Так или иначе, император Данго принял решение о посмертном назначении Митидзанэ Сугавары министром правой руки и возведении его во второй ранг. Запись дела Митидзанэ торжественно сожгли.

Но и эти полумеры не помогли. Молния ударила в императорский дворец, гнев несправедливо обиженного не утих. Разрядом убило одного из советников (разумеется, из клана Фудзивара). Император и двор оказались парализованными ужасом. Государь Дайго заболел и вскоре отрекся от престола.

Когда Митидзанэ возвели в первый ранг и назначили первым министром, то, судя но всему, это спасло ситуацию.

Еще через некоторое время к северу от Киото возвели храм синто, где хранились труды ученого. А затем и вовсе присвоили титул божества («тэндзина»). Кстати, очередной император сделал это, следуя совету осмотрительного регента из клана Фудзивара. Митидзанэ стал покровителем каллиграфии и того, что мы сейчас называем гуманитарными науками. Но он одновременно и бог грома — недаром же его орудием стала гроза.

Новое божество стало популярным у японцев. Возможно, уже тогда сказалась их страсть к обучению? Во всяком случае, храмов ему посвящено множество.

Чем все это было — столкновением гения и злодейства?

Вряд ли. Увы, история распорядилась так, что Токихира Фудзивара выглядит в глазах людей следующих поколений абсолютно бесталанным, мстительным и завистливым мерзавцем. Митидзанэ, напротив — образец служения стране, достойнейший государственный деятель.

Все эти легенды мало соответствуют истине. Порой история играет злые шутки со своими персонажами.

Токихира Фудзивара был интеллектуалом, энергичным политиком-практиком, сделавшим все, чтобы не допустить развала и большой смуты в стране. Если в легенде о явлении призрака есть хотя бы крупица правды, то он обладал еще и недюжинной храбростью. Кстати, имелись у него и весьма небезынтересные работы в той самой области, которая считалась епархией Митидзанэ (без «китайской науки» при дворе было просто нечего делать). Ну, а что касается милосердия, то о нем говорилось раньше. Во многих странах и во многие эпохи человек, подобный Митидзанэ, запросто расстался бы с головой. А дворцы и наветы неразлучны во все времена, об этом обязан знать любой человек, стремящийся к власти.

Сам обожествленный чиновник, хотя и был, безусловно, выдающимся поэтом и честным человеком, но оставался интеллигентом, а не интеллектуалом. И государственным деятелем, вероятно, не являлся вообще. Просто его призвание явно не связано с властными должностями. Но как герой, да еще и обожествленный, наш книжник уникален для Японии. Будущие эпохи дадут новых героев, ими станут «люди меча».

Так что произошедшее — это, скорее, столкновение гения не со злодейством, а с еще одним гением. Просто Токихира Фудзивара был на своем месте, а Митидзанэ — нет.

О Митидзанэ существует множество легенд. Говорят, что ветка той сливы, с которой он трогательно простился в столице, обломилась и долетела до острова Кюсю, места ссылки. Она сумела прорасти.

Считается, что дерево до сих пор еще живо на острове Кюсю. Но проверить это очень сложно: там теперь большая сливовая роща, посаженная в честь поэта, ставшего божеством. И весенний ветер доносит благоухание цветов сливы в его храмы…

Х — начало XI вв. считаются временем расцвета клана Фудзивара, связанные с правление регента Митинага Фудзивара. Но мы не должны обманываться этим привлекательным словом «расцвет». Гораздо точнее утверждение, что это века баланса интересов, притом баланса необычайно хрупкого. Очень часто он нарушался, и тогда в провинциях происходили вооруженные столкновения между частными армиями местных землевладельцев. В таких конфликтах использовали войска вассалов крупного феодала.

Что же до центральных властей, то они пытались соблюдать баланс между интересами основных кланов. Пока что это удавалось, и полномасштабной гражданской войны пока еще не произошло. Но дело совершенно определенно двигалось к ней. И реформы могли только отсрочить предстоящие события.

А аристократия жила собственной жизнью в столице, создавала произведения искусства и с ужасом думала о возможных назначениях в провинции.

Так что «расцвет» подчас оборачивался жестокими побоищами. Но до поры до времени клану Фудзивара удавалось регулировать ситуацию.

Столкновения между ведущими кланами постепенно приобретали все больший размах. В 998 г., как сообщается в хрониках, клан Тайра вел боевые действия против клана Фудзивара, при этом у Тайра было до 3 000 солдат — целая армия. Даже если цифра завышена, она все равно очень велика для частного войска провинциального землевладельца. И это далеко не единственный случай. Бон могли идти по всей территории страны, пока что исключая столицу, но особенно тяжело приходилось на севере, на японском «фронтире». Если он и перестал быть «горячей точкой», то уж наверняка оставался «тлеющей». Покорение «северных варваров» оказалось невероятно тяжелой задачей. Горы, чужие для пришлой армии, прекрасно помогали аинам в их войне, а замиренное племя могло завтра же, стоило условиям измениться еще раз, вновь сделаться враждебным.

Но и вся страна представляла собой нестабильные провинции, подчас весьма номинально подчиняющиеся центральной власти. Если Митидзанэ говорил о нестабильности в Китае, то теперь она пришла на землю Японии (пусть смены династии и не происходило).

Ко всему прочему прибавилась новая проблема, которая уже не удивляет нас, но, вероятно, первоначально стала сенсацией. Буддийские монахи, образец кротости и милосердия, неожиданно взялись за оружие.

На то должны были существовать очень веские причины. Таковые и в самом деле имелись. Но если в Китае монастыри вроде известного всем Шаолиня становились очагами борьбы за независимость страны, то в Японии боевые дружины монахов отстаивали независимость экономическую. Проще говоря, центральное правительство пыталось хоть как-то ограничить приобретение храмами и монастырями земель, свободных от налогов. Такие ограничения никак не могли обрадовать настоятелей, и те, глядя, как светские землевладельцы решают свои проблемы, попробовали сделать то же самое. И получилось. «Образцы кротости» отлично проявили себя в качестве полководцев провинциального масштаба. Дружины набирались и из лиц духовного звания (монахов) и из мирян из монастырских владений. В области выяснения отношений при помощи меча монахи вполне могли конкурировать с самыми отчаянными из вождей кланов. Более того, дело дошло до того, чего все же не устраивали ни Тайра, ни Минамото, ни прочие «олигархи». В ходе регентства Ёримити Фудзивары в середине XI в. бойцы-монахи атаковали саму столицу, угрожая «всесильному» главе придворного клана.

Вооруженные служители Будды могли шантажировать и регента, и императора, и клановых вождем!. Дрались они и между собой. Но это были схватки не из-за чистоты учения Будды, а жестокие бон за собственность.

Фактически вооруженные монахи превратились в банды, устраивающие «разборки» друг с другом и терроризирующие и власти, и население. Иногда монастыри заключали военные союзы, порой дело доходило и до сожжения обителей конкурентов. В начале XII в. войска двух крупных монастырей были готовы устроить побоище на улицах Хэйана, утверждается (пусть это и преувеличенные цифры), что боевых монахов было по 20 000 с каждой стороны.

В таких условиях от императорской гвардии было мало проку. И постепенно клан Фудзнвара пришел к идее использования дружин местных владетелей — тех же Минамото и Тайра для удержания своей власти.