Естественно, реальной власти у сёгунов Асикага уже не было. При них появились канрё — примерно то же самое, что регенты в минувшую эпоху. Но жизнелюбивого Ёсимасу не смущало ничто.
Победа ужаса развала над кошмаром войн
Погромщики и поджигатели прошлись по Японии куда страшнее, чем любой Хубилай. Тот почти наверняка пощадил хотя бы буддийские монастыри. Эти же не щадили ничего.
Но полагаю, что людей, якобы «грабивших» дома столичных богачей, можно вполне оправдать. Они лишь отбирали то, что им недодали, то, что было ими же и произведено. Когда так называемая «элита» обжирается, а остальные люди едва сводят концы с концами, ущемленное трудовое большинство может воздействовать на «элиту» любыми методами. В случае с Японией XV века ничего, кроме лозунга «грабь награбленное», возникнуть и не могло. Исторический урок надо бы хорошенько заучить «элитам» более поздних времен и иных стран! Но, судя по всему, история не учит никого…
В 1485 г. особенно жестокие сражения ударили по провинции Ямасиро. Там сошлись не на жизнь, а на смерть два клана семейства Хатакэяма. Выяснение отношений шло из-за поста канрё.
И тогда крестьяне и самураи низших рангов («дзи») массово дезертировали из армий, набросившихся словно саранча на реквизированные у местного населения припасы. Но они не просто разбежались по домам, а выступили в качестве третьей силы. Выстроив собственный грозный военный лагерь, ныне побратавшиеся противники послали ультиматум тем, кто еще продолжал воевать. Обе армии должны были уйти из провинции Ямасиро, все имения требовалось возвратить владельцам, все заставы, взимающие пошлину — разрушить.
И эти требования пришлось выполнять, притом — очень быстро.
Вот теперь «икки» в Ямасиро ощутили настоящую мощь. В 1486 г. в провинции было учреждено временное правительство из «икки».
Не менее серьезные перемены произошли и в провинции Kara. Там уже давно находился центр буддийской школы «Чистой Земли». Известный проповедник Рэннё, чьи идеи были просты и доходчивы, пользовался огромным уважением среди местных крестьян. (Кстати, он отвергал безбрачие для духовенства — и так сильно противодействовал этому догмату, что оставил после себя двадцать девять детей).
Местный феодал Масатика Тогаси привлек сторонников «Чистой Земли» на свою сторону. Как скоро выяснилось, сделал он это совершенно напрасно. В провинции возник Союз прямодушных — народная армия, которая превосходила мощью дружины боевых монахов. Оказалось, что контролировать их невозможно. В 1488 г. эта армия восстала против самураев и изгнала Тогаси. Теперь власть в провинции перешла к ним, благо эти люди обладали бесстрашием. По их доктрине (весьма напоминающей некие малосимпатичные движения начала XXI века), смерть в бою наверняка означала рай и пребывание в блаженстве.
Укрепленный монастырь Исияма Хонгандзи был отстроен ими в устье реки Ёдо. Сейчас там расположен Осакский замок. Так что эти повстанцы обладали не только решимостью, но и серьезным стратегическим подходом.
Война Онин, вроде бы, завершилась. Но теперь страна пребывала в состоянии непрерывных гражданских войн. Они шли до начала XVII века.
И то, что творилось в распадающейся на части стране, получило название «гэкокудзё» («подавление высших низшими»). Самурайские кланы копали могилу противникам, но сверзились туда они все. Без разбора.
Глава 29.
Век войны всех против всех
Война шла на планетарном уровне, а действия противников были выдержаны в стиле воспитанников подготовительной группы детского сада, не поделивших песочницу.
А. Свиридов, «Звирьмариллион»
Выжить в условиях перманентной войны всех против всех смогли далеко не все кланы аристократии. Многие дома просто исчезли напрочь. К ним, между прочим, относятся и Ямана, и Хатакэяма. Они ликвидировали друг друга сами.
Были и те, кого ликвидировали «низшие», едва ли не простолюдины. К примеру, дом Токи погиб благодаря бывшему монаху Тосимасе Сайто, который, уйдя из монастыря, стал торговцем маслом. Тосимаса первым делом убил самурая, усыновившего его, с этого и началось его выдвижение. На острове Сикоку возвысился клан Тосокабэ, но он недолго главенствовал, поскольку и сам был сметен.
Резня успешно двигалась дальше.
Новые полководцы — новые битвы
Если кто-то полагает, что трагические события были связаны только с унижением «низшими» «высших», то это не вполне верно. «Благородные» фамилии сами порой показывали пример всем остальным.
Приблизительно в 1490 г. в клане Асикага тоже началась внутренняя резня. Масатомо Асикага, брат жизнерадостного сёгуна, потребовал от своего сына Таты принять монашеский сан. Но юноша еще не насладился всеми радостями жизни, к тому же, вероятно, он не был хорошим конфуцианцем. Семенная ссора завершилась тем, что сын просто-напросто убил отца.
Теперь он был объявлен вне закона, а это значило, что любой самурай мог «строго наказать» преступника, не забыв о его имуществе. Особо прогневался на отцеубийцу некий Синкуро Исэ. (Впрочем, непонятно, кем он мог приходиться сёгунскому клану, что так переживать). Тата был осажден в замке Хорнгоэ и вынужден (вместо наслаждения жизнью) совершить ритуальное самоубийство. А Синкуро Исэ не только удовлетворил свои конфуцианские чувства, но и стал владельцем замка, а заодно — и всего полуострова Идзу. Теперь настал черед сменить фамилию, и он стал владетелем Соуном Ходзё. (Не надо путать его с сиккэнами прежней эпохи, тех давно уже не было на свете, и новый Ходзё никем им не приходился).
Полуострова новому владельцу, принявшему монашество, показалось как-то маловато. Но немедленно выступать с военной экспедицией на восток, в провинцию Сагами, не хотелось: хоть Соун и был монахом, но радости жизни ему, скорее всего, тоже не казались чуждыми.
В результате юноша, унаследовавший эту провинцию, был приглашен буддийским монахом (!) Соуном Ходзё на охоту на оленя. Не вполне ясно, полностью ли нарушил свой статус Ходзё, и пострадало ли хоть одно невинное животное, но вот приглашенный совершенно точно стал его добычей. А вскоре добычей сделалась и вожделенная провинция Сагами.
Правда, монах-убийца не слишком долго наслаждался приобретением, посматривая заодно и на другие близлежащие земли. В 1519 г. он ушел-таки в круг перерождений, предложив своему сыну Удзицуне дальнейший путь завоеваний. Последний воспользовался очередным скандалом в очередном благородном семействе — и занял замок Эдо, расположенный на месте нынешнего Токио. Внук монаха довершил завоевание.
И все же, надо отдать им должное, эти возвысившиеся предприимчивые люди были обязаны своими успехами лишь собственным талантам, а не роду и не положению в обществе. Что ж поделать, если таланты пришлось направить на вещи, выглядящие злодеянием?! А разве не настоящее злодеяние — потомственность аристократов, возвышающихся с младенчества неясно за какие заслуги? Разве жизнелюбец Ёсимаса Асикага, наблюдавший из дворца за пожаром столицы — не истинный злодей?
Нельзя однозначно осуждать тех, кто боролся за возвышение и собственность в ту огненную эпоху. А вот аристократическое государство в годы, когда режим Муромати бился в мучительной агонии, как раз и доказало собственную полную несостоятельность. Но и этот урок истории остался невыученным…
Власть бакуфу оказалась столь незначительной, что со ставкой сёгуна теперь не считался никто. А Соун Ходзё даже почитался за образец удачливости… и доблести.
С. Тёрнбулл приводит отрывок из его завещания сыну, где Ходзё предстает чрезвычайно разумным человеком:
«Должно всегда чтить богов и будд.
Ложись в постель до восьми вечера. Воры обычно вламываются между двенадцатью и двумя, так что, если будешь проводить вечера в пустых разговорах и ложиться поздно, можешь лишиться и ценностей, и репутации. Экономь дрова и свет, которые тратишь, если бодрствуешь допоздна, и вставай в четыре утра.
