Товарищ, издевкой меня не позорь

За ветер шелонник, за ярусы зорь.

Тяжелый шелонник не бросит гулять.

Тяжелые парни идут на Оять.

Одёжа на ять и щиблеты на ять,

Фартовые парни идут на Оять.

Трешкоты и соймы на верных реках,

И песня-путевка лежит на руках.

В ней ветер и ночь — понятые с полей,

Несчетные крылья свиристелей.

В ней целая волость зажата в кольце,

В ней парни танцуют кадриль и ланце.

Парнишки танцуют, парнишки поют,

К смазливым девчонкам пристают:

«Ох ты, ох ты, рядом с Охтой

Приоятский перебой.

Кашемировая кофта,

Полушалок голубой».

Гармоника играет, гармоника поет.

Товарищ товарищу руки не подает.

Из-за какого звона такой пробел?

Отлетный мальчишка совсем заробел.

И он спросил другого:

«Товарищ, коё ж,

Что ж ты мне, товарищ, руки не подаешь?

Али ты, товарищ, сердцем сив,

По какому случаю сердишьси?»

Другой — дорогой головой покачал

И первому товарищу так отвечал:

«Гармоники играют, гармоники поют,

А я тебе, товарищ, руки не подаю.

Братану крестовому руки не подаю

За Женьку фартовую, милку мою.

Лучше б ты, бродяга, в Америке жил,

Лучше б ты, братенник, со мной не дружил,

Вовек не дружил, не гулял, не форсил,

Травы в заповедных лугах не косил.

Окончена дружба в злосчастном краю

За Женьку веселую, милку мою».

Ой, может, не след бы другим говорить,

Как бросили парни дружбу дарить.

Но как не сказать, коль гармоника поет:

Товарищ товарищу руки не подает.

Я песней, как ветром, наполню страну

О том, как товарищ пошел на войну.

Не северный ветер ударил в прибой,

В сухой подорожник, в траву зверобой, —

Прошел он и плакал другой стороной,

Когда мой товарищ прощался со мной.

А песня взлетела, и голос окреп.

Мы старую дружбу ломаем, как хлеб!

И ветер — лавиной, и песня — лавиной…

Тебе — половина, и мне — половина!

Луна словно репа, а звезды — фасоль…

«Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль!

Еще тебе, мамка, скажу поновей:

Хорошее дело взрастить сыновей,

Которые тучей сидят за столом,

Которые могут идти напролом.

И вот скоро сокол твой будет вдали,

Ты круче горбушку ему посоли.

Соли́ астраханскою солью. Она

Для крепких кровей и для хлеба годна».

Чтоб дружбу товарищ пронес по волнам,

Мы хлеба горбушку — и ту пополам!

Коль ветер — лавиной, и песня — лавиной,

Тебе — половина, и мне — половина!

От синей Онеги, от громких морей

Республика встала у наших дверей!

Самой яркой расплатой за Лену,

Добролетами, обществом «Руки прочь»,

Эскадрильей «Наш ответ Чемберлену»,

Орточекой разметнулась бессмертная ночь.

И тогда, тем же временем,

Примечательным на рассвете

Столкновением звезд и разгромом оков, —

Только двое на улицах:

Диктатура да ветер,

Только буря на веки веков!

Над заставой, над всей стороною заветной

Никакого движенья светил,

Ничего,

Только тучи клубились,

Вероятно — от ветра

Или — черт его знает еще от чего?

Люди в кожаных куртках,

Внезапные, нарасстежку,

Проходили фронты (все фронты), не скорбя.

Малахольный буржуй, чистоплюй и картежник,

Помолись!

Диктатура идет на тебя.

На тебя, голубчика,

Шли чекисты Губчека.

Эх, жизнь, эх, жизнь,

Звонкая, каленая,

Шаровары синие,

Фуражечки зеленые.

Эх, гой еси,

На Неве еси,

Ты, зловредный человек,

Пошевеливайси!

Ты не рыба сиг,

Ты не рыпайси,

Самым круглым дураком

Не прикидывайси!

Упадешь доской

На покой песка:

Принимай, господь,

Упокойничка…

…Наше дело такое, и эпоха багрова.

Только смертная пуля приканчивает старье.

Через тысячи лет, через просеки ветра и грома

Будут славить железное имя твое.

Мы — это воля людей, устремленных

                                    только вперед, вперед!

От Белого моря до Сан-Диего слава о нас идет.

Огромные наши знамена — красный бархат и шелк,

Огонь, и воду, и медные трубы каждый из нас прошел.

В семнадцатом (глохни, романтика мира!) мы бились,

                                                как черти, в лоск,

Каждый безусым пошел на фронт, а там бородой оброс.

В окопах выла стоймя вода, суглинок встал на песок.

Снайперы брали офицеров прицелом под левый сосок.

И вся страна была в огне — и мы по всем фронтам.

Шпик и солдатский английский френч мы добывали там…

Земля, война, леса, война… Земля была пуста.

Мы перебили всех ворон, всех галок на крестах!

Мы взяли вновь свою страну, мы в громе битв клялись,

Мы били белых под Орлом, под Жмеринкой дрались…

За этот бой, где пала сплошь кровавая роса,

Нас всех, оставшихся в живых, берут на небеса!

Но нам, ребята, не к лицу благословенный край…

Я сам отправил четверых прямой дорогой в рай.

Тут арифметика проста — гудит свинцовый рык.

Четыре порции свинца — в обрез на четверых.

Таков закон моей страны, ее крутая речь.

Мы все обязаны ее, Высокую, беречь…

Мы — миллионы людей бесстрашных, те, что разрушили гнет.

По всем иноземным морям и странам слава о нас идет.

На тысячу тысяч верст знамена — красный бархат и шелк,

Огонь, и воду, и медные трубы каждый из нас прошел.