249. «Сад мой, лес мой! В нем шумит рябина…» Сад мой, лес мой! В нем шумит рябина, В нем сосняк, как зарево, рудой, И у са́мого, само́го тына Поднялся осинник молодой. А вблизи осинника орешник Чувствует себя как житель здешний. Дальше — дальше яблоня вся в пене, Дальше (как цвести не устают!) Царственный шиповник и сирени… И на всем малиновки поют! Дальше мне еще подносят дар свой, Как я понимаю — навсегда, Жимолости сказочное царство Да берез зеленая гряда! Тополь-друг стучит в мое окно, Я не сплю, я встал уже давно! 1945 250. «В том краю березового шума…» В том краю березового шума Я ведь больше видел, чем придумал. Там я встретил Тишину-тишинку, Девочку в ромашках и кувшинках! В лютиковом будто переулке Я ее и встретил на прогулке. Маю, что ль, была она сестричкой, Тоненькая девочка в косичках? Языка ее не понимая, Кто-то из людей сказал: «Немая!» А она по улице цветочной Шла и пела утром. Это — точно! 1945 251. «Здесь весною зайцам было ладно…» Здесь весною зайцам было ладно, Прыгали, наверно, у двора. Видишь, как у яблоньки отрадной У твоей поедена кора? Может быть, вон там они линяли?.. И еще скажу, чтоб знала ты: На снегу им, как на одеяле, Всюду зори вышили цветы. Вечером каким, обычно тихим, А всего вернее, что с утра, Стежкой занималися зайчихи — Мастерицы этого двора. Снег в низине был на редкость хрупкий, В серебре был дол, и лес, и сад… Зайцы — те раскуривали трубки, В трубках был, конечно, самосад! Тут зверят никто не беспокоил, Сладко елось, сладко и спалось. Что ж, скажу я, в кои веки, в кои Жить зайчатам так вот довелось! 1945 252. «Еще гуляли ветры озорные…» Еще гуляли ветры озорные, Ну, а поляны только просыпались, На них березы русские, родные, Белым-белы, как в молоке купались! Четыре были сразу у дороги, Как первые среди таких же равных. Про них сказали — будто недотроги, Но это так, молва одна, неправда! Уж я-то знаю, кто они такие, Ведь возле них трава моя, покосы… По нраву мне зеленые, тугие, До самых пят распущенные косы Берез кудрявых, ставших у дороги Размашисто, раздольно, своенравно… Про них сказали — будто недотроги, Но это так, молва одна, неправда! Вот и сейчас, на солнце хорошея, В беленых сарафанчиках-татьянках, В платочках милых, спущенных на шею, Как будто из гостей пришли к полянке… 1945 253. «Сады, леса войну не позабыли…» Сады, леса войну не позабыли, Они познали битву, как солдаты: Лежит сосна, пробитая навылет, Семья осин подорвана гранатой. А рядом в тополь угодил осколок. Здесь, вешний луч, не золотись, не празднуй! Березовая роща частоколом Обугленным стоит и безобразным. И всё ж смотри: пришла весна в траншеи, Пришла послевоенная навечно, И расцветает всё и хорошеет, И исчезают шрамы и увечья. Война уйдет в преданья и сказанья, А там, где смерч летел необоримый, Перед потомков ясными глазами Предстанет мир в красе неповторимой! 1945 254. «Цветы, цветы! Вовсю цветут, качаясь…» Цветы, цветы! Вовсю цветут, качаясь, Как бы гирляндой рощу огибая. Как розова земля от иван-чая, От колокольчиков какая голубая! Поляна убралась, как молодая, Без свах, без лент, без всякого участья. Цветы, к земле любимой припадая, Цветут и задыхаются от счастья! Они везде встают, благословенны, — У доли и недоли человека. Им, розовым и голубым, послевоенным,— Так век цвести и отцветать полвека! 1945 255. «Я вижу утром светлым…» Я вижу утром светлым Всё то, что видишь ты: Под легким, тихим ветром Качаются цветы. Качаются, встречаются, Впадают в забытье, Целуются, прощаются, Чтоб встретить вдруг ее, Всю в легкой паутинке, Там, где росы отстой,— В три листика осинку В траве густой, густой… 1945 256. «По утрам теперь обильны росы…» По утрам теперь обильны росы. Я в густой-густой траве стою. Покосить бы… Где мои покосы, Где, в каком подсеверном краю? Я всего хозяин и наследник. Быстрых дней мелькает череда. Молодость! Я не был в ней последним, Юностью я хвастаюсь всегда! Я ходил на дальние покосы, Давнее мое житье-бытье Там, где дремой льется на откосы Ивняков поникших забытье. Там остались юности забавы, Без которых жизнь не дорога… Ой вы, медом пахнущие травы, Дальние поемные луга… 1945 |
