112. «Мне этот вечер жаль до боли…» Мне этот вечер жаль до боли. Замолкли смутные луга, Лишь голосила в дальнем поле В цветах летящая дуга. Цветы — всё лютики да вейник — Шли друг на друга, как враги, И отрывались на мгновенье, Но не могли сойти с дуги. Я видел — полю стало душно От блеска молний и зарниц, От этих рвущихся, поддужных, На серебре поющих птиц. А у меня пришла к зениту Моя любовь к земле отцов, И не от звона знаменитых, В цветах летящих бубенцов. И я кричу: «Дуга, названивай, Рдей красной глиной, колея, Меня по отчеству назвали Мои озерные края». 1933 113. «Вся земля закидана венками…» Вся земля закидана венками, Свитыми из счастья и утрат, Где ты, где, с полынными руками, Светлая отрада из отрад? Над землей, раздолья не убавив, Вечные пылают небеса… Где ты, где, с веселыми губами, Неумолчная моя краса? Где ты ходишь ранними утрами С неприкаянной моей судьбой? Птицы плещут шумными крылами Над проселком, пройденным тобой. Мне б ходить всегда с тобою рядом По цветным лугам в родном краю, Ты меня, желанная, обрадуй, Легкую печаль развей мою. И стихов воинственные ритмы Славят ясные твои дела, Камень придорожный говорит мне: «Да, она недавно здесь была!» На дворе весна. Трещит подталок. Что ж, скажу, воистину любя: «Я не знаю, что бы с миром стало, Если б в мире не было тебя!» 1933 114. «Задрожала, нет — затрепетала…» Задрожала, нет — затрепетала Невеселой, сонной лебедой, Придолинной вербой-красноталом, Зорями вполнеба и водой. Плачем в ленты убранной невесты, Днями встреч, неделями разлук, Песней золотой, оглохшей с детства От гармоник, рвущихся из рук! Чем еще? Дорожным легким прахом, Ветром, бьющим в синее окно. Чем еще? Скажи, чтоб я заплакал, Я тебя не видел так давно… 1933 115. «Здесь тишина. Возьми ее, и трогай…»
Здесь тишина. Возьми ее, и трогай, И пей ее, и зачерпни ведром. Выходит вечер прямо на дорогу. И месяц землю меряет багром. Высоких сосен бронзовые стены Окружены просторами долин, И кое-где цветут платки измены У одиноко зябнущих рябин. И мне видны расплавленные смолы И перелесок, спящий на боку, За рощей — лес, а за лесами — долы И выход на великую реку. Всё голубым окутано покоем, И виден день, заброшенный в траву… Вы спросите: да где ж это такое? А я не помню и не назову. Оправдываться буду перед всеми И так скажу стареющим друзьям: «Товарищи! Земля идет на север, К зеленым океанам и морям!» И мне не повторить такого мига, Отправимся за ним и не найдем, А я хочу, чтоб голубое иго Еще звенело в голосе моем. 1933 116. «Новый день крылом лебяжьим машет…» Новый день крылом лебяжьим машет, Люди носят август на руках, Над былинной стороною нашей Солнце ставит верши в облаках! Вещи быстро сбрасывают дрему. Полдень в сад заходит. И к нему Тянется прекрасный мир черемух, Так любезный сердцу моему. Реки на откосы золотые Набегают полною волной… Только мне невесело, Мария, Потому что нет тебя со мной! 1933 117. «Лучше этой песни нынче не найду…» Лучше этой песни нынче не найду. Ты растешь заречною яблоней в саду. Там, за частоколом, вся земля в цветах. Ты стоишь, как яблоня в молодых летах. Ты цветешь, как яблоня, — белым цветком, Ты какому парню машешь платком, Вышитым, батистовым, в синюю кайму? Неужель товарищу — другу моему? Я его на улице где-нибудь найду, Я его на правую руку отведу. «Что ж, — скажу, — товарищ, что ж, побратим, За одним подарком двое летим?» 1933 118. «Мне не жаль, что друг женился…» Мне не жаль, что друг женился, Что мою любимку взял, Жаль, что шел — не поклонился, Шел — фуражечку не снял. Мне не жаль, что на беседе Вместо лета шла зима, Жаль, что мы с дружком соседи, Что окно в окно — дома. Но не эта боль-досада Грудь мою сегодня рвет, За оградой-палисадом Лебедь белая плывет. Два крыла ее, пылая, Славят новые края… То не лебедь — то былая, То любимая моя. Стороной идет залетной, Белыми грудьми трясет, Свежекрашеные ведра С ключевой водой несет, При долине, при поляне, При лукавом блеске дня, И нечаянно не взглянет, И не смотрит на меня. Я у синего, косого У окна гляжу на свет. Друг мой сокол закольцован, Но и мне веселья нет… 1934 |
