6 Кончил и, судьбу покинув, Он пошел рубить дрова… За окном шумят рябины, Под окном бежит молва. 1932 93. ПЕСЕНКА («Жара стучала в градусы…») Жара стучала в градусы И жгла траву огнем, Я шел к девчонке радостной Таким смятенным днем. Я поднимался лесенкой Тесового крыльца И проклятую песенку Дослушал до конца. Легла тоска кипучая У тоненьких столбов. Девчонка пела: «Скучная У нас с тобой любовь. В ней ни звезды, ни месяца. Ты, сумрачный, проверь: Я окна занавесила, На ключ закрыла дверь…» Я вышел, спотыкаясь, И ветер песни смолк. И я проверил (каюсь) И окна и замок… 1932 94. «Мы потрясаем мир. По нашему веленью…» Мы потрясаем мир. По нашему веленью Седой ордой раскинулась вдали Гроза как постоянное явленье, И спать уже не могут короли! У каждого на столике аптека, И, сигнатуры двигая впотьмах, Британия не может спать. Потеха! Бессонница свирепствует в домах. Идет борьба труда и капитала, Но, вскинув до луны остатки дня, Земля не вся достаточно впитала Потребное количество огня. И старый мир, туманами объятый И мщения раскинув реквизит, Под натиском колонн пролетарьята В агонии скрежещет и грозит. 1932 95. В ПРАЗДНИК На деревню Новый Мост Вышел парень в полный рост, Краснощекий, полнокровный… И, короче говоря, Шапка парня стоит ровно, Ровно двадцать три рубля. Вдоль по улице разгульной Никаких таких морок, И висит, пришитый к тулье, Магазинный номерок. Парень — в тройке, машет веткой, На руке — часы-браслетка. Никли солнечные нити. Девки шли сквозь синий чад. «Ради бога, извините, Но который нынче час?» — «Четверть первого». — «Мерсите! Нет спасенья от росы… Вы и в будни выносите Ваши верные часы!» «Кто такой? Откуда родом? Кто прокрался к нам лисой? Кто смеется над народом Завлекательной красой? Где исток ветвей зеленых Роду-племени его?» Отвечала всем Алена За себя и за него: «Что за слух идет в народе, По углам звенит косым? Это ж Ваня Воеводин, Дяди Власа бравый сын. Он работал в Петрограде, В чужедальной стороне, Вот он весь, как на параде, Завтра сватов шлет ко мне». Солнца золотой опарник На затоне волны бьют. Всё в порядке. Пляшут парни, Девки песенки поют. Не жалеют ярких красок, Голосить не устают. О нарядном сыне Власа, О любви они поют. 1932 96. ОТМЕНА ПРАЗДНИКА Все ли знают, что в Покров По дешевке ходит кровь? 1 С низких путаных небес В мертвую осень Опускался мелкий бес По имени Осип. Был отчаянным и смелым Путь единственный его, И давленье стратосферы Не влияло на него. И его едва-едва, Черного, как вьюшка, Приняла одна вдова По имени Нюшка. Вот могучая семейка! Черт гремит, как ундервуд, И по крашеным скамейкам Две квашни к нему плывут. Черт в широкую квашню Сунул правую клешню. Затряслась сережка в мочке, Забродило пиво в бочке! Сунул в новую квашню Черт и левую клешню. Заходила половица, В пляс ударилась вдовица, В новой бочке очень бойко Ходит пена русской горькой. А наутро, улыбаясь, Лаками отклокотав, Желтая и голубая Вывеска гласила так: «Торговля готовым вином и платьем ОСИПА ЧЕРТОВА И АННЫ СИЛАНТЬЕВОЙ». 2 Праздник был окутан мраком (Так вещает протокол), Кое-где гремела драка, Был повален частокол. На житье семи тальянок Был поставлен общий крест, Все ребята были пьяны, Лишь Иван Степанов трезв. Он, как доблестный оратор, Сгоряча клеймил народ. Он, как модный литератор, Всё записывал в блокнот: «Вырвано до тридцати растений. Три ничтожные стекла Выбиты в порядке прений… Кровь, как водится, текла. До десятка рам оконных Захотели в землю лечь, До восьми рубах суконных Были срезаны до плеч. Духота, смердя, парила, Мертвое крыло влача… И лежали, как перила, Оба брата Лукича. Женщины, как истуканы, Разбежались по лесам…» Ну и хват Иван Степанов, Как он ловко записал! Девчонки, прогремите всласть Молочными бидонами,— По слободе идет соввласть В лице В. И. Дадонова. Глядя на такие раны, Он качает головой, Впереди его гортанный Клич разносит вестовой: «На собрание, граждане (Прямо в руки крик идет), Торопитесь, чтоб не ждали Те, кто первыми придет». |
