Вообще-то, когда мы говорим о военных бедствиях крестьян, нам представляется Европа и средневековые войны, бушевавшие там. Но в Японии войны были гражданскими. Есть свидетельства, что герои этих войн бережно относились к мирному населению. Вероятно, так поступали и многие антигерои. По крайней мере, в отличие от европейских рыцарей, самураи, как правило, не грабили местных жителей. Но если и случалось сжечь хижину — она восстанавливалась легко, поскольку куда страшнее войн оказывались силы природы: тайфуны не всегда выглядели «божественными», а еще случались и землетрясения. И японские крестьяне вряд ли стали бы строиться на века.

Гораздо хуже, чем борющиеся армии, оказывались голод, моровые поветрия и сборщики налогов. В последнем случае сёгунат Асикага показал себя не с самой лучшей стороны: отбирали более половины урожая.

Кстати, наконец-то пришел черед сказать, почему эпоха сёгуната Асикага называется Муромати. Дело в том, что Камакура в качестве сёгунской столицы просуществовала при Асикага недолго, и еще Такаудзи перенес ее в Киото. Так было легче вести борьбу с «южным» двором.

Впоследствии был построен дворец «Хана-но-госё» («Дворец Цветов»), вдвое превосходивший императорский. Воздвигнут он в столичном районе Муромати. Там располагались и особняки главных сановников сёгуната…

В XV веке ситуация в сельских провинциях стала неожиданно меняться. Крестьянство возглавили те самые самураи-земледельцы. Так появились «икки» — союзы взаимной защиты. И вскоре, в ходе правления очередного сёгуна из рода Асикага, Ёсинори, начались массовые крестьянские восстания, которых до сих пор в стране не случалось.

Союзы «икки» появились еще в последние годы гражданской войны. Но заявили они о себе несколько позднее, в 1428 г. Тогда произошло восстание в провинции Оми, которое затем перекинулось и на другие области страны — в самое ее сердце. Полыхнули районы Киото, Нары, Исэ, Кавати, Идзумо. Массовые выступления были связаны с несколькими указами, касавшимися положения крестьян.

Но это было лишь началом.

В 1441 г. самое крупное из восстаний произошло в столичной области. И город Киото ничего не смог противопоставить крестьянской армии. Как раз в это время самураи ставки воевали против восставших в провинции Харима, которая полыхнула уже не в первый раз.

Теперь восстания не вспыхивали «по случаю», а готовились куда более тщательно. В сентябре войска «икки» оказались на подступах к столице. Самураи, принадлежавшие к клану Кёгоку, были разгромлены (соотношение потерь, пусть и при не слишком больших армиях, — один крестьянин к пяти самураям). Оказалось, что крестьянское воинство отлично подготовлено к борьбе.

Через четыре дня толпы начали громить предместья Киото, а еще через некоторое время повстанцы ворвались в саму столицу. Действовали они уверенно и грамотно; город оказался отрезанным от внешнего мира, дороги блокировали. Восставшие захватывали наиболее важные здания.

Поскольку основной причиной восстания стали жесточайшие условия ростовщиков и непомерная задолженность, ростовщики прежде всего и пострадали. Их лавки грабили безо всякой жалости. Но требовалась не только добыча, а погашение долгов. И восставшие своего добились: правительство бакуфу пришлось выполнить основные требования.

Слабость, проявленная однажды, привела к тому, что история повторялась. Восставшие крестьяне возвращались в город еще четырежды — в 1447, 1451, 1457 и 1461 гг. и масштабы этих визитов оказывались весьма серьезными. В 1457 г., когда в стране разразились голод и эпидемия, ростовщики наняли самураев для охраны своей собственности. Но «икки» успешно покончили с наемниками, а затем принялись и за самураев бакуфу.

Тем не менее, столица пока процветала. Но появление «икки» стало первым звоночком изменений в обществе. И очень скоро город Киото превратится в руины.

Еще одно явление происходило в массовом порядке примерно в то же время. Крестьянин мог бежать 11 стать военным. Почти любой помещик нуждался в своей собственной армии, для поступления нужны были только доспехи и оружие. Но любая война порождает массу «бесхозного» (точнее, поменявшего хозяев) оружия.

Конечно, служба не могла гарантировать продвижения и богатства. Зато, в случае чего, можно было и пограбить. Таких полусолдат-полуразбойников называли «асигару» («легкие ноги»). Но, как заметил С. Тёрнбулл, «они были весьма «легки на руку», что создавало серьезные дисциплинарные проблемы.

Безусловно, война Гэмпэй стала самой романтичной из самурайских войн — вероятно, сказалась посмертная слава клана Тайра. Но XV век принес гораздо более серьезное бедствие — войну, которая началась в 1467 г., первом году под девизом Онин.

Как ни странно, война оказалась локальной, почти все военные операции шли в пределах Киото. При этом не стоит забывать, что с падением Камакуры и объединением императорской и сёгунской столиц город процветал. Строились новые, еще более прекрасные здания — теперь уже для фактических властителей. А самурайские кланы сосредотачивались на очень небольшой территории.

У англичан есть очень известная поговорка о том, что одна квадратная миля территории Лондонского Сити — это пространство, где создана история и культура страны. Для Российской Империи со времен Петра Великого тоже существовала такая «квадратная миля» — это центр Санкт-Петербурга. Для Японии периода Муромати она располагалась в северной части Киото.

Увы, британская и русская «квадратные мили» сильно пострадали в годы Второй Мировой. А японская погибла гораздо раньше, в войне Онин. Она сделалась полем боя. И места, где находился особняк, принадлежащий тому или иному клану, указать можно лишь приблизительно. (И это — в Японии, где по закону строительству должны предшествовать археологические изыскания! Все было уничтожено подчистую).

Ну, а там, где сосредоточено слишком много самураев из различных кланов, найдется и повод для конфликта. Такой серьезный конфликт и случился между крупными и влиятельными самурайскими домами столицы — Ямана и Хосокава.

Главу клана Ямана, Мотитоё, прозвали «Красным Монахом». Он и в самом деле принял монашество, а красным становилось его лицо во время весьма небуддийских припадков ярости. Этот весьма колоритный персонаж был весьма властолюбив и способен на дикие выходки во время приступа гневливости.

Его злейший враг, Кацумото Хосокава, был его зятем. Этот человек прославился как раз иным — полным спокойствием (по крайней мере, внешним) во время ситуаций, доводивших Красного Монаха до нервного срыва. Кацумото заслужил уважение своих людей, он старался лично не участвовать во всяческих столичных интригах.

Несколько лет оба клана вели политику вмешательства в дела других самурайских домов. Споры из-за наследования, как известно, могут стать предметом раздоров не только в династиях государей. Особенно преуспели в интригах Ямана. Они подбирали союзников для будущего столкновения с Хосокава.

Бережно взращенный вооруженный конфликт созрел, когда сёгун Ёсимаса Асикага намеревался отречься от власти. Для японской политики, знавшей монахов-императоров, такой поворот был чем-то новым. Но Ёсимаса не собирался устраивать какое-то «теневое правление». Он был поэтической натурой, обожал все изящное. Политика к этой категории не принадлежала, времени на управление государством не хватало. Вот разве что о сборе налогов Ёсимаса не забывал — страсть сёгуна к изящному оказалась бременем для всей страны. На развлечения расходовались огромные средства, сёгун даже заложил свои доспехи — случай, невероятный для высшего самурая. Видимо, он посчитал, что это ни к чему…

Но нужно было передать кому-то титул. А своих сыновей у Ёсимасы не было. Не было и твердого закона о наследовании поста сёгуна.

Поэтому Ёсимаса Асикага вызвал из монастыря младшего брата Ёсими и объявил ему, что тот станет сёгуном. Более неожиданной карьеры для юного монаха нельзя было и вообразить.