242. ПРОХОДИ В ЦВЕТАХ, ВЕНКАХ И ФЛАГАХ! Через горе, слезы, через беды, Через дни в свинцовой душной мгле Видели, как ты идешь, Победа, По родной обугленной земле. Проходи в цветах, венках и флагах, Мы — твои, великая, твои, Так же, как поила нас отвагой, Радостью священной напои! Пусть она от края и до края, Праздничная, яркая, святая, Поднимается, шумит и льется, Пусть она любой души коснется… Радуясь, ликуя, торжествуя, Прав не уступая никому, Принимаем мы тебя такую В нашем свежеприбранном дому! 1945 243. «Пополам с тобою, дорогая…» Пополам с тобою, дорогая, Радости и горести деля, Новою присягой присягаю Я тебе, Земля! Из страны, военным ставшей станом, Не один, гляди, Припадаю я к священным ранам На твоей груди. Припадаю к ним и их целую, Губ не отвести. За твою, Земля, недолю злую Ты меня прости. Ты смотрела иль сомкнула веки, А тогда, тогда От железа выкипели реки, Стерлись города. Путь на запад не был мне отверстым, Но, как мать любя, Встал я не один с железом в сердце И нашел тебя. И, найдя, пошел от гая к гаю И в поля, в поля… Новою присягой присягаю Я тебе, Земля! 1945 244. «Ты по́ сердцу мне, русская природа…» Ты по́ сердцу мне, русская природа, Ты заслужила отдых и покой, Еще ведь над тобою пыль походов Не улеглась, а ты в красе такой! Я слово-сокол выберу из стаи И с ним пойду, поверив одному — Что ты, моя спокойная, простая, Понятней сердцу, нежели уму! На свете нет твоей красивей доли, И я хочу сказать и повторить, Что всё твое я так люблю до боли, Что мне нельзя о нем не говорить! Твои цветут купавы на затоне, Твои шумят раздольные поля… Ловлю дождинки в теплые ладони, Как хорошо, товарищ мой, Земля! 1945 245. «Нынче удались цветы повсюду…»
Нынче удались цветы повсюду, Вволю им дано покрасоваться. Я смотрю на землю, как на чудо, Просто не могу налюбоваться. Всё в цветах! Везде я их встречаю, Даже пробиваются как — слышу. Куст какой-то смелый иван-чая Смотрит на собратьев прямо с крыши. Вот раскрылся лютик, милый-милый, А на холм, где расцвела ромашка, Где калина руки заломила, Вышел клевер в розовой рубашке! Разлеглись, как в сказке, голубые, Синие, зеленые края… Неужель тебя железом били, Мать моя, сыра земля моя?! 1945 246. «На гвардейский корпус пал наш выбор…» На гвардейский корпус пал наш выбор, На его штыки. И, отбив Сестру, рвались на Выборг Гвардии полки. Разметав в стальном и медном блеске Гнев под небеса, Шли полки, где нынче в перелесках Тенькает коса. Волчьи ямы, мины и траншеи, Красный гнев, взорви! Шли стрелки в траве, в цветах по шею, По приклад в крови! Здесь в саду снаряды долго выли, Лаял пулемет, Этот сад наш воины отбили И пошли вперед. Шли, росу сбивая, словно бусы, В долы падал гром; А один остался, самый русый, — Вон под тем холмом. 1945 247. «Вышли к морю славные ребята…» Вышли к морю славные ребята, Распростерлось море широко. «Далеко ль, — спросили, — до Кронштадта?» — «До Кронштадта? Нет, недалеко!» Громче крикнуть — он услышит зовы И поможет, словно брат родной. Вон он там, за дымкой бирюзовой, За балтийской скорою волной. Я от бури слышал о Кронштадте, Он прославлен всюду на морях, Вон, я вижу, он стоит в бушлате, В бескозырке — ленты в якорях! Он овеян бурею до лоска, Всё, что в море, — для него свое, Если б доли не было матросской, Он бы просто выдумал ее! Он врага в наш город не пропустит, На бессменной вахте нелегко… И сейчас, расправив черноуске, Смотрит вдаль он — море широко! 1945 248. «Раскудрява яблоня кудрява…» Раскудрява яблоня кудрява На рассвете с ветром говорила. Взгляд из-под платка, такой лукавый, Как бы невзначай она дарила. Ветер присмирел. Он даже слишком Тихим стал, не то что в поле. Он стоял с ней рядышком, мальчишка, Так годков семнадцати, не боле! Всё же он успел словечком тайным Перемолвиться, успел с хорошей. Белые цветы необычайно Осыпались ласковой порошей. Яблоня им долго любовалась. Милая, кому какое дело? Ты ведь от зари порозовела, А не оттого, что целовалась! 1945 |
