Вот мы и подошли вплотную к моменту создания легендарной истории японского народа — летописей «Кодзики» и «Нихон секи». Не нужно думать, что до этого легенды о первых императорах не были известны. Но теперь они получили новый статус — документально зафиксированный.

Но многое остается совершенно неясным. Почему не было создано истории правления императоров, следующих сразу за Дзимму? Почему ряд событий уже вполне исторического периода не находит никакого объяснения, кроме «а потому что…»

Но начнем мы, пожалуй, не с них, а с еще одной «безумной» версии. Она высказана Ливаном Моррисом и, пожалуй, заслуживает внимания.

Очень многое в японской мифологии указывает на то, что в какой-то мере составители «Кодзики» могли быть знакомы с христианством.

Собственно говоря, ничего особо удивительного в этом нет. Христианство (его несторианская ветвь) известно в Китае с VII в.

А если так, то о Христе могли слышать японские студенты, обучавшиеся в этой стране. Конечно, речь не идет о христианстве как о вероучении. Если что-то и могло проникнуть дальше Китая, то лишь смутные отрывки преданий.

И вот перед нами история Ямато-Такэру — довольно мрачного персонажа, если вспомнить начало его карьеры (убийство брата, подлость в поединках). Зато потом перед нами оказывается словно бы совершенно иной человек. Главная его цель даже не «варвары», а злокозненные местные божества. Собственно, встреча с одним из них его и погубила.

И вот тут начинается совсем уж странная легенда, абсолютно непохожая на то, что говорится о других героях, подобных Ямато-Такэру. Его душа вылетает из кургана белой птицей, взмывает высоко в небо и летит в землю Ямато. А в гробнице не остается ничего, кроме одежд…

«И это не единственное вероятное влияние христианских преданий, которые мы находим в «Нихон секи». История Сётоку Тайси (конец VI века) включает благовещение, рождение в (или рядом со) стойле и пустую гробницу, хозяин которой, подобно Лазарю, воскрес из мертвых высшим жрецом культа…» — считает Айван Моррис.

Конечно, подобные идеи можно оставить на суд читателей. Но почему бы и не допустить, что отголоски христианской проповеди проникли в Японию гораздо раньше, чем обыкновенно принято считать. А вдруг совпадения манифеста Сётоку Тайси с Книгой Притч царя Соломона — не простая случайность?..

Ответ сообщил бы многое и о распространении информации в древности.

Мы полагаем, что прежде мир был (точнее, казался) куда огромнее, чем сейчас, в эру сверхзвукового транспорта. Но насколько эти наши представления соответствуют действительности, можно судить лишь по осколкам легенд (которые перерабатывали в устной традиции, а затем очень долго переписывали и редактировали) и по археологическим находкам (а они явно неполны).

Сейчас мы уже практически точно знаем: Америку открыл не Колумб, это сделано, как минимум, за столетия до него. Наш собственный миф рушится на глазах. Выходит, мир в ту пору был «меньше»?

Но и сейчас, когда вся планета изучена, кажется, до последнего камешка, ученые находят племена, не только не слышавшие христианской проповеди, но и не представляющие, что есть на свете какие-то белые люди.

Значит, мир все же огромен?..

Какими путями шла информация в древности? Как христианское предание могло проникнуть в Японию времен Сога и Сётоку Тайси? Возможно, история когда-нибудь ответит и на эти вопросы.

Придется в очередной раз напомнить читателю — с именами государей, их сподвижников и противников может произойти некоторая путаница. Как правило, для работ по истории используются посмертные имена государей (из-за удобочитаемости). Они не повторяются, по ним очень легко датировать правления. Но нужно отдавать себе отчет — при жизни их никто так не называл. Все они давались «задним числом», порой сотни лет спустя.

Посмертные имена нельзя путать с девизами правления. Таковыми они сделались только в эпоху Мэйдзи. До этого девизы отличались, к тому же, один государь мог царствовать под разными девизами.

Понятие девиза правления было заимствовано из Китая, и оттуда же идет и традиция называть Японию в летописях Поднебесной. Вероятно, в то время это считалось красивым синонимом слова «держава», а не названием, характерным лишь для Китая.

Кроме имен, существовали еще и прозвища. Ямато-Такэру яркий тому пример. В тот момент, когда он начал свои деяния, имя было иным, прозвание («удалой господин Ямато» либо «удалец из Ямато») дали ему побежденные вожди кумасо. Оно за ним и закрепилось. Но термин «тэкэру», по всей видимости, еще и название племенного вождя (то есть, это еще и титул).

Прозвища, как правило, принадлежат глубокой древности. Зато количество и пышность титулов возросли с началом изучения «китайской науки». Отделить имя от титулования иногда очень трудно, порой — невозможно. Имена знати были значимыми.

Скажем, государыня Дзито прижизненно звалась Такама-но Пара Пироно-но-Пимэ. Это имя может быть расшифровано как «высокий — небо — равнина — широкий — поле — принцесса». Иными словами, ее звали Принцессой Равнины Высокого Неба и Широких Полей. И что перед нами в таком случае имя или титулование? Конечно, это имя. Но оно, естественно, могло принадлежать далеко не каждой женщине ее эпохи, но лишь знатной даме императорского рода. Вдобавок имена могли меняться в зависимости от перемены статуса.

И так практически у всех, кто попадает в поле зрения летописцев (а значит, и наше).

С прочтением имен на русский манер тоже не все вполне гладко. Часть востоковедов придерживается мнения о том, что японские слова, если они оканчиваются в транскрипции на «а», «я», «й», «н», склоняться не должны. Часто можно встретить такие сочетания, как «войска императора Тюай», «правление государя Суйнин» и т.д. Правильно ли это? Следует ли нам в таких случаях отказаться от правил собственного языка из-за большого почтения к грамматике и строю чужого?

Если да, то нам предстоит сделать несклоняемыми и «Мао Цзедун», и «Ким Ир Сен», и «Хо Ши Мин». Кстати, город Хошимин (как и его прежнее название Сайгон) тоже придется сделать несклоняемым (как и Пекин с Ханоем).

Лично мне это не кажется необходимым. Русский язык от этого не превратится в японский, здесь не смогут как следует развернуться даже сторонники политкорректности. Просто получится некая смесь японского с нижегородским, которую станет гораздо труднее воспринимать. А история Японии и без того вполне трудна.

Еще в одном вопросе пришлось соблюдать некий срединный путь. Это касается сочетаний фамилия — имя. Дело в том, что в русской (да и в европейской) традиции чаще всего следует имя, а затем — фамилия. В японской все несколько иначе. Ряд авторов-востоковедов придерживаются японской традиции. Получаются «Миури Ювитиро», «Минамото Ёритомо», «Тайра Ацумори» и т.д. В итоге у людей, достаточно далеких от востоковедения, возникает еще одна путаница: где тут имя, а где фамилия?

Пока что мы, как правило, придерживались японской традиции. Но так не будет на протяжении всей книги. Здесь возможен некий «средний путь». Если речь будет идти не о кланах с известными фамилиями (вроде Сога), мы с данной главы перейдем к написанию, которое больше соответствует европейским традициям (сначала имя, затем — фамилия).

Каким было отношение к женщине в те далекие времена, в VI–VII веках? Этот вопрос достаточно сложен, особенно для тех, кто готов посчитать — к женщинам всюду и во все эпохи мужские шовинисты относились очень скверно, пока в XX веке не набрало силу движение за эмансипацию и не появилось такого понятия, как феминизм.

На самом деле, вопрос, как кажется, намного сложнее. Да, с одной стороны, как раз те эпохи — время императриц. С другой, эти императрицы не обладали реальной властью, их могли заставить отречься от престола, они более царствовали, чем управляли. Ну, а среди министров (тех, кто реально управлял страной) женщин что-то не видно.