Не вполне ясно, сколько было будд — здесь каждая школа придерживается своего мнения. Говорится о тысяче будд, которые последуют в будущие времена. Известен, например, будда Мироку (Матрейя). Это будда грядущего. Считается, что он пребывает в состоянии сна, но когда Мироку спустится на Землю, настанет конец света (впрочем, это событие трактуется не как катастрофа, а как перерождение мира).

Могут помочь человеку и бодисатвы (или бодхистаттвы) те, кто достиг просветления, не становясь буддой. Они отказались от нирваны специально для того, чтобы помочь достичь просветления всему человечеству. Это своеобразные святые буддизма, среди них есть и те, кто основывал вместе с Сидхартхой сангху-общину.

Другие святые, действующие вместе с бодисатвами — архаты. Они достигли познания Истины и распространяют учение среди людей.

В Японии особо почитается бодисатва Каннон (в индийской традиции — Авалокитешвара). Это бодисатва сострадания, поклявшийся всюду спасать живые существа. Он может появляться в тридцати трех обликах. В Японии и Китае его почитают в женском облике, после проникновения христианского учения бодисатву Каннон иногда отождествляли с девой Марией — так удивительно сплетались на Японских островах мировые религии. Этот сподвижник будды Амитабхи защищает не только людей, но и животных.

Японский буддизм весьма отличается от классического, который более соответствует школе «Хинаяна». Это не отказ от желаний, а разумное отношение к ним. Источник всего дурного — это лишь неразумные и несбыточные желания. Просветление («сатори») вовсе не требует отбрасывания всех прелестей жизни. Напротив, жизнью следует наслаждаться.

Нельзя сказать, что после внедрения буддизма в Японии не было никаких религиозных проблем. Но они, в конечном счете, разрешались. Можно вспомнить и пример «современного Девадатты» — Сиоко Асахары, собравшего в 90-е годы прошлого века секту фанатиков-террористов (что вовсе не свойственно для буддизма). Но никакого отношения к истинному буддизму подобные вещи не имеют.

Весьма сложно для понимания учение буддийской японской школы «Миккё». Ее последователи часто становились отшельниками, пытаясь достигнуть просветления. Считалось, что человек, освоивший это учение, сам получает невероятные способности, становясь «ямабуси». Они известны и как создатели школ восточных боевых искусств.

Особая разновидность буддийского учения — это дзен-буддизм (или, по-китайски — чань-буддизм). Согласно ему, просветления и спасения можно добиться только своими собственными силами. Путь к просветлению — это осознание устройства мира и собственной природы. Прозрение часто оказывается моментальным — на человека неожиданно снисходит откровение. Последователю дзен важно понимать, что все сущее — суета, следовательно, слишком серьезно относиться к материальному миру нельзя, постижение мироздания достигается и за счет размышлений над притчами-коанами, которые подчас задают загадку, у которой бывает несколько решений. Большое значение придается сообразительности и нестандартности мышления ученика. Учитель же лишь способствует осознанию.

Учение дзен связано с именем основателя — Бодхидхармы (по-японски — Дарума). Есть сведения, что он жил в V веке и, будучи индийцем, принес учение в Китай. Согласно преданию, он сумел стать совершенным господином для самого себя, с абсолютным спокойствием относился и к счастью, и к невзгодам, выпавшим на его долю. Самоотверженность Бодхидхармы вошла в легенды. Так, утверждается, что когда он медитировал, находясь в неподвижности, его глаза начали слипаться. Он в негодовании на слабость своего тела, предпочел вырвать веки. Говорят, что из них вырос первый чайный куст.

Так это или нет, но чай (а впоследствии — знаменитая чайная церемония, достигшая пределов совершенства) связан в Японии и с распространением буддизма, поскольку проник на архипелаг примерно в то же время.

Когда Бодхидхарма оказался в Китае, там уже существовал буддизм. Но монахи занимались, в основном, изучением священных текстов, а не «прикладными практиками» (медитацией и духовными упражнениями). Слова Бодхидхармы о том, что Будда передал дзен людям напрямую, прозвучали, словно гром среди ясного неба. Дзен нельзя изучить по священным текстам (их нет), он не основан на словесном выражении (коаны способны лишь «подтолкнуть» к осознанию). Речь идет о некоей другой форме передачи, которую сравнивают с «печатью ума».

Это непосредственный духовный опыт. Последователи дзен-буддизма считают, что их учение имеют самую непосредственную связь с тем, что делал Будда.

Знаменитое дзенское выражение «встретишь Будду — убей Будду» вовсе не призыв к убийству или ниспровержению учения. «Убить» в данном случае — это осознать ложность закостенелых канонов, в том числе — и буддийских. Напротив, дзен это живое и совершенствующее учение.

Тем не менее, и Бодхидхарме приписываются божественные способности. Японцы считают, что, когда начинаешь сложное дело (или о чуде), надо купить статуэтку Дарумы-Бодхидхармы и закрасить ей один глаз. А когда желание будет исполнено (или дело успешно завершено) — надо закрасить второй глаз.

Как утверждает российский исследователь Е.А. Гаджиева, буддизм вписал в свой канон и местных богов. Ками тоже страдали в своих перевоплощениях и тоже нуждались в спасении наравне с людьми. В синтоистских святилищах буддийские монахи читали сутры, дабы помочь божествам избавиться от страданий.

Порой местные боги признавались защитниками учения Будды — так было и в других странах — а Индии, Китае, Корее. Одним из таких страже стал воинственный японский бог Хатиман.

Но все это произошло не сразу. Синтоизм и буддизм долгое время «притирались» друг к другу, некоторые осложнения возникли даже в эпоху Мэйдзи (в XIX в.) Но запретить буддизм не решился ни один правитель Японии (хотя так поступали впоследствии с христианским учением).

Слияние двух культов, получившее название «рёбуеннто» сохраняется и по сей день — по крайней мере, в сознании японцев, которые могут причислить себя и к синтоистам, и к буддистам.

Если мы заговорили о распространении буддизма в Японии, то важно упомянуть и о другом учении, которое пришло примерно в то же время и все тем же путем — из Кореи и Китая (да ведь и само слово «синто», служащее обозначением национальной японской религии, заимствовано оттуда же). Но это — не мировая религия.

Конфуцианство — учение, возникшее на китайской почве. Но жизнь его основателя Кун-цзы (Конфуций — это искаженное европейцами имя) далеко не столь яркая, как у Сиддхартхи Гаутамы. В принципе, это религия еще в меньшей степени, чем буддизм. Скорее, конфуцианство — особая философская система и свод установлений и правил (заметим, зачастую весьма выгодных правящему слою).

Главным «божеством» конфуцианства можно назвать небо («Тянь»). В принципе, это не совсем божество, а некая первооснова всего, высший принцип. Эта всемогущая первооснова, как и Земля, создает все сущее и управляет им. Все явления жизни — результат действия двух начал: мужского («ян») и женского («инь»). То, что нельзя посчитать за влияние «инь» и «ян», входит в сферу духов, а это — умершие.

Кун-цзы считал, что он лишь восстанавливает закон древнего легендарного правителя Чжоу, при этом он ощущал влияние духа давно умершего императора.

Если мертвые становятся духами, всего лучше относиться к ним со всем вниманием, учитывать их желания. На самом деле, дух может быть связан с поминальной табличкой (где написаны иероглифы, означающие имя предка). Следовательно, нужно, чтобы невеста пообщалась не только с ныне живущими родителями жениха, но и с далекими предками и т.д. Разумеется, этих предков необходимо почитать.

Согласно конфуцианству, иероглиф «жень» (обозначающий человека) состоит из двух элементов — собственно «человек» и «два». Иными словами, человек — никто, если не будет общения с себе подобным. Принцип «жень» — это целый комплекс взаимоотношений. Сюда входят скромность, милосердие, доброта, альтруизм, сострадание. Но, дабы нормально существовать в обществе, человек должен следовать высшему пути «жень» — целому комплексу моральных обязательств. Они самым тесным образом связаны с нормами поведения. Важно исполнять все невероятно сложные правила этикета, обрядов, благопристойности. Отсюда — один шаг до того, что европейцы называют «китайскими церемониями».