Честно говоря, Хидэёси Тостоми не предполагал, что его друг соперник окажется сёгуном. А предполагать следовало бы. Он завещал завоеванное своему малолетнему сыну. Пожалуй, это даже больше, чем авантюра в Корее, говорит в пользу версии о безумии. Ведь Хидэёси не мог не знать, чем уже завершались подобные диктатуры. Тем не менее, именно так он и поступил. Кроме того, чтобы обеспечить пятилетнему Хидэёри Тоётоми хорошую будущность, был создан регентский совет. Среди пяти регентов оказался и знакомый нам Иэясу Токугава.

Все пошло примерно так, как было и при захвате власти со стороны Хидэёси Тоётоми. Самым богатым на данмё Японии был Иэясу Токугава. Его доход равнялся 2 557 000 коку риса в год (1 коку хватало, чтобы прокормить одного человека, и это «валютное» исчисление еще долго было в Японии). «Олигарх» сказали бы сейчас, и были бы совершенно правы.

Но к остальные «олигархи» из регентского совета обладали и серьезным влиянием, и богатством. И, что характерно, армиями. К тому же, Иэясу Токугава был уже весьма немолод (ему исполнилось пятьдесят шесть лет). Его боевая юность закончилась, теперь это был зрелый полководец и государственный деятель. В корейской кампании и прочих битвах последних лет он не участвовал, наращивая богатство и влияние. Токугава отлично использовал мировую, заключенную с Хидэёси.

Стало понятно, что планы этого человека простираются гораздо дальше регентства при малолетнем внуке крестьянина.

Как ни странно, более всего ему метали не коллеги-соправители, а некий даймё Мицунари Исида. Он был отмечен Хидэёси после того, как проявил себя не в бою, а на чайной церемонии. Ему довелось участвовать в корейской кампании, но при штабе.

Иэясу Токугава строил на него свои планы, надеясь, что Исида устроит необходимую ссору регентов и даст возможность начать войну на той пли иной стороне. Так оно и произошло.

Пока время было мирным, Иэясу разместился в замке города Осака, где встретился с первым англичанином, прибывшим в Японию. Капитан Уилл Адамс показался неплохим собеседником, а груз его корабля (конфискованный Токугавой) — очень неплохим дополнением к арсеналу (там были пушки и ружья европейского образца, а заодно — боеприпасы к ним).

Тем временем даймё «делали ставки» — Исида заявлял, что представляет интересы малолетнего наследника и вербовал союзников. Иэясу занимался тем же. Многие полководцы из «старой гвардии» оказались на его стороне, полуштатского штабиста Исиду они не очень-то жаловали.

Ветераны корейских войн вновь, как и в ходе экспедиции, поделились на два лагеря. Дон Антонио оказался среди сторонников Исиды, Като поддерживал Токугаву. Пожалуй, это решение оказалось роковым для христианства в Японии. А сам Иэясу Токугава ждал, когда противник сделает первый ход в игре. И вновь он не просчитался.

Союзник Исида Кагэкацу Уэсуги начал строительство крепостей в своей провинции. В 1600 г. Токугава пригласил его в свою ставку, дабы тот объяснил, зачем это в мирное время потребовались такие военные усилия. Сам Кагакацу не явился, но заявил через советника, что городские самураи вроде Токугавы могут сколько душе угодно коллекционировать предметы для чанной церемонии, а вот провинциалы коллекционируют вооружение.

Иэясу понял, в чем истинная подоплека дела: «коллекционеры оружия» намеревались вынудить его двинуть войска на восток, на провинцию Кагакацу, а в это время Осака будет захвачена. План сорвался, но самым любопытным образом: Токугава и впрямь двинул армию на восток, якобы намереваясь ударить по Кагакацу, носам отлично контролировал и ставку, и столицу. На самом деле, на «коллекционера» вполне нашел бы управу Одноглазый Дракон Дато со своим северным войском.

1 сентября 1600 г. Иэясу получил сведения о мятеже Исиды. Тот попался на уловку и перешел свои Рубикон. Первый удар Исида нанес по замку Фусими, расположенному вблизи Киото.

Штурм Фусими начался еще 27 августа, и командующий, хороший друг Иэясу Мототада Торин сделал все, чтобы затянуть время, зная: силы Токугавы на подходе. Но Исида проявил коварство: человек, жену и детей которого пригрозили распять, поджег башню замка. Тории отказался сдаваться или совершать сёпуку, вместо этого он предпринял несколько вылазок из крепости. После этого от его гарнизона осталось десять человек, и враг уже готовился праздновать победу. Пекин самурай хотел отсечь ему голову, но старый командующий назвался, и противник великодушно подождал, пока тот все же покончит с собой.

Затягивание времени сработало, к тому же Исида потерял при штурме много солдат.

Захват Фусими означал подкрепления для армии Исиды. Пока что с ним находились солдаты дома Симадзу и небезызвестного покорителя Пхеньяна Кониен (Антонио).

Иэясу выступил на запад. Среди его полководцев едва не возник поединок из-за тот, кому атаковать первым, но, к счастью, был вовремя заключен компромисс. И стратегические замки благополучно перешли в руки Токугавы.

Теперь противники оказались почти рядом. Исида вынужден был принять меры, дабы не оказаться запертым не в самой удобной крепости Огаки, не зная, что на это Иэясу Токугава и рассчитывал. Он надеялся втянуть Исиду в открытый бой, поэтому использовал все, что в его силах. А Исида твердо вознамерился задержать продвижение армии Токугавы, уйдя из крепости. Один из его союзников занял позиции у деревни Сэкигахара, туда же направились и основные силы Исиды. Погода им не благоприятствовала: дождь сменялся туманом, доставил неприятности и резкий ветер.

В свою очередь, Токугава повел свои войска, когда буря уже стихла. Но проблемы с погодой затронули и его. Утром 21 октября 1600 г. последовало сражение, решившее судьбу страны и персонально Иэясу Токугавы. Силы были не вполне равны: у Токугавы имелось 74 000 солдат, у Исиды — 80 000.

Историки говорят, что будущий сёгун не надел шлем. Токугава сохранял спокойствие. Несколько фраз для приближенных показали — он нисколько не сомневается в успехе. Лаконизм Токугавы достоин спартанцев: есть две вероятности, — сказал он, — или вернуться с окровавленной вражеской головой в руках, или тоже вернуться, но без головы.

Иэясу надеялся на подход армии его сына. Тогда преимущество было бы полностью на их стороне.

Туман рассеялся около восьми утра. Первой ударила армия Токугавы. Атака перешла в рукопашный бой, и силы Токугавы сильно потеснили армию западных провинций. Исида был готов рискнуть резервом. Его армия все же сумела потеснить атакующих, и все могло обернуться в его пользу. Но истоки поражения следовало искать в прошлом.

В свое время Исида возражал против назначения Хидэаки Кобаякавы командующим во время второй корейской экспедиции. Теперь они примирились, Кобаякава даже оказался на его стороне. Но прежняя обида, как поздно выяснил Исида, оказалась не забыта. На его приказ о наступлении на фланг противника Кобаякава никак не отреагировал. Мало того, Исиде пришлось выделить дополнительные силы на случай, если самураи Кобаякавы пойдут против него. Но эта мера вновь запоздала: такая атака была предпринята.

Иэясу Токугава, понимавший лучше прочих, что произошло, скомандовал общее наступление. Кроме того, на его сторону перешел еще один из союзников Исилы.

Теперь армии западных провинций оказались по власти самого худшего врага любой армии на ноле битвы — истерического вопля: «Нас предали!»

Исиде пришлось бежать. Иэясу Токугава понял, что битва выиграна, и лишь тогда надел шлем с забралом. Он торжественно приступил к выслушиванию рапортов, осмотру голов. Одного из раненых сподвижников перевязал самолично. Принял предателя Кобаякаву. Упрекнул сына, подошедшего, наконец, со своей армией, за опоздание…

Создается впечатление, что этот человек уже с самого утра действовал ради историков, которые подробно распишут все его поступки. Правда, в битве при Сэкигахаре не было уничтожено главное препятствие — слишком юный и слишком опасный Хидэёри Тоётоми, сын друга-врага.