарри.
– А я тебе не игрушка! – завопила Гермиона в ответ. – Ты хоть понимаешь, через что мне пришлось пройти по твоей милости? На прошлой неделе я недобрала два балла на контрольной по нумерологии! У моего Очищающего зелья были те же побочные эффекты, как у зелья, получившегося у всех остальных студентов, – я просто не успела прочесть что-нибудь дополнительно, потому что бездарно тратила время, волнуясь за тебя! Я не хочу потерять тебя из-за какой-то глупости!
Гарри внезапно осознал, что сочувствует ей. Значит, Гермиона недобрала баллов на контрольной? А ведь она даже не заикнулась об этом. И все-таки…
– Может, тебе бы удалось потратить время с большей пользой, если бы ты просто поговорила бы со мной, – с намеком сказал он.
– Каждый раз, когда я пыталась, выходило только хуже.
– Да уж. Впрочем, я не слишком тебе помогал, – сдался Гарри.
Оглядевшись кругом, он заметил, что остальные студенты притихли и напряженно наблюдают за ними. Выудив из груды конфет шоколадную лягушку, Гарри пробормотал:
– Ладно. Дайте мне один день, чтобы успокоиться и все обдумать. Поговорим завтра после квиддичной тренировки.
Гарри сидел в спальне, жевал конфеты, пока его не затошнило, и пытался обдумать ситуацию. Северус хотел, чтобы он закончил карту. Дамблдор хотел, чтобы он возобновил занятия ДА. И то, и другое легче осуществить с помощью Гермионы. Рон для этой цели подходит меньше, но на Рона он и злится меньше. Да и Ремус считает, что у Гарри нет никакого права так сердиться на Гермиону после попытки убедить ее, что что-то с ним не так.
Ладно, о настоящем примирении речи пока быть не может, а вот перемирие заключить необходимо. Ему нужны союзники, а Рон и Гермиона нуждаются в его обществе. Если он позволит им это, то со временем успокоится настолько, что сможет простить их, ко всеобщему счастью.
Гарри представил, как Рон и Гермиона пробираются в Хогсмид, и рассмеялся в голос. Даже если они не пошли дальше подвала «Сладкого Королевства», подобное поведение было абсолютно нехарактерным для Гермионы.
Неожиданно ему захотелось услышать, как Гермиона рассуждает о карте. Она бы говорила о ней, как об очередном домашнем задании, просто очень интересном.
Гарри откусил голову следующей шоколадной лягушке, и та перестала дергаться. Лягушка была явно лишней, он и так уже съел слишком много сладкого, но Гарри все равно проглотил откушенный кусок. Значит, решено: он поговорит с ними и предложит сделку, для всеобщего блага.
После того как Гарри сгреб поднесенные ему сласти в кучу и унес и их вместе с книгами наверх, внимание всех студентов в общей комнате сосредоточилось на Роне и Гермионе.
– Смоемся? – предложила Гермиона.
– Хорошая идея, – одобрил Рон.
Они вышли из башни и начали спускаться по лестницам.
– Пойдем куда-нибудь или просто погуляем? – спросил Рон.
– Я вот что подумала, – медленно ответила Гермиона. – Мы так забегались, что даже не прочитали про заклятье, о котором писал Гарри, – она надеялась, что до Рона дойдет, что именно она имеет в виду. – Нужно им заняться.
– По-моему, он снова изменился, – заметил Рон.
– Джинни мне еще в субботу вечером сказала, – кивнула Гермиона. – Я хочу знать, нормально ли это и сколько это будет продолжаться.
– А я хочу знать, кто этот человек, – резко парировал Рон. – И если он еще жив, то я лично его убью.
– Гарри это может не понравиться.
– Неужели ты думаешь, что Гарри не захочет отомстить за свою маму?
– Мы же не знаем, что именно произошло, – пояснила Гермиона. – Если это случилось с ее согласия, то его вины тут нет.
– Моя мама вечно рассказывает о Лили, – упрямо ответил Рон. – Говорит, что Лили была по уши влюблена в Джеймса. Если…
– Мы слишком много болтаем, – резко перебила Гермиона. – Из-за этого Гарри и не захотел ничего нам рассказать. Замолчи.
– Никто же не слышит…
– Может, да, а может, и нет.
Рон с сомнением оглядел лестницу и коридор, начинавшийся у ее подножия, пожевал губу и кивнул:
– Пошли.
На этот раз найти нужную информацию было куда сложнее – из-за необходимости хранить все в секрете. Гермиона, не имея возможности обратиться за помощью к мадам Пинс, притащила целую груду здоровенных фолиантов и принялась накладывать на книгу за книгой поисковое заклятье. Рон тем временем решил поискать фотографии Волдеморта, чтобы проверить, не был ли тот отцом Гарри.
